Конкурсная работа № 6
Ангел у изголовья
- Ты лежи, Катя, не шевелись, я сейчас воды подам, вот видишь, холодненькая, подожди, я шею тебе вытру, ты и так вон какая вся, да ещё и простудишься.
Сквозь накатывающую волнами боль до неё доносился голос. Голос что-то бубнил, она не вслушивалась, не могла. Катя, Катя - пробивался голос. «Кто это - Катя?» - с тупым удивлением подумала она. - «А! Так это я, что ли, - Катя?» - и снова пришла боль, смыв всякое желание разбираться в чём бы то ни было.
- Так чего там я тебе рассказывал, да, после армии, ну, сама понимаешь, - вроде, не пацан уже, деньги там нужны, то сё. Короче, бросил я институт, у меня права еще до армейки сделаны были, служил в автобате, мне там категорию грузовую открыли.
Куда идти? - да понятно куда, пока молодой, семьи нет, пошёл в дальнобои. Деньги хорошие, по одной трассе больше: Москва - Питер, дальше - Финка, потом обратно. Это только в кино романтика, дороги, а так поездишь год, другой, третий, да и затоскуешь. Дорога до последнего куста известна, все гаишники как родные, если, конечно, совать в права не забываешь, вечная сухомятка, сон вполглаза прямо в траке, дома два дня в месяц, если ремонта нет. Да пьянки на выгрузке, когда застрял с растаможкой. Затосковал я, и вроде время уходит - к тридцатнику дело, а я как перекати-поле. У друзей, какие остались от юности, уже дети в школу побежали, а я всё бобылём. И не свернуть с колеи, сегодня в дорогу, завтра граница, послезавтра груз принял - обратно, и по кольцу.
Так время и тянулось. Голос - попытка подумать - боль - снова голос… Тонкая игла вонзилась в руку. Голос - не тот, женский, - произнёс: «Ну вот, сейчас тебе и полегчает. А утром Андрей Николаевич зайдёт. Жаль, что сегодня у него отгул. Он тебя сразу на ноги поставит, рука лёгкая у него». Катя и это пропустила мимо ушей.
-А тут, с год назад, по лету, еду так, от Выборга уже отъехал, а жарко было, помнишь? Так вот, еду, попить захотелось, ну, тормознул у придорожного кафе. Захожу туда и - всё, тут у меня другая жизнь началась. У стойки рядом с холодильником стоит девчонка, и мне её не видно со свету - только силуэт, и чую - краше ничего не видал.
Ну, подошёл, взял, что хотел, и шоколадку на сдачу. Это, говорю, вам, Таня (у нее бейджик на груди - Таня), за труды, говорю, может, в следующий раз улыбнётесь мне. А она подняла на меня глаза и отвечает: а чего следующего раза дожидаться? А сама улыбается. Ну, вышел оттуда, сел в машину, а в душе, как будто мне пятнадцать, и девчонка в первый раз улыбнулась, так и ехал всю дорогу, думал, как возвращаться буду.
Боль потихоньку начала отступать. Это было таким счастьем! Она лежала, не пытаясь открыть глаза, прислушиваясь к себе. «Что же со мной стряслось? Я ничего не помню!» Она посмотрела наверх. Белый потолок, верх белой стены, как в больнице. «Да я и есть в больнице!» - поняла вдруг Катя. - «Что же со мной случилось?» - но думать ей было лень, глаза у неё закрывались сами собой…
-Нет, ты не засыпай, тебе нельзя засыпать. Заснёшь - всё, считай, не проснулась, в кювете, считай. Уж мне-то лучше знать, сколько я таких попутчиков перевозил, едешь ночью, глаза уже не смотрят, голова падает, ну, и берешь первого попавшегося - мне кто только не попадался. Там главное, чтобы человек был и не молчал: анекдоты травил, за жизнь рассказывал, пел - все равно, только не молчал, тогда доедем. Вот и нам с тобой до утра надо доехать, а что утром? Утром сменят меня, да ты дальше слушай...
«Машина! Так вот оно! Меня сбила машина, когда я бежала за…» - и тут Катя вспомнила, куда она бежала. Ей стало так плохо, что даже возвращение боли было бы сейчас желанным. На душе почернело. Она снова увидела это утро. Как обычно, Катя шла на работу, бездумно, автоматом. И вдруг замерла на полушаге. Серая, замызганная улица стала внезапно яркой и светлой: по улице шёл Он. Катя сразу перестала видеть других людей. Они будто превратились в бумажные фигурки - неживые, плоские. Настоящим был он. При первом взгляде на него Катя вдруг почувствовала, как внезапно исчезла та внутренняя пустота, которую она давно пыталась забыть или заполнить мелкой суетой. Время растянулось, секунды длились часами или веками. Катя не могла оторвать от него взгляд. В голове зазвучали давно забытые стихи. «Я иду по небу, и ромашки цветут». Катя плыла по небу. Она чувствовала, как вся шелуха прежней жизни спала с неё, открыв настоящую Катю - цельную, красивую, чистую.
-Ну, ты же девчонка, поняла уже, поди, влюбился я, только вся любовь у нас была вприглядку. Я мимо еду пару раз в неделю - заскочу, если смена не её или не поговорим, сразу как в душе заноза. И она меня узнавать начала, радуется, ну, видно же, болтаем, она рядом присядет, пока я ем. А потом я однажды заехал, а она с другим за столиком, да нет, незнакомый пацан, ну что ж мне, всех водил на трассе знать, что ли? Я, как стоял, развернулся и вышел. Машина-то на другой стороне трассы оставлена была, я к ней на нервяке и рванул, не глядя. В общем, тогда меня и сбили…
Голос сбоку всё бубнил что-то, Катя не вслушивалась. Она переживала каждую секунду встречи. Он шёл, задумавшись, - видно было по его отрешённым глазам. Но вот он почувствовал Катин взгляд и поднял глаза. Взглядами они будто нащупали друг друга. И уже не могли расцепиться. Как канатом её подтаскивало к нему. И его тянуло тем же канатом, заметно было. Катя даже удивилась. С ними такое происходит, а вокруг - ничего. Ни молнии, ни радуги на полнеба. Странно, правда? Но тут волшебство кончилось. Его окликнули с другой стороны улицы. И Он, стряхнув с себя наваждение, пошёл через дорогу. Катя побежала следом - а что ей оставалось? Она была уже связана с этим человеком. Навсегда.
«И вот тут-то меня машина и сбила», - поняла Катя. Она застонала. Голос стал суетливо её утешать. «Да не от боли!» - хотела сказать Катя. - «Я не знаю, где его теперь искать? И зачем мне жить, если я его не найду?» - но вымолвить это не смогла. «Чем так - лучше в ад сразу!» Но он будто услышал.
-Не надо, не крути себе душу. Нет, ни рая, ни ада нет, просто видеть начинаешь, кем должен был быть, кем стал, и исправить ничего нельзя, это и есть ад для любого…
Катя понемногу возвращалась к действительности. Она с трудом подняла глаза. Возле кровати кто-то сидел. Черты лица она не могла различить, но тепло, исходившее от незнакомца, чувствовала.
-Я там помыкался, да и попросил себе дело. Теперь вот таких же, как я, встречаю. И к тебе поэтому попал. Говорю, не пора, как пора будет, узнаешь…
За окном, прикрытым ставней, зачирикали птички. Сначала одна, робкая, за ней - другие, громче и сильнее.
-Видишь, а говорила, не дотянем, считай, рассвело уже, сейчас нянечка появится, а за ней и доктор. Не надо тебе помнить, что я здесь был.
В палату суетливо вошла санитарка и, подойдя к окну, стремительным движением, не вязавшимся с ее округлой фигурой, открыла ставни. Свет наступающего утра проник в комнату, ударил Кате по глазам, она едва успела зажмуриться, краем глаза заметив светлую фигуру. «Медбрат, наверное» - промелькнуло в голове, - «он со мной разговаривал всю ночь, а имя я так и не узнала».
«Валентин, - отозвался давешний голос, - ну, давай, дальше сама!»
Дверь в палату распахнулась. Вбежала медсестра. Она торопливо подошла к Кате, пощупала лоб, проверила зачем-то повязку на голове и обернулась:
-Андрей Николаевич! Тут новенькая у нас!
Катя вспомнила, что уже слышала это имя. Она повернула глаза и уже не могла их отвести от лица доктора. «Какое счастье, что меня сбила машина!» - оцепенело думала Катя, улыбаясь сквозь льющиеся слёзы.
«Ты уж не подведи, Андрей!» - услышал доктор, но не оглянулся посмотреть, откуда доносится голос. Он глядел и не мог наглядеться на это милое, чужое, но странно родное лицо на белой больничной подушке.
С условиями конкурса можно ознакомиться здесь
Комментарии к данному посту будут открыты 1-го марта, но, не стесняйтесь их оставлять и сейчас)
- Ты лежи, Катя, не шевелись, я сейчас воды подам, вот видишь, холодненькая, подожди, я шею тебе вытру, ты и так вон какая вся, да ещё и простудишься.
Сквозь накатывающую волнами боль до неё доносился голос. Голос что-то бубнил, она не вслушивалась, не могла. Катя, Катя - пробивался голос. «Кто это - Катя?» - с тупым удивлением подумала она. - «А! Так это я, что ли, - Катя?» - и снова пришла боль, смыв всякое желание разбираться в чём бы то ни было.
- Так чего там я тебе рассказывал, да, после армии, ну, сама понимаешь, - вроде, не пацан уже, деньги там нужны, то сё. Короче, бросил я институт, у меня права еще до армейки сделаны были, служил в автобате, мне там категорию грузовую открыли.
Куда идти? - да понятно куда, пока молодой, семьи нет, пошёл в дальнобои. Деньги хорошие, по одной трассе больше: Москва - Питер, дальше - Финка, потом обратно. Это только в кино романтика, дороги, а так поездишь год, другой, третий, да и затоскуешь. Дорога до последнего куста известна, все гаишники как родные, если, конечно, совать в права не забываешь, вечная сухомятка, сон вполглаза прямо в траке, дома два дня в месяц, если ремонта нет. Да пьянки на выгрузке, когда застрял с растаможкой. Затосковал я, и вроде время уходит - к тридцатнику дело, а я как перекати-поле. У друзей, какие остались от юности, уже дети в школу побежали, а я всё бобылём. И не свернуть с колеи, сегодня в дорогу, завтра граница, послезавтра груз принял - обратно, и по кольцу.
Так время и тянулось. Голос - попытка подумать - боль - снова голос… Тонкая игла вонзилась в руку. Голос - не тот, женский, - произнёс: «Ну вот, сейчас тебе и полегчает. А утром Андрей Николаевич зайдёт. Жаль, что сегодня у него отгул. Он тебя сразу на ноги поставит, рука лёгкая у него». Катя и это пропустила мимо ушей.
-А тут, с год назад, по лету, еду так, от Выборга уже отъехал, а жарко было, помнишь? Так вот, еду, попить захотелось, ну, тормознул у придорожного кафе. Захожу туда и - всё, тут у меня другая жизнь началась. У стойки рядом с холодильником стоит девчонка, и мне её не видно со свету - только силуэт, и чую - краше ничего не видал.
Ну, подошёл, взял, что хотел, и шоколадку на сдачу. Это, говорю, вам, Таня (у нее бейджик на груди - Таня), за труды, говорю, может, в следующий раз улыбнётесь мне. А она подняла на меня глаза и отвечает: а чего следующего раза дожидаться? А сама улыбается. Ну, вышел оттуда, сел в машину, а в душе, как будто мне пятнадцать, и девчонка в первый раз улыбнулась, так и ехал всю дорогу, думал, как возвращаться буду.
Боль потихоньку начала отступать. Это было таким счастьем! Она лежала, не пытаясь открыть глаза, прислушиваясь к себе. «Что же со мной стряслось? Я ничего не помню!» Она посмотрела наверх. Белый потолок, верх белой стены, как в больнице. «Да я и есть в больнице!» - поняла вдруг Катя. - «Что же со мной случилось?» - но думать ей было лень, глаза у неё закрывались сами собой…
-Нет, ты не засыпай, тебе нельзя засыпать. Заснёшь - всё, считай, не проснулась, в кювете, считай. Уж мне-то лучше знать, сколько я таких попутчиков перевозил, едешь ночью, глаза уже не смотрят, голова падает, ну, и берешь первого попавшегося - мне кто только не попадался. Там главное, чтобы человек был и не молчал: анекдоты травил, за жизнь рассказывал, пел - все равно, только не молчал, тогда доедем. Вот и нам с тобой до утра надо доехать, а что утром? Утром сменят меня, да ты дальше слушай...
«Машина! Так вот оно! Меня сбила машина, когда я бежала за…» - и тут Катя вспомнила, куда она бежала. Ей стало так плохо, что даже возвращение боли было бы сейчас желанным. На душе почернело. Она снова увидела это утро. Как обычно, Катя шла на работу, бездумно, автоматом. И вдруг замерла на полушаге. Серая, замызганная улица стала внезапно яркой и светлой: по улице шёл Он. Катя сразу перестала видеть других людей. Они будто превратились в бумажные фигурки - неживые, плоские. Настоящим был он. При первом взгляде на него Катя вдруг почувствовала, как внезапно исчезла та внутренняя пустота, которую она давно пыталась забыть или заполнить мелкой суетой. Время растянулось, секунды длились часами или веками. Катя не могла оторвать от него взгляд. В голове зазвучали давно забытые стихи. «Я иду по небу, и ромашки цветут». Катя плыла по небу. Она чувствовала, как вся шелуха прежней жизни спала с неё, открыв настоящую Катю - цельную, красивую, чистую.
-Ну, ты же девчонка, поняла уже, поди, влюбился я, только вся любовь у нас была вприглядку. Я мимо еду пару раз в неделю - заскочу, если смена не её или не поговорим, сразу как в душе заноза. И она меня узнавать начала, радуется, ну, видно же, болтаем, она рядом присядет, пока я ем. А потом я однажды заехал, а она с другим за столиком, да нет, незнакомый пацан, ну что ж мне, всех водил на трассе знать, что ли? Я, как стоял, развернулся и вышел. Машина-то на другой стороне трассы оставлена была, я к ней на нервяке и рванул, не глядя. В общем, тогда меня и сбили…
Голос сбоку всё бубнил что-то, Катя не вслушивалась. Она переживала каждую секунду встречи. Он шёл, задумавшись, - видно было по его отрешённым глазам. Но вот он почувствовал Катин взгляд и поднял глаза. Взглядами они будто нащупали друг друга. И уже не могли расцепиться. Как канатом её подтаскивало к нему. И его тянуло тем же канатом, заметно было. Катя даже удивилась. С ними такое происходит, а вокруг - ничего. Ни молнии, ни радуги на полнеба. Странно, правда? Но тут волшебство кончилось. Его окликнули с другой стороны улицы. И Он, стряхнув с себя наваждение, пошёл через дорогу. Катя побежала следом - а что ей оставалось? Она была уже связана с этим человеком. Навсегда.
«И вот тут-то меня машина и сбила», - поняла Катя. Она застонала. Голос стал суетливо её утешать. «Да не от боли!» - хотела сказать Катя. - «Я не знаю, где его теперь искать? И зачем мне жить, если я его не найду?» - но вымолвить это не смогла. «Чем так - лучше в ад сразу!» Но он будто услышал.
-Не надо, не крути себе душу. Нет, ни рая, ни ада нет, просто видеть начинаешь, кем должен был быть, кем стал, и исправить ничего нельзя, это и есть ад для любого…
Катя понемногу возвращалась к действительности. Она с трудом подняла глаза. Возле кровати кто-то сидел. Черты лица она не могла различить, но тепло, исходившее от незнакомца, чувствовала.
-Я там помыкался, да и попросил себе дело. Теперь вот таких же, как я, встречаю. И к тебе поэтому попал. Говорю, не пора, как пора будет, узнаешь…
За окном, прикрытым ставней, зачирикали птички. Сначала одна, робкая, за ней - другие, громче и сильнее.
-Видишь, а говорила, не дотянем, считай, рассвело уже, сейчас нянечка появится, а за ней и доктор. Не надо тебе помнить, что я здесь был.
В палату суетливо вошла санитарка и, подойдя к окну, стремительным движением, не вязавшимся с ее округлой фигурой, открыла ставни. Свет наступающего утра проник в комнату, ударил Кате по глазам, она едва успела зажмуриться, краем глаза заметив светлую фигуру. «Медбрат, наверное» - промелькнуло в голове, - «он со мной разговаривал всю ночь, а имя я так и не узнала».
«Валентин, - отозвался давешний голос, - ну, давай, дальше сама!»
Дверь в палату распахнулась. Вбежала медсестра. Она торопливо подошла к Кате, пощупала лоб, проверила зачем-то повязку на голове и обернулась:
-Андрей Николаевич! Тут новенькая у нас!
Катя вспомнила, что уже слышала это имя. Она повернула глаза и уже не могла их отвести от лица доктора. «Какое счастье, что меня сбила машина!» - оцепенело думала Катя, улыбаясь сквозь льющиеся слёзы.
«Ты уж не подведи, Андрей!» - услышал доктор, но не оглянулся посмотреть, откуда доносится голос. Он глядел и не мог наглядеться на это милое, чужое, но странно родное лицо на белой больничной подушке.
С условиями конкурса можно ознакомиться здесь
Комментарии к данному посту будут открыты 1-го марта, но, не стесняйтесь их оставлять и сейчас)