Литературный персонаж - это он/она или оно?
Сейчас по работе почитала немножко книгу Шломит Риммон-Кенан о нарративной поэтике (т.е. о том, из чего сделано литературное повествование). Риммон-Кенан крута, она мне напоминает Аристотеля - ей нравится классифицировать и объяснять, обстоятельно, непротиворечиво, ясно и по порядку. Не стремясь открыть какую-то шокирующую скрытую от всех тайну, а наоборот не упустить ничего из того, что видно всем. И что характерно, ее как-то обычно не упоминают в числе крупных теоретиков нарратива - хотя ее вклад в определение фокализации точно очень значительный, и с ней находился в диалоге например Жерар Женетт, когда разрабатывал свои концепции нарративного голоса и позиции. Возможно дело в том, что она как раз именно что все время находится в диалоге с другими теоретиками, которых она сводит в своем обзоре - и не следует "золотому правилу" академического письма не давать другим голосам захватить твою сцену (и когда ее читаешь, начинаешь реально в этом правиле сомневаться). Когда она вносит свою поправку к такой-то теории, то она не делает так, чтобы поправка казалась важнее теории.
И вот у нее я в первый раз прочитала толково собранную вместе теорию литературного персонажа. Мы этого не учили, потому что у нас преобладал один фланг из двух противоположных в этой области, как она описывает: у нас считалось, что персонаж - языковой конструкт, и главное не говорить о нем как о реальном человеке. Всё. На этом наше знакомство с теорией персонажа кажется и заканчивалось.(А, ну да, Эдна Кельман, фанатка Вирджинии Вульф, упоминала приятеля Вульф Э.М. Форстера с его теорией "плоских" и "круглых" (объемных?) персонажей. Где Вирджиния Вульф, там многогранность и туча идей, это да:) Так что в целом мы были ближе к тому полюсу, который олицетворяет чувак по имени Вайнсхаймер, который называл Эмму Вудхаус "оно" (1979).
В общем Риммон-Кенан в начале восьмидесятых нарыла довольно много источников (больше одного), в которых "смерть персонажа", характерная для пост-структуралистского периода 60-х - 80-х, не признавалась как актуальное положение дел. Был оказывается и Марвин Мудрик (1961), который называл подход к персонажу как существующему независимо от сюжета, в который он вписан, реалистическим, в отличие от пуристского подхода, где персонаж - чистая функция действия и структуры. И Симур Чэтмен (1978), которого я даже местами читала, но этого аргумента не помню, говорил, что нельзя отрицать, что характеры персонажей вспоминаются нам даже тогда, когда ни одной детали повествования, из которых эти характеры предстали перед нашими глазами, мы уже не помним. (Это офигенный аргумент, наверное он феноменологический - хотя я на сто проценов не уверена). И даже Ролан Барт - вот кто непринужденно занимал обе конфликтующие позиции если не сразу, то в быстрой последовательности - в 1966 году считал персонажа полностью производным от действия, а в 1970-м и далее уже говорил об Имени Собственном как уникальной принадлежности, определяющей персонажа. И написал об этом, как он это умел, весьма поэтично: что имя собственное, или хотя бы даже местоимение - это то, к чему можно течь и на чем можно закрепиться (мне показалось, что это очень классное, яркое и короткое описание катексиса, привязки психической энергии к объекту - хотя опять же не уверена, что это так).
Дальше она очень элегантно и доходчиво описывает то, как именно из мелких поверхностных (в структуралистском смысле) элементов в тексте строится характер персонажа как глубокая древообразная структура последовательных обобщений, а также убедительно предполагает, что персонаж и действие - такие две стороны одной медали, которые друг от друга зависят и из которых каждая может оказаться в центре внимания как определяющая другую, в зависимости от того, что нам в данный момент более интересно.
А мне от противного ко всему этому - и благодаря ему же, соответственно - пришло в голову такое описание: персонаж - это такой же героический субъект, как и любой из нас, в каком-то смысле. Характер персонажа - это отпечаток энергии, которая нужна, чтобы в разных обстоятельствах действовать не как попало, а так, как характерно для тебя. То есть персонаж (если он "круглый", а не сводится к одной типической характеристике или функции) сопротивляется событиям каким-то своим характерным способом, и это то, что делает его отдельным от событий в тексте.
И вот у нее я в первый раз прочитала толково собранную вместе теорию литературного персонажа. Мы этого не учили, потому что у нас преобладал один фланг из двух противоположных в этой области, как она описывает: у нас считалось, что персонаж - языковой конструкт, и главное не говорить о нем как о реальном человеке. Всё. На этом наше знакомство с теорией персонажа кажется и заканчивалось.(А, ну да, Эдна Кельман, фанатка Вирджинии Вульф, упоминала приятеля Вульф Э.М. Форстера с его теорией "плоских" и "круглых" (объемных?) персонажей. Где Вирджиния Вульф, там многогранность и туча идей, это да:) Так что в целом мы были ближе к тому полюсу, который олицетворяет чувак по имени Вайнсхаймер, который называл Эмму Вудхаус "оно" (1979).
В общем Риммон-Кенан в начале восьмидесятых нарыла довольно много источников (больше одного), в которых "смерть персонажа", характерная для пост-структуралистского периода 60-х - 80-х, не признавалась как актуальное положение дел. Был оказывается и Марвин Мудрик (1961), который называл подход к персонажу как существующему независимо от сюжета, в который он вписан, реалистическим, в отличие от пуристского подхода, где персонаж - чистая функция действия и структуры. И Симур Чэтмен (1978), которого я даже местами читала, но этого аргумента не помню, говорил, что нельзя отрицать, что характеры персонажей вспоминаются нам даже тогда, когда ни одной детали повествования, из которых эти характеры предстали перед нашими глазами, мы уже не помним. (Это офигенный аргумент, наверное он феноменологический - хотя я на сто проценов не уверена). И даже Ролан Барт - вот кто непринужденно занимал обе конфликтующие позиции если не сразу, то в быстрой последовательности - в 1966 году считал персонажа полностью производным от действия, а в 1970-м и далее уже говорил об Имени Собственном как уникальной принадлежности, определяющей персонажа. И написал об этом, как он это умел, весьма поэтично: что имя собственное, или хотя бы даже местоимение - это то, к чему можно течь и на чем можно закрепиться (мне показалось, что это очень классное, яркое и короткое описание катексиса, привязки психической энергии к объекту - хотя опять же не уверена, что это так).
Дальше она очень элегантно и доходчиво описывает то, как именно из мелких поверхностных (в структуралистском смысле) элементов в тексте строится характер персонажа как глубокая древообразная структура последовательных обобщений, а также убедительно предполагает, что персонаж и действие - такие две стороны одной медали, которые друг от друга зависят и из которых каждая может оказаться в центре внимания как определяющая другую, в зависимости от того, что нам в данный момент более интересно.
А мне от противного ко всему этому - и благодаря ему же, соответственно - пришло в голову такое описание: персонаж - это такой же героический субъект, как и любой из нас, в каком-то смысле. Характер персонажа - это отпечаток энергии, которая нужна, чтобы в разных обстоятельствах действовать не как попало, а так, как характерно для тебя. То есть персонаж (если он "круглый", а не сводится к одной типической характеристике или функции) сопротивляется событиям каким-то своим характерным способом, и это то, что делает его отдельным от событий в тексте.