Цветы запоздалые
Померла старая знакомая, одна из самых старых моих знакомых, даже не хочется считать, сколько лет я ее знал.
Еще в советское время была директрисой знаменитого цветочного магазина: они обслуживали УПДК, и цветы там были шикарные. Я еще совсем маленьким ездил. В свободной продаже ничего не было, конечно: позорные красные гвоздики - спутницы тревог. Гвоздики считались цветами позорными. Не представляю, как можно было женщине подарить гвоздики, если только ее не провожают на пенсию с должности освобожденного секретаря или она не лежит в гробу. Вялые и бледные тюльпаны, склонившие анемичные головы, похожие на поделки из плохой липкой резины. Их берешь в руки когда, они даже немного поскрипывают.
А заходишь в неприметную подсобную дверь, кивнув девочкам в торговом зале, и попадаешь в святая святых: в рабочий зал, где всегда холодно от включенного на полную мощность кондициона, в где стоит в центре огромный стол, обитый металлом, и стол завален грудами цветов, о каких советские граждане даже не догадываются, что такое может быть прям вот тут, под боком, в бедной советской Москве. И прекрасная цветочница: в узкой юбке, в торгашеской цигейковой жилетке, в строгой прическе с пучком на затылке.
Сколько лет прошло, а мама моего одноклассника до сих пор вспоминает:
- С какими букетами ты к нам всегда приходил!
Букеты там заворачивали в хрусткую светло-кремовую бумагу, чтоб народ не злить пока к машине несешь.
Потом магазин она удачно приватизировала, редкий случай для Москвы - помещение не переделали в ресторан, не отобрали рейдеры. Там так и остался магазин "Цветы" под прежним руководством.
Одно время мы там устраивали знатные попойки, "цветочные балы", как я их называл. Особенно хорошо было жаркими летними ночами в прохладном цветочном зале среди цветов и букетов, когда снаружи душный раскаленный асфальт и въевшаяся в старые стены бензиновая гарь.
Помню, в одну из таких попоек: девочки танцуют на том самом жестяном столе, кто-то уже топлес, кто-то кидается в них пригоршнями розовых лепестков, я пошел отлить, да пьяный уже заплутал в подвалах и коридорах. Открываю какую-то дверь, а за ней комната. Сидят трое хмурых мужиков, и вяжут похоронные венки из елового лапника.
Еще в советское время была директрисой знаменитого цветочного магазина: они обслуживали УПДК, и цветы там были шикарные. Я еще совсем маленьким ездил. В свободной продаже ничего не было, конечно: позорные красные гвоздики - спутницы тревог. Гвоздики считались цветами позорными. Не представляю, как можно было женщине подарить гвоздики, если только ее не провожают на пенсию с должности освобожденного секретаря или она не лежит в гробу. Вялые и бледные тюльпаны, склонившие анемичные головы, похожие на поделки из плохой липкой резины. Их берешь в руки когда, они даже немного поскрипывают.
А заходишь в неприметную подсобную дверь, кивнув девочкам в торговом зале, и попадаешь в святая святых: в рабочий зал, где всегда холодно от включенного на полную мощность кондициона, в где стоит в центре огромный стол, обитый металлом, и стол завален грудами цветов, о каких советские граждане даже не догадываются, что такое может быть прям вот тут, под боком, в бедной советской Москве. И прекрасная цветочница: в узкой юбке, в торгашеской цигейковой жилетке, в строгой прическе с пучком на затылке.
Сколько лет прошло, а мама моего одноклассника до сих пор вспоминает:
- С какими букетами ты к нам всегда приходил!
Букеты там заворачивали в хрусткую светло-кремовую бумагу, чтоб народ не злить пока к машине несешь.
Потом магазин она удачно приватизировала, редкий случай для Москвы - помещение не переделали в ресторан, не отобрали рейдеры. Там так и остался магазин "Цветы" под прежним руководством.
Одно время мы там устраивали знатные попойки, "цветочные балы", как я их называл. Особенно хорошо было жаркими летними ночами в прохладном цветочном зале среди цветов и букетов, когда снаружи душный раскаленный асфальт и въевшаяся в старые стены бензиновая гарь.
Помню, в одну из таких попоек: девочки танцуют на том самом жестяном столе, кто-то уже топлес, кто-то кидается в них пригоршнями розовых лепестков, я пошел отлить, да пьяный уже заплутал в подвалах и коридорах. Открываю какую-то дверь, а за ней комната. Сидят трое хмурых мужиков, и вяжут похоронные венки из елового лапника.