Хороший анализ на историческом фоне
Оригинал взят у kassandra_1984 в И разошлись, как в море корабли... (Начало)
Контрамоция - это, по определению,
движение по времени в обратную сторону.
А. и Б. Стругацкие
Столкновение Беньямина Натаньягу с Зигмаром Габриэлем драматических последствий, скорее всего, иметь не будет - обе стороны явственно заинтересованы замести его под ковер, как минимум, в области дипломатической, потому что при всей сложности и неоднозначности межгосударственных отношений адресатом мессиджа обоих министров определенно является не противоположная сторона, но собственный избиратель. Проблема не только в традиционном антисемитизме, всегда пробуждающемся в эпоху кризиса, но и в том, что стремления избирателей той и этой страны сегодня совместить невозможно.
С момента своего возникновения (даже еще не как государство, а всего лишь как некоторое самоорганизующееся сообщество) Израиль двигался во времени на контркурсах с Европой - я имею в виду не внешнюю, а внутреннюю политику, вернее сказать, эволюцию общественного мнения, в Европе - от прагматики к идеологии, а в Израиле - от идеологии к прагматике. Попробуем в общих чертах проследить оба процесса с начальной точки их расхождения.
* * *
И настанет година свободы:
Сгинет ложь, сгинет зло навсегда,
И сольются в одно все народы
В вольном царстве святого труда.
П. Лавров
Перенесемся на минуточку на полтораста лет назад, в Европу последних десятилетий 19-го века. Она (с полным основанием) считает себя властелином мира и (как выяснилось позже, несколько самонадеянно) - будущим человечества. В университетах, библиотеках и прочих "мозговых трестах" идут интенсивные поиски дороги к "правде святой", к вечному миру, всемирному правительству, свободе, равенству и братству.
А хорошо ли это для евреев? Еврейская интеллектуальная элита не сомневается, что да. Они ведь еще не научились отличать истинные причины юдофобии от всяческих "рационализаций", не подозревают, что религиозную теорию легко и просто сменить на расовую, а когда и эта отпадет - на обвинения в расизме… Они интенсивно ассимилируются, и кто до крещения не доходит, спешит объявить себя "немцем моисеева закона", а если идут в политику, то не для защиты своих национальных интересов (они, похоже, и не подозревают, что могут быть у евреев интересы, отличные от интересов "почвенной нации"), но естественно видят союзников в тех, кто борется с клерикализмом и отменяет сословные привилегии.
После российских погромов и дела Дрейфуса образуется, правда, фракция, соображающая, что в лучезарной Европе будущего равноправия и всеобщего счастья евреям места нет, но и ее планы не заходят дальше намерения создать в своем уголку собственную автономную лучезарность по тому же европейскому проекту. При всех разногласиях (где три еврея - там четыре партии!) политическая идеология сионизма не выходит за рамки левого европейского спектра, даже такой оригинальный мыслитель как Жаботинский застревает на самой на границе.
Два тысячелетия рассеяния позволяли накапливать опыт только в тех областях, куда пускали. Строительство государства и армии к ним не относилось, зато в эпоху ассимиляции относились всяческие "фабрики грез", в изобилии изготовлявшие модели "светлого будущего", и революционные организации, мечтавшие "до основания, а затем…". К тому же мечты эти в определенном смысле смыкались с еврейской традицией в точке мессианских чаяний и "света народам".
Поэтому собственное государство большинству представлялось недостижимым, да и не очень нужным, куда более важной была уникальная возможность начать с чистого листа и воплотить в жизнь европейские мечтания, которым препятствует заскорузлая реальность. Опыт организации, самоуправления был только на уровне общины - местечка или еврейского квартала - и потому ко двору пришлись толстовско-кропоткинские идеи "возвращения к природе". Они породили кибуц - мини-коммунизм, оказавшийся очень кстати в ситуации осажденной крепости и весьма поверхностного знакомства с сельским хозяйством.
(Хотя довольно скоро выяснилось, что при всей важности кибуцев для истории Израиля государство как таковое они заменить не могли, и более того - сами не могли существовать без его поддержки: его инфраструктуры, защиты его армии, а зачастую - и субсидий в той или иной форме).
У европейских интеллектуалов - евреев и сочувствующих (см., например, Ханну Арендт и Томаса Манна) создание еврейского национального очага не то чтобы вызывало возражения, но оно явственно отступало на второй план перед перспективой воплощения утопии, "света народов" и будущего цивилизации. Немало интеллектуалов разделяли эти иллюзии и в Эрец Израэль, стоит назвать хотя бы Мартина Бубера, Иегуду Магнеса и целое кибуцное движение "Хашомер Хацаир". Арабская угроза не вписывалась в эту благостную картинку, в лучшем случае - как нечто краткосрочное, пока дорогие двоюродные братья не раскумекают, куда ведет дорога исторического прогресса.
"Первая алия" барона Ротшильда имела характер скорее традиционной для диаспоры благотворительности: создание убежища для преследуемых, работы для голодных (кстати, такое понимание роли Израиля у некоторых сохранилось и по сей день). Но "Вторую" и "Третью", руководимую всяческими социалистами, столь скромная роль уже не устраивала: Даешь сияющие вершины! И кончилась бы эта затея, как и все ей подобные, неизбежным крахом, когда бы не возник на карте истории некто по имени Давид Бен Гурион.
* * *
Был ты видом - довольно противен.
Сердцем - подл...
Но - не в этом суть:
Исторически прогрессивен
Оказался твой жизненный путь.
Н. Коржавин
Если бы Бен Гурион был человеком искренним, но глупым, он оказался бы одним из сторонников утопии и вместе с другими героически погиб на боевом посту. Если бы он был искренним и умным, он бы, как Жаботинский, честно и смело эту утопию разоблачал, и в результате не имел бы никакого влияния в охваченном утопической лихорадкой коллективе.
Но он был умным лицемерным циником: думал одно, говорил другое, а делал третье, друзей и союзников почем зря кидал, умудрился кинуть даже самого выдающегося кидалу всех времен и народов - товарища Сталина, что, кроме него, насколько я помню, удалось только маршалу Тито. Однажды, правда, проговорился, но народ своевременно не среагировал, за остроумную шутку счел: "Нормализация будет, когда у нас заведутся собственные воры и проститутки". А ведь не в том вовсе дело, чтобы уголовный элемент завести - дело в том, что целью оказывается НОРМАЛИЗАЦИЯ.
Мы стремимся стать… как другие. Не "свет народов", не первопроходцы на пути прогресса, а просто люди, решающие свои проблемы, налаживающие собственную жизнь. И коль скоро для этого требуется государство - его и построим: Чем наши хуже ваших?
Это его, Бен Гуриона, заслуга, что, не прерывая разглагольствований о вечном мире, готовились к войне, что закупали оружие, что лавировали между державами вместо того, чтобы подавать им пример моральной безупречности, и сами первыми кинули "Родину всех трудящихся" раньше, чем успела она кинуть нас. Это он, интриган и циник, продвигал потихоньку на ответственные посты вместо прекраснодушных идеалистов умелых технарей.
Конечно, он оставался социалистом, но в сравнении, например, с Россией, это был все же… ну, скажем, коммунизм light. В политике - да, диктатура, но расправа - только с реальными политическими противниками (см. "Альталену"), туннель от Бомбея до Лондона у него никто не копал, и даже дело об убийстве Арлозорова так подло не сшил, как чуть позже скроил Сталин кировское дело. В экономике вскормил многоглавую гидру Гистадрута - помесь фабриканта с профсоюзом и страховой компанией - но до национализации курей а la дед Щукарь с физическим уничтожением мелкой противной буржуазии дело все-таки не дошло.
Возможно, Бен Гурион и потерял совесть (если когда-либо таковую имел), но связи с реальностью никогда не терял, что в определенных кругах не добавляло ему популярности. Вы думаете, провозглашение Израиля одних арабов возмутило? Ошибаетесь. Очень бурно протестовала, например, Ханна Арендт, предсказавшая, что это вызовет войну, и тогда прости-прощай мечты о безопасном убежище, об обнявшихся миллионах, об авангарде на пути в светлое будущее. И будут евреи гражданами не великой державы воздушных замков, но маленького, невзрачного государства, все силы и средства которого уйдут не на создание шедевров, а на обеспечение выживания. И будет оно пешкой в играх реальных держав, которые, в конце концов, с неизбежностью его кинут. И предсказания эти оказались чистой правдой, только… не всей. Но об этом - ниже.
Сам факт провозглашения государства Израиль был первым шагом из будущего, как бы уже начинавшего воплощаться в кибуцном коммунизме, в гордом "новом еврее", в мечтах о гармоничном сосуществовании с арабами - в гадкое, злое настоящее, где кибуцы оборачивались вдруг военными базами, арабы - беспощадными врагами, "права трудящихся" - монстром Гистадрута, а "новый еврей" прибывал после стажировки в Освенциме.
…Конец сороковых, начало пятидесятых годов прошлого века. Западная Европа отдыхает потихонечку от страхов и лишений прошедшей войны и наслаждается планом Маршалла. В Европе восточной идут совсем другие процессы, но с ней Израиль практически не контактирует. Оттуда доходят страшные слухи про процесс Сланского и дело врачей, а также красивые легенды про социалистический рай. Одно с другим совмещается плохо и существует как бы в параллельных пространствах, но новорожденному Израилю не до загадок.
Страну захлестывает нашествие… нормальных людей. Из Польши и Румынии, из лагерей - германских для перемещенных лиц и английских для нелегальных иммигрантов - из стремительно обретающих независимость и становящихся опасными мусульманских стран едут и едут десятки тысяч евреев.
Предел их мечтаний: вырваться из бараков и палаток, поесть досыта, одеться без заплат и просто обжиться на новом месте… Века галута приучили их в своем кругу замыкаться, инокультурным не доверять, а культурный-то фон-то у каждой диаспоры свой… В такой ситуации диктатура была вариантом не худшим, и даже гистадрут где-то как-то себя оправдывал. Но какой там "авангард человечества", какое, к дьяволу, "общество будущего" - не до жиру, быть бы живу!
Первопроходцы, прежде всего, кибуцники, из свободно трудящихся на природе ревнителей всеобщего равенства и братства мгновенно превратились в дворянство - касту офицеров, чиновников и интеллектуальной элиты. С одной стороны оно, конечно, приятно, но с другой - совершенно не соответствует идеологическим установкам, ибо требует трудиться ради укрепления государства, иерархии и национального самосознания, т.е. именно того, чему в "светлом будущем" места нет.
Нормальное, адекватное поведение вызывало когнитивный диссонанс, ибо адекватно было той самой реальности, искоренение которой было изначально целью и моральным долгом. Классики израильской литературы страдали, неизлечимыми комплексами и изо всех сил извинялись перед арабами (см. блестящий анализ Елены Римон) за то, что не исполнили своего предназначения: Не осчастливили их и не убедили, что дружба с нами сулит не просто материальную выгоду, но духовное возвышение на пути объединения человечества в единую семью.
Первые 20 лет израильтяне все-таки делали вид: в 48-м году агитировали арабов, страну не покидать, многочисленных западных туристов добровольцами принимали в кибуцы. Европа подыгрывала, млея от собственного благородства в роли защитника обиженных и покровителя слабых. Даже победу в войне 48-го года простили нам тогда, прикрыв трогательной картинкой про Давида и Голиафа, даже в союзники брали в арьергардных боях вокруг бывших колоний. Но расхождения усиливались по мере того как Запад все решительнее вступал на путь утопии, от которого все сильнее уклонялся Израиль.
* * *
Всех, кто честен душою,
Мы зовем за собою.
Счастье народов,
Светлое завтра
В наших руках, друзья!
Л. Ошанин
В конце 50-х - начале 60-х годов в интеллектуальном мире запада происходит сразу несколько важных событий.
Сегодня, говоря об ошибочности эйфории, обыкновенно имеют в виду наивные шапкозакидательские настроения, каковые действительно имели место. Но был там и еще один не менее важный аспект: не просто добиться мира, чтобы избежать опасности и найти лучшее применение для сил и средств, но - избавиться от скверны войны, от необходимости хранить порох сухим и страх внушать агрессору, ибо такие свойства никак не вписывались в маячивший перед элитой как морковка перед осликом портрет нового еврея и его государства.
Конечно, она понимала, что ей и государству светит в случае поражения, но как объяснить это Европе, которая в настоящие войны не верит, не понимает, что победа или поражение - вопрос жизни и смерти? И больно слушать жалкий лепет оправданья даже не перед Европой уже - перед самими собой: Да, конечно, да, воевали, ну вот - пришлось, но это уж точно в последний раз, больше мы так не будем, честное слово!
Увы, надеждам этим не суждено было сбыться. Началась тут же "война на истощение" и вынужден был Израиль в "холодной войне" однозначно встать на сторону Америки - цитадели проклятого капитализма.
Случилось, правда, об эту пору и везение: вслед за 1967 годом настал 1968. Почему именно оккупация Чехословакии, а не, скажем, Венгрии за 12 лет до того произвела эффект разорвавшейся бомбы, сказать не берусь, но оказался тот год переломным для Европы во всех ее частях. В России люди имперского мышления (большинство) оккупацию приветствовали, поскольку дорожили "сферой влияния", сторонники права наций на самоопределение (немного, но нашлось), а также жители прочего соцлагеря оккупацию осуждали. Но вот "социализм с человеческим лицом" не выступил в споре аргументом ни с той, ни с другой стороны, те и другие принимали по умолчанию, что такого явления в природе не существует.
На Западе же левые наоборот уверовали, что социализм с человеческим лицом в Чехословакии непременно процвел бы, если б танками не разутюжили, зато российский социализм - плохой и ненастоящий. СССР был окончательно разжалован из авангарда прогресса и отечества всех трудящихся в результат неудачного эксперимента, который и начинать не стоило в дикой стране, где медведи с балалайками в зубах по улицам бегают. Возможно, именно поэтому не побрезговали записные свободолюбцы советских евреев-отказников поддержать.
Израиль еще вяло по инерции делал вид, будто верит в светлое будущее, вечный мир и всеобщее братство, а Европа как раз этой верой проникалась насквозь и даже глубже. "Франкфуртская школа" теории измысливала, как бы в отсутствии пролетариата добиться обострения классовой борьбы, "Городские партизаны" из "Фракции красной армии", "Красных бригад" и т.п. изо всех сил старались ее обострить на практике, Жан-Поль Сартр Мао-Цзэдуну поклонялся. А кто попроще без заумных теорий практиковал расхристанную спонтанность а la битлз - что хочу, то и ворочу, даешь плацкартный билет обратно в детство, расширяю сознание наркотиками, запрещать запрещается - а там хоть трава не расти!
И неизвестно еще, что хуже - два с половиной "городских партизана" для государства и общества угроза куда менее серьезная, чем нежелание и неспособность целого поколения, защищать себя и свою страну. Они всерьез верят, что войны можно избежать - не просто конкретной войны в данное время в данном месте, а вообще - везде и на все времена. Как это сделать, объяснил американский писатель Карл Сэндберг: " Когда-нибудь объявят войну, и никто не придет".
Окончательное размежевание происходит после убийства израильских спортсменов на олимпиаде 72-го года и безоговорочной капитуляции перед террористами со стороны немецких и вообще европейских властей. Да, конечно, были тому причины меркантильные - цены на нефть, дорогостоящее обеспечение безопасности полетов - но было и другое. То, что много лет спустя выразил Стивен Спилберг в своем фильме "Мюнхен": аморально и недопустимо отвечать ударом на удар. С точки зрения Израиля, напротив, аморально было бы НЕ отбить у врага охоту к подобным играм, НЕ защитить свой народ.
Вернее сказать, так было с точки зрения граждан Израиля, исходивших из здравого смысла. Интеллектуальная элита зависла между двух стульев и пребывала в состоянии полного умственного изумления.
* * *
Добрые люди кровопролитиев от
него ждали, а он Чижика съел!
М.Е. Салтыков-Щедрин
Многие дважды соотечественники из "большой алии" девяностых говорили мне, что не согласны с распространенным в Израиле мнением, будто "Война Судного Дня" была проиграна. Ведь с чисто военной точки зрения это была победа.
Уход с Синая и договор с Египтом можно, в крайнем случае, расценивать как поражение дипломатическое, но отнюдь не военное. Да, вскрылось много минусов в организации и управлении армии, но… в конечном итоге плюсов оказалось все-таки больше. Ни в коей мере не будучи стратегом и тактиком, позволю себе предположить, что поражение потерпела не армия, а… идеология.
"Война Судного Дня" продемонстрировала, что можно выиграть и эту, и еще следующую и послеследующую войну, но мир выиграть невозможно. Придется, как предсказывала Ханна Арендт, существовать под постоянной угрозой, не ожидая помощи и поддержки от прогрессивного человечества, каковое не имеет никаких оснований особо нами дорожить. Давно уже объяснил Жаботинский, что еврейское государство - не "новое небо и новая земля", а всего лишь национальный дом еврейского народа. Народа, который народы христианской цивилизации привыкли обвинять во всех своих бедах, вплоть до плохой погоды и несчастной любви…
В то время как Европа столь благородно покинула свои колонии и столь щедро оказывает им экономическую помощь, чтоб развивались поскорей, Израиль ни пяди не уступает ну таким несчастным арабам! Европа изо всех сил борется за мир (о том, что она может себе это позволить под американским ядерным зонтиком, в приличном обществе вслух не говорят), а Израиль имеет наглость войну выигрывать и даже не извиняться! И наконец, израильская экономика, отчаянно борясь за выживание, начинает потихоньку высвобождаться из осьминожьих объятий тотальной бюрократизации и планового хозяйства.
Освобождение это и сейчас еще далеко не завершено, Ключевые посты замещаются в соответствии с идейной выдержанностью, а все больше - просто по блату, да вдобавок еще и трения между выходцами из различных культур… Решения принимаются по вдохновению, к мнению специалистов прислушаться западло, не говоря уже о том, что в маленькой стране вообще мест для специалистов не так уж много, а всяческие знакомые родственников и родственники знакомых их уступать не спешат, и все же тенденция несомненна.
Контрамоция - это, по определению,
движение по времени в обратную сторону.
А. и Б. Стругацкие
Столкновение Беньямина Натаньягу с Зигмаром Габриэлем драматических последствий, скорее всего, иметь не будет - обе стороны явственно заинтересованы замести его под ковер, как минимум, в области дипломатической, потому что при всей сложности и неоднозначности межгосударственных отношений адресатом мессиджа обоих министров определенно является не противоположная сторона, но собственный избиратель. Проблема не только в традиционном антисемитизме, всегда пробуждающемся в эпоху кризиса, но и в том, что стремления избирателей той и этой страны сегодня совместить невозможно.
С момента своего возникновения (даже еще не как государство, а всего лишь как некоторое самоорганизующееся сообщество) Израиль двигался во времени на контркурсах с Европой - я имею в виду не внешнюю, а внутреннюю политику, вернее сказать, эволюцию общественного мнения, в Европе - от прагматики к идеологии, а в Израиле - от идеологии к прагматике. Попробуем в общих чертах проследить оба процесса с начальной точки их расхождения.
* * *
И настанет година свободы:
Сгинет ложь, сгинет зло навсегда,
И сольются в одно все народы
В вольном царстве святого труда.
П. Лавров
Перенесемся на минуточку на полтораста лет назад, в Европу последних десятилетий 19-го века. Она (с полным основанием) считает себя властелином мира и (как выяснилось позже, несколько самонадеянно) - будущим человечества. В университетах, библиотеках и прочих "мозговых трестах" идут интенсивные поиски дороги к "правде святой", к вечному миру, всемирному правительству, свободе, равенству и братству.
А хорошо ли это для евреев? Еврейская интеллектуальная элита не сомневается, что да. Они ведь еще не научились отличать истинные причины юдофобии от всяческих "рационализаций", не подозревают, что религиозную теорию легко и просто сменить на расовую, а когда и эта отпадет - на обвинения в расизме… Они интенсивно ассимилируются, и кто до крещения не доходит, спешит объявить себя "немцем моисеева закона", а если идут в политику, то не для защиты своих национальных интересов (они, похоже, и не подозревают, что могут быть у евреев интересы, отличные от интересов "почвенной нации"), но естественно видят союзников в тех, кто борется с клерикализмом и отменяет сословные привилегии.
После российских погромов и дела Дрейфуса образуется, правда, фракция, соображающая, что в лучезарной Европе будущего равноправия и всеобщего счастья евреям места нет, но и ее планы не заходят дальше намерения создать в своем уголку собственную автономную лучезарность по тому же европейскому проекту. При всех разногласиях (где три еврея - там четыре партии!) политическая идеология сионизма не выходит за рамки левого европейского спектра, даже такой оригинальный мыслитель как Жаботинский застревает на самой на границе.
Два тысячелетия рассеяния позволяли накапливать опыт только в тех областях, куда пускали. Строительство государства и армии к ним не относилось, зато в эпоху ассимиляции относились всяческие "фабрики грез", в изобилии изготовлявшие модели "светлого будущего", и революционные организации, мечтавшие "до основания, а затем…". К тому же мечты эти в определенном смысле смыкались с еврейской традицией в точке мессианских чаяний и "света народам".
Поэтому собственное государство большинству представлялось недостижимым, да и не очень нужным, куда более важной была уникальная возможность начать с чистого листа и воплотить в жизнь европейские мечтания, которым препятствует заскорузлая реальность. Опыт организации, самоуправления был только на уровне общины - местечка или еврейского квартала - и потому ко двору пришлись толстовско-кропоткинские идеи "возвращения к природе". Они породили кибуц - мини-коммунизм, оказавшийся очень кстати в ситуации осажденной крепости и весьма поверхностного знакомства с сельским хозяйством.
(Хотя довольно скоро выяснилось, что при всей важности кибуцев для истории Израиля государство как таковое они заменить не могли, и более того - сами не могли существовать без его поддержки: его инфраструктуры, защиты его армии, а зачастую - и субсидий в той или иной форме).
У европейских интеллектуалов - евреев и сочувствующих (см., например, Ханну Арендт и Томаса Манна) создание еврейского национального очага не то чтобы вызывало возражения, но оно явственно отступало на второй план перед перспективой воплощения утопии, "света народов" и будущего цивилизации. Немало интеллектуалов разделяли эти иллюзии и в Эрец Израэль, стоит назвать хотя бы Мартина Бубера, Иегуду Магнеса и целое кибуцное движение "Хашомер Хацаир". Арабская угроза не вписывалась в эту благостную картинку, в лучшем случае - как нечто краткосрочное, пока дорогие двоюродные братья не раскумекают, куда ведет дорога исторического прогресса.
"Первая алия" барона Ротшильда имела характер скорее традиционной для диаспоры благотворительности: создание убежища для преследуемых, работы для голодных (кстати, такое понимание роли Израиля у некоторых сохранилось и по сей день). Но "Вторую" и "Третью", руководимую всяческими социалистами, столь скромная роль уже не устраивала: Даешь сияющие вершины! И кончилась бы эта затея, как и все ей подобные, неизбежным крахом, когда бы не возник на карте истории некто по имени Давид Бен Гурион.
* * *
Был ты видом - довольно противен.
Сердцем - подл...
Но - не в этом суть:
Исторически прогрессивен
Оказался твой жизненный путь.
Н. Коржавин
Если бы Бен Гурион был человеком искренним, но глупым, он оказался бы одним из сторонников утопии и вместе с другими героически погиб на боевом посту. Если бы он был искренним и умным, он бы, как Жаботинский, честно и смело эту утопию разоблачал, и в результате не имел бы никакого влияния в охваченном утопической лихорадкой коллективе.
Но он был умным лицемерным циником: думал одно, говорил другое, а делал третье, друзей и союзников почем зря кидал, умудрился кинуть даже самого выдающегося кидалу всех времен и народов - товарища Сталина, что, кроме него, насколько я помню, удалось только маршалу Тито. Однажды, правда, проговорился, но народ своевременно не среагировал, за остроумную шутку счел: "Нормализация будет, когда у нас заведутся собственные воры и проститутки". А ведь не в том вовсе дело, чтобы уголовный элемент завести - дело в том, что целью оказывается НОРМАЛИЗАЦИЯ.
Мы стремимся стать… как другие. Не "свет народов", не первопроходцы на пути прогресса, а просто люди, решающие свои проблемы, налаживающие собственную жизнь. И коль скоро для этого требуется государство - его и построим: Чем наши хуже ваших?
Это его, Бен Гуриона, заслуга, что, не прерывая разглагольствований о вечном мире, готовились к войне, что закупали оружие, что лавировали между державами вместо того, чтобы подавать им пример моральной безупречности, и сами первыми кинули "Родину всех трудящихся" раньше, чем успела она кинуть нас. Это он, интриган и циник, продвигал потихоньку на ответственные посты вместо прекраснодушных идеалистов умелых технарей.
Конечно, он оставался социалистом, но в сравнении, например, с Россией, это был все же… ну, скажем, коммунизм light. В политике - да, диктатура, но расправа - только с реальными политическими противниками (см. "Альталену"), туннель от Бомбея до Лондона у него никто не копал, и даже дело об убийстве Арлозорова так подло не сшил, как чуть позже скроил Сталин кировское дело. В экономике вскормил многоглавую гидру Гистадрута - помесь фабриканта с профсоюзом и страховой компанией - но до национализации курей а la дед Щукарь с физическим уничтожением мелкой противной буржуазии дело все-таки не дошло.
Возможно, Бен Гурион и потерял совесть (если когда-либо таковую имел), но связи с реальностью никогда не терял, что в определенных кругах не добавляло ему популярности. Вы думаете, провозглашение Израиля одних арабов возмутило? Ошибаетесь. Очень бурно протестовала, например, Ханна Арендт, предсказавшая, что это вызовет войну, и тогда прости-прощай мечты о безопасном убежище, об обнявшихся миллионах, об авангарде на пути в светлое будущее. И будут евреи гражданами не великой державы воздушных замков, но маленького, невзрачного государства, все силы и средства которого уйдут не на создание шедевров, а на обеспечение выживания. И будет оно пешкой в играх реальных держав, которые, в конце концов, с неизбежностью его кинут. И предсказания эти оказались чистой правдой, только… не всей. Но об этом - ниже.
Сам факт провозглашения государства Израиль был первым шагом из будущего, как бы уже начинавшего воплощаться в кибуцном коммунизме, в гордом "новом еврее", в мечтах о гармоничном сосуществовании с арабами - в гадкое, злое настоящее, где кибуцы оборачивались вдруг военными базами, арабы - беспощадными врагами, "права трудящихся" - монстром Гистадрута, а "новый еврей" прибывал после стажировки в Освенциме.
…Конец сороковых, начало пятидесятых годов прошлого века. Западная Европа отдыхает потихонечку от страхов и лишений прошедшей войны и наслаждается планом Маршалла. В Европе восточной идут совсем другие процессы, но с ней Израиль практически не контактирует. Оттуда доходят страшные слухи про процесс Сланского и дело врачей, а также красивые легенды про социалистический рай. Одно с другим совмещается плохо и существует как бы в параллельных пространствах, но новорожденному Израилю не до загадок.
Страну захлестывает нашествие… нормальных людей. Из Польши и Румынии, из лагерей - германских для перемещенных лиц и английских для нелегальных иммигрантов - из стремительно обретающих независимость и становящихся опасными мусульманских стран едут и едут десятки тысяч евреев.
Предел их мечтаний: вырваться из бараков и палаток, поесть досыта, одеться без заплат и просто обжиться на новом месте… Века галута приучили их в своем кругу замыкаться, инокультурным не доверять, а культурный-то фон-то у каждой диаспоры свой… В такой ситуации диктатура была вариантом не худшим, и даже гистадрут где-то как-то себя оправдывал. Но какой там "авангард человечества", какое, к дьяволу, "общество будущего" - не до жиру, быть бы живу!
Первопроходцы, прежде всего, кибуцники, из свободно трудящихся на природе ревнителей всеобщего равенства и братства мгновенно превратились в дворянство - касту офицеров, чиновников и интеллектуальной элиты. С одной стороны оно, конечно, приятно, но с другой - совершенно не соответствует идеологическим установкам, ибо требует трудиться ради укрепления государства, иерархии и национального самосознания, т.е. именно того, чему в "светлом будущем" места нет.
Нормальное, адекватное поведение вызывало когнитивный диссонанс, ибо адекватно было той самой реальности, искоренение которой было изначально целью и моральным долгом. Классики израильской литературы страдали, неизлечимыми комплексами и изо всех сил извинялись перед арабами (см. блестящий анализ Елены Римон) за то, что не исполнили своего предназначения: Не осчастливили их и не убедили, что дружба с нами сулит не просто материальную выгоду, но духовное возвышение на пути объединения человечества в единую семью.
Первые 20 лет израильтяне все-таки делали вид: в 48-м году агитировали арабов, страну не покидать, многочисленных западных туристов добровольцами принимали в кибуцы. Европа подыгрывала, млея от собственного благородства в роли защитника обиженных и покровителя слабых. Даже победу в войне 48-го года простили нам тогда, прикрыв трогательной картинкой про Давида и Голиафа, даже в союзники брали в арьергардных боях вокруг бывших колоний. Но расхождения усиливались по мере того как Запад все решительнее вступал на путь утопии, от которого все сильнее уклонялся Израиль.
* * *
Всех, кто честен душою,
Мы зовем за собою.
Счастье народов,
Светлое завтра
В наших руках, друзья!
Л. Ошанин
В конце 50-х - начале 60-х годов в интеллектуальном мире запада происходит сразу несколько важных событий.
- "Ликвидация последствий культа личности" вдыхает новую жизнь в поблекший было лозунг: "Антибольшевизм есть величайшая глупость нашей эпохи". Тем более что в отличие от времен Коминтерна уже не требуется неукоснительно исполнять указания Москвы, шаг в сторону или назад не считают за побег и не пускают в ход оружие, а наоборот, устраивают фестиваль молодежи и студентов. Легче верится, что общее направление все-таки было правильным. Да вот беда - пролетариат тает как снег на солнышке, приходится срочно искать для грядущей революции другого гегемона. Одним из многообещающих кандидатов на эту роль был т.н. Третий Мир.
- События, проходившие в советской школе под кодовым названием: "Крах колониальной системы империализма". Главной причиной их было на мой взгляд резкое сокращение населения Европы - в колонии посылать стало некого. Но в сочетании с презрением европейцев к собственной истории и отвержением собственной культуры, да еще с 19-го века витавшим в воздухе образом "благородного дикаря" человек культуры незападной сделался надёжей и опорой, и покушение на его авторитет рассматривалось однозначно как святотатство.
- Обе мировые войны двадцатого столетия были весьма специфическими: очень кровопролитными, очень разрушительными, но практически безрезультатными: в конце концов, и победители, и побежденные выжили, и зажили, в общем, неплохо, так что не мудрено было европейцам счесть победу истиной негодяев. Борьба за мир (т.е. за сдачу без боя коммунистам - better red than dead) велась вдохновенно, без учета возможных последствий, американцев во Вьетнаме поливали из всех окошек и обвиняли во всех смертных грехах.
Сегодня, говоря об ошибочности эйфории, обыкновенно имеют в виду наивные шапкозакидательские настроения, каковые действительно имели место. Но был там и еще один не менее важный аспект: не просто добиться мира, чтобы избежать опасности и найти лучшее применение для сил и средств, но - избавиться от скверны войны, от необходимости хранить порох сухим и страх внушать агрессору, ибо такие свойства никак не вписывались в маячивший перед элитой как морковка перед осликом портрет нового еврея и его государства.
Конечно, она понимала, что ей и государству светит в случае поражения, но как объяснить это Европе, которая в настоящие войны не верит, не понимает, что победа или поражение - вопрос жизни и смерти? И больно слушать жалкий лепет оправданья даже не перед Европой уже - перед самими собой: Да, конечно, да, воевали, ну вот - пришлось, но это уж точно в последний раз, больше мы так не будем, честное слово!
Увы, надеждам этим не суждено было сбыться. Началась тут же "война на истощение" и вынужден был Израиль в "холодной войне" однозначно встать на сторону Америки - цитадели проклятого капитализма.
Случилось, правда, об эту пору и везение: вслед за 1967 годом настал 1968. Почему именно оккупация Чехословакии, а не, скажем, Венгрии за 12 лет до того произвела эффект разорвавшейся бомбы, сказать не берусь, но оказался тот год переломным для Европы во всех ее частях. В России люди имперского мышления (большинство) оккупацию приветствовали, поскольку дорожили "сферой влияния", сторонники права наций на самоопределение (немного, но нашлось), а также жители прочего соцлагеря оккупацию осуждали. Но вот "социализм с человеческим лицом" не выступил в споре аргументом ни с той, ни с другой стороны, те и другие принимали по умолчанию, что такого явления в природе не существует.
На Западе же левые наоборот уверовали, что социализм с человеческим лицом в Чехословакии непременно процвел бы, если б танками не разутюжили, зато российский социализм - плохой и ненастоящий. СССР был окончательно разжалован из авангарда прогресса и отечества всех трудящихся в результат неудачного эксперимента, который и начинать не стоило в дикой стране, где медведи с балалайками в зубах по улицам бегают. Возможно, именно поэтому не побрезговали записные свободолюбцы советских евреев-отказников поддержать.
Израиль еще вяло по инерции делал вид, будто верит в светлое будущее, вечный мир и всеобщее братство, а Европа как раз этой верой проникалась насквозь и даже глубже. "Франкфуртская школа" теории измысливала, как бы в отсутствии пролетариата добиться обострения классовой борьбы, "Городские партизаны" из "Фракции красной армии", "Красных бригад" и т.п. изо всех сил старались ее обострить на практике, Жан-Поль Сартр Мао-Цзэдуну поклонялся. А кто попроще без заумных теорий практиковал расхристанную спонтанность а la битлз - что хочу, то и ворочу, даешь плацкартный билет обратно в детство, расширяю сознание наркотиками, запрещать запрещается - а там хоть трава не расти!
И неизвестно еще, что хуже - два с половиной "городских партизана" для государства и общества угроза куда менее серьезная, чем нежелание и неспособность целого поколения, защищать себя и свою страну. Они всерьез верят, что войны можно избежать - не просто конкретной войны в данное время в данном месте, а вообще - везде и на все времена. Как это сделать, объяснил американский писатель Карл Сэндберг: " Когда-нибудь объявят войну, и никто не придет".
Окончательное размежевание происходит после убийства израильских спортсменов на олимпиаде 72-го года и безоговорочной капитуляции перед террористами со стороны немецких и вообще европейских властей. Да, конечно, были тому причины меркантильные - цены на нефть, дорогостоящее обеспечение безопасности полетов - но было и другое. То, что много лет спустя выразил Стивен Спилберг в своем фильме "Мюнхен": аморально и недопустимо отвечать ударом на удар. С точки зрения Израиля, напротив, аморально было бы НЕ отбить у врага охоту к подобным играм, НЕ защитить свой народ.
Вернее сказать, так было с точки зрения граждан Израиля, исходивших из здравого смысла. Интеллектуальная элита зависла между двух стульев и пребывала в состоянии полного умственного изумления.
* * *
Добрые люди кровопролитиев от
него ждали, а он Чижика съел!
М.Е. Салтыков-Щедрин
Многие дважды соотечественники из "большой алии" девяностых говорили мне, что не согласны с распространенным в Израиле мнением, будто "Война Судного Дня" была проиграна. Ведь с чисто военной точки зрения это была победа.
Уход с Синая и договор с Египтом можно, в крайнем случае, расценивать как поражение дипломатическое, но отнюдь не военное. Да, вскрылось много минусов в организации и управлении армии, но… в конечном итоге плюсов оказалось все-таки больше. Ни в коей мере не будучи стратегом и тактиком, позволю себе предположить, что поражение потерпела не армия, а… идеология.
"Война Судного Дня" продемонстрировала, что можно выиграть и эту, и еще следующую и послеследующую войну, но мир выиграть невозможно. Придется, как предсказывала Ханна Арендт, существовать под постоянной угрозой, не ожидая помощи и поддержки от прогрессивного человечества, каковое не имеет никаких оснований особо нами дорожить. Давно уже объяснил Жаботинский, что еврейское государство - не "новое небо и новая земля", а всего лишь национальный дом еврейского народа. Народа, который народы христианской цивилизации привыкли обвинять во всех своих бедах, вплоть до плохой погоды и несчастной любви…
В то время как Европа столь благородно покинула свои колонии и столь щедро оказывает им экономическую помощь, чтоб развивались поскорей, Израиль ни пяди не уступает ну таким несчастным арабам! Европа изо всех сил борется за мир (о том, что она может себе это позволить под американским ядерным зонтиком, в приличном обществе вслух не говорят), а Израиль имеет наглость войну выигрывать и даже не извиняться! И наконец, израильская экономика, отчаянно борясь за выживание, начинает потихоньку высвобождаться из осьминожьих объятий тотальной бюрократизации и планового хозяйства.
Освобождение это и сейчас еще далеко не завершено, Ключевые посты замещаются в соответствии с идейной выдержанностью, а все больше - просто по блату, да вдобавок еще и трения между выходцами из различных культур… Решения принимаются по вдохновению, к мнению специалистов прислушаться западло, не говоря уже о том, что в маленькой стране вообще мест для специалистов не так уж много, а всяческие знакомые родственников и родственники знакомых их уступать не спешат, и все же тенденция несомненна.