Феминизация экономики и связь с феминицидом (окончание)
Начало текста
Что это означает для женщин и чем, собственно, могут тут быть недовольны мужчины, раз они постоянно ноют, что вот пришел плохой неолиберализм и всё испортил, а раньше были чувства. Пишут книги, тратят деньги на исследования про то, как раньше было лучше, а сейчас всё плохо (особенно такие цитадели католицизма, как Италия, переживают о наставших временах, но и англоязычной литературы очень много), даже организуются в разные несистемные оппозиции, оккупайства, хотя объяснить внятно, что надо-то, отказываются, кроме того, что “платить мы не будем” и “даешь универсальную базовую ренту”.
Разумеется, самым главным ущербом, наносимым женщинам неолиберальным капитализмом, является традиционная идентификация женщин с природой, только теперь в контексте обобществления как женского тела, так и труда женщин.
Неоплачиваемая работа женщин, выведенная из “личной” сферы и превращенная в часть общественного производственного процесса трансформирует сам этот процесс таким образом, что стоимость произведенных благ намного превосходит получаемую за них плату: оплачивается только минимальная часть работы, которую реализуют женщины. Разумеется, всё это увеличивает прибыли капиталовладельцев и ухудшает положение женщин в глобальном масштабе. Женская бедность (70% живущих на менее чем 2 доллара в день), сексуальная индустрия, в которой задействуются ежегодно 4 миллиона женщин и 2 миллиона детей и из тел которых непосредственно извлекается прибыль в 32 миллиарда долларов, 80% работников делокализованной индустрии (а это более 40 миллионов человек прямо сейчас), не защищенных никаким трудовым законодательством, составляют женщины и девочки, 20% из числа наемных работников на мировом уровне составляет женский прекариат (фриланс, работницы по временным контрактам, лишенные соцпакетов или вынужденные платить отдельные страховые полисы) (Андреа Д’Атри).
Редукция к телу женщин, кроме прочего, заставляет их вкладывать огромные средства в создание и поддержание эротизированного телесного образа (аспект “соблазнения” является традиционным в опыте всех о-без-доленных), что не только делает их ещё беднее, но и способствует тому, что та огромная работа, которая была проделана суфражистками и феминистками второй волны по законодательному обеспечению женщин (законодательная защита физической и сексуальной неприкосновенности, имущественных прав), успешно сводится на нет на практике. Восприятие женщин как “тел”, “природных явлений” приходится очень кстати тем, кто желал бы игнорировать на практике существующие в пользу женщин законы. Как я писала выше, говоря о извлечении прибыли непосредственно из человеческого тела: “это автоматически выводит человека из сферы социальных договоренностей в некое теневое пространство “желания”, “выбора”, “природы”, “воли”, где можно быстро и безнаказанно лишить человека абсолютно всего”.
Однако, в безрадостной и трудной панораме, на мой взгляд, имеется один обнадёживающий аспект: неолиберализм обнажил проблематику репродуктивного труда, и труда вообще (см. ниже о внезапном сюрпризе мужчинам), выставил её напоказ, внезапно проиллюстрировав то, о чем в течении трехсот лет говорили феминистки. То, что женщины, несмотря ни на какие трудности, не возвращаются под “протекцию” добытчиков (я говорю сейчас о странах, где смена экономической парадигмы завершилась), говорит о том, что они понимают, что “традиционная семья” (не говоря уже о “детях”) - это гораздо хуже любого злого неолиберала-угнетателя. То, что появилось огромное количество исследований, книг, монографий, статей по теме “любви”, в которых “любовь” проблематизируется как механизм эксплуатации и которые неизменно пользуются популярностью, даёт нам понять, что женщины ищут способ защитить себя. То, что лево-нетакущие показали оскал, защищая сексуальную индустрию, даёт надежду на то, что им не удастся больше массово вовлечь женщин в свои авантюры и разборки с более лучше иерархически пристроенными мужчинами.
Чем же недовольны мужчины, чем их не устраивает продвижение неопатриархата? Почему есть такое явление, как “постоянно растущее число мужчин, смещаемых вниз по социальной лестнице посредством сложного по своей структуре феномена феминизации, к которой их ведут перемены на рынке труда и обще-культурные изменения, делает всё более воодушевленные попытки дисциплинировать "независимых" женщин с помощью насилия - мужчины видят в этих женщинах причину собственных бед", и почему некоторые исследовательницы называют это в числе причин усиления феминицида? По-моему, здесь можно выделить два аспекта для дальнейшего анализа, в зависимости от возрастной группы дисциплинантов.
Во-первых, неолиберализм внезапно показал мужчинам, что “работа” - это не совсем то, что они себе думали.
Если посмотреть на историю “рабочего движения”, без -измов, а задавшись простым вопросом: “что делали эти люди?”, то ответ будет прост: “эти люди искали способ участия в “общественном”, “государственном” через определённого рода регулируемые (контрактуальные) отношения с работодателями (владельцами средств производства). Такое участие должно было гарантировать им физическое выживание. Они хотели застраховаться, приобрести определённый статус, социальное положение и гарантировать его себе. Достичь это предполагалось через регулирование трудовых отношений. Труд, работа для них были, таким образом, вопросом статуса и социальных гарантий, поэтому они старались исключить из трудовой сферы всех, с кем пришлось бы их делить (женщин, иностранцев)”.
Тогдашние рабочие понимали, что труд вовсе не даёт свободу, не сподвигает на личностный и коллективный рост, не даёт независимость, не ведёт к эмансипации, материальной автономии; они знали, что труд - это путь лишений, это страх, тревога, стресс и боль. Поэтому исторически труд был уделом рабов (и женщин), а свободные люди занимались творчеством или просто ничего не делали. Однако, дети “добившихся” уже думали, что их положение - результат их собственной, индивидуальной исключительности, право рождения. Соблазненные демократическим нарративом, они посчитали, что индивидуально они-то (!) выторгуют себе условия получше, чем профсоюзы. И налоги они платить не будут, они сами решат, куда вложить своё сэкономленное на налогах богатство - и далее в том же духе, если кто помнит поздний совок, то вот это вот всё.
Смена экономической парадигмы застала таких детей велфера врасплох, некоторые не смогли приспособиться к новым требованиям рынка труда и были пауперизированы в самом жестком смысле слова. Это касается в основном мужчин старшего поколения, которые сегодня не могут найти работу в течение длительного времени и живут на деньги, зарабатываемые женщинами. Которых, разумеется, они дико ненавидят.
Во-вторых, среди молодых мужчин недовольство и тревогу неолиберальными реалиями вызывает растерянность относительно наиболее чёткого иерархического маркера - полового. Не знать точно, кого можно угнетать, как именно это делать, каким образом получать и накапливать прибыль в “частной” сфере - всё это приводит в замешательство и раздражение.
“Слишком независимые женщины”, “независимость” которых выражается прежде всего в повышении брачного возраста, привычке и стремлении к экономической независимости (даже в рамках бедности), к личной обеспеченности, в нежелании иметь детей (чайлд-фри), скептическом отношении к идее рая в шалаше, создают материальные и статусные проблемы молодым мужчинам, так как или просто не желают играть роль матери-жены, или пытаются ставить какие-то свои условия там, где их вообще-то быть не должно. Гомосексуальные мужчины, добившиеся одинакового или более высокого статуса в мужской иерархии (например, занявшие большинство прибыльных мест в шоу-бизнесе), также доставляют мало радости. Аутсорсинг патриархата, вынужденное приобретение женщин для секса и женской работы на рынке стоит денег, а это неслыханно и несправедливо. Так не должно быть.
Наиболее деятельно сопротивляются неопатриархату, конечно же, наиболее молодые и наиболее бедные мужчины. Несовпадение идеологии сюзерена, в которой они воспитаны, с реальностью, заставляет их, как в своё время Батая, искать истинное сюзеренство в прошлом.
Наиболее умные из них обращаются к романтизму и торгуют мифом о том, что “био-капитализм”, в отличие от добрых старых времён, “потрошит” души мужчин и женщин в том смысле, что канализирует чувства и внимание на процесс добывания денег, вместо “любви”... нет, “Любви”. Они постулируют существование “чувств” и “влечения” между мужчинами и женщинами вне исторического контекста производственных отношений. Обычно они успешно обманывают какую-нибудь женщину и затем измываются над ней, как в доброе старое время.
Среднеумные и хуже притворяющиеся носятся с обвинениями в меркантильности и с требованиями “универсальной базовой ренты”, харрасят и преследут женщин более-менее открыто, не считают, что нужно особенно скрывать собственные пристрастия к изнасилованиям или физическому насилию над женщинами (“боль по договоренности” и тп) . Как правило, им удается подключить к работе на собственное благо достаточно значительное количество женщин с активной жизненной позицией, которым, разумеется, тоже хочется видеть причины своих бед только и исключительно в плохом капитализме. Женщины подключают свою энергию, пишут книги и статьи, обличают “систему” и собираются на митинги. Хочется поймать за руку и спросить: “Ты-то чего взбегалась? Можно подумать, что когда-нибудь ты жила иначе, чем живешь сейчас. Можно подумать, что получив универсальную базовую ренту, “он” не потратит свою на собственные нужды или не отложит её на будущее, а сам не станет жить на твою?”
Наименее умные и наиболее радикальные идут в ИГИЛ или другие парамилитаристские формирования. Причем “молодые люди-радикальные исламисты, с которыми мне пришлось познакомиться, не отличаются ни религиозностью, ни политическим компромиссом. Один из них, заключённый в центре для малолетних преступников, планировал убить дядю, который плохо к нему относился, а потом сбежать в ИГИЛ и там начать новую жизнь. При этом, добавлял он, бежать к ним нужно только туда, где нет военных действий… Почти все подростки и молодые люди, с которыми мне приходится иметь дело, когда их арестовывают, ничего не знают об исламе, и если они решили заняться джихадом, то это не из религиозных или политических, а из мифологических соображений. Всё, что они знают об исламе, это субпродукты, пропагандируемые через видеозаписи с крайне жестоким контентом.., причем всё это перемешано у них с эпизодами из Звездных войн, Матрицы и Властелина Колец” (Гийом Монод, консультант центра для малолетних преступников, статья в Ле-Монд от 19.07.2016).
То, с какой скоростью эти адские имбецилы начинают убивать, насиловать и заниматься работорговлей в своем ИГИЛе, опять возвращает нас к вопросу о соотношении природного и социального в патриархате и его носителях, но это уже иная, чем феминизация экономики, тема.
Что это означает для женщин и чем, собственно, могут тут быть недовольны мужчины, раз они постоянно ноют, что вот пришел плохой неолиберализм и всё испортил, а раньше были чувства. Пишут книги, тратят деньги на исследования про то, как раньше было лучше, а сейчас всё плохо (особенно такие цитадели католицизма, как Италия, переживают о наставших временах, но и англоязычной литературы очень много), даже организуются в разные несистемные оппозиции, оккупайства, хотя объяснить внятно, что надо-то, отказываются, кроме того, что “платить мы не будем” и “даешь универсальную базовую ренту”.
Разумеется, самым главным ущербом, наносимым женщинам неолиберальным капитализмом, является традиционная идентификация женщин с природой, только теперь в контексте обобществления как женского тела, так и труда женщин.
Неоплачиваемая работа женщин, выведенная из “личной” сферы и превращенная в часть общественного производственного процесса трансформирует сам этот процесс таким образом, что стоимость произведенных благ намного превосходит получаемую за них плату: оплачивается только минимальная часть работы, которую реализуют женщины. Разумеется, всё это увеличивает прибыли капиталовладельцев и ухудшает положение женщин в глобальном масштабе. Женская бедность (70% живущих на менее чем 2 доллара в день), сексуальная индустрия, в которой задействуются ежегодно 4 миллиона женщин и 2 миллиона детей и из тел которых непосредственно извлекается прибыль в 32 миллиарда долларов, 80% работников делокализованной индустрии (а это более 40 миллионов человек прямо сейчас), не защищенных никаким трудовым законодательством, составляют женщины и девочки, 20% из числа наемных работников на мировом уровне составляет женский прекариат (фриланс, работницы по временным контрактам, лишенные соцпакетов или вынужденные платить отдельные страховые полисы) (Андреа Д’Атри).
Редукция к телу женщин, кроме прочего, заставляет их вкладывать огромные средства в создание и поддержание эротизированного телесного образа (аспект “соблазнения” является традиционным в опыте всех о-без-доленных), что не только делает их ещё беднее, но и способствует тому, что та огромная работа, которая была проделана суфражистками и феминистками второй волны по законодательному обеспечению женщин (законодательная защита физической и сексуальной неприкосновенности, имущественных прав), успешно сводится на нет на практике. Восприятие женщин как “тел”, “природных явлений” приходится очень кстати тем, кто желал бы игнорировать на практике существующие в пользу женщин законы. Как я писала выше, говоря о извлечении прибыли непосредственно из человеческого тела: “это автоматически выводит человека из сферы социальных договоренностей в некое теневое пространство “желания”, “выбора”, “природы”, “воли”, где можно быстро и безнаказанно лишить человека абсолютно всего”.
Однако, в безрадостной и трудной панораме, на мой взгляд, имеется один обнадёживающий аспект: неолиберализм обнажил проблематику репродуктивного труда, и труда вообще (см. ниже о внезапном сюрпризе мужчинам), выставил её напоказ, внезапно проиллюстрировав то, о чем в течении трехсот лет говорили феминистки. То, что женщины, несмотря ни на какие трудности, не возвращаются под “протекцию” добытчиков (я говорю сейчас о странах, где смена экономической парадигмы завершилась), говорит о том, что они понимают, что “традиционная семья” (не говоря уже о “детях”) - это гораздо хуже любого злого неолиберала-угнетателя. То, что появилось огромное количество исследований, книг, монографий, статей по теме “любви”, в которых “любовь” проблематизируется как механизм эксплуатации и которые неизменно пользуются популярностью, даёт нам понять, что женщины ищут способ защитить себя. То, что лево-нетакущие показали оскал, защищая сексуальную индустрию, даёт надежду на то, что им не удастся больше массово вовлечь женщин в свои авантюры и разборки с более лучше иерархически пристроенными мужчинами.
Чем же недовольны мужчины, чем их не устраивает продвижение неопатриархата? Почему есть такое явление, как “постоянно растущее число мужчин, смещаемых вниз по социальной лестнице посредством сложного по своей структуре феномена феминизации, к которой их ведут перемены на рынке труда и обще-культурные изменения, делает всё более воодушевленные попытки дисциплинировать "независимых" женщин с помощью насилия - мужчины видят в этих женщинах причину собственных бед", и почему некоторые исследовательницы называют это в числе причин усиления феминицида? По-моему, здесь можно выделить два аспекта для дальнейшего анализа, в зависимости от возрастной группы дисциплинантов.
Во-первых, неолиберализм внезапно показал мужчинам, что “работа” - это не совсем то, что они себе думали.
Если посмотреть на историю “рабочего движения”, без -измов, а задавшись простым вопросом: “что делали эти люди?”, то ответ будет прост: “эти люди искали способ участия в “общественном”, “государственном” через определённого рода регулируемые (контрактуальные) отношения с работодателями (владельцами средств производства). Такое участие должно было гарантировать им физическое выживание. Они хотели застраховаться, приобрести определённый статус, социальное положение и гарантировать его себе. Достичь это предполагалось через регулирование трудовых отношений. Труд, работа для них были, таким образом, вопросом статуса и социальных гарантий, поэтому они старались исключить из трудовой сферы всех, с кем пришлось бы их делить (женщин, иностранцев)”.
Тогдашние рабочие понимали, что труд вовсе не даёт свободу, не сподвигает на личностный и коллективный рост, не даёт независимость, не ведёт к эмансипации, материальной автономии; они знали, что труд - это путь лишений, это страх, тревога, стресс и боль. Поэтому исторически труд был уделом рабов (и женщин), а свободные люди занимались творчеством или просто ничего не делали. Однако, дети “добившихся” уже думали, что их положение - результат их собственной, индивидуальной исключительности, право рождения. Соблазненные демократическим нарративом, они посчитали, что индивидуально они-то (!) выторгуют себе условия получше, чем профсоюзы. И налоги они платить не будут, они сами решат, куда вложить своё сэкономленное на налогах богатство - и далее в том же духе, если кто помнит поздний совок, то вот это вот всё.
Смена экономической парадигмы застала таких детей велфера врасплох, некоторые не смогли приспособиться к новым требованиям рынка труда и были пауперизированы в самом жестком смысле слова. Это касается в основном мужчин старшего поколения, которые сегодня не могут найти работу в течение длительного времени и живут на деньги, зарабатываемые женщинами. Которых, разумеется, они дико ненавидят.
Во-вторых, среди молодых мужчин недовольство и тревогу неолиберальными реалиями вызывает растерянность относительно наиболее чёткого иерархического маркера - полового. Не знать точно, кого можно угнетать, как именно это делать, каким образом получать и накапливать прибыль в “частной” сфере - всё это приводит в замешательство и раздражение.
“Слишком независимые женщины”, “независимость” которых выражается прежде всего в повышении брачного возраста, привычке и стремлении к экономической независимости (даже в рамках бедности), к личной обеспеченности, в нежелании иметь детей (чайлд-фри), скептическом отношении к идее рая в шалаше, создают материальные и статусные проблемы молодым мужчинам, так как или просто не желают играть роль матери-жены, или пытаются ставить какие-то свои условия там, где их вообще-то быть не должно. Гомосексуальные мужчины, добившиеся одинакового или более высокого статуса в мужской иерархии (например, занявшие большинство прибыльных мест в шоу-бизнесе), также доставляют мало радости. Аутсорсинг патриархата, вынужденное приобретение женщин для секса и женской работы на рынке стоит денег, а это неслыханно и несправедливо. Так не должно быть.
Наиболее деятельно сопротивляются неопатриархату, конечно же, наиболее молодые и наиболее бедные мужчины. Несовпадение идеологии сюзерена, в которой они воспитаны, с реальностью, заставляет их, как в своё время Батая, искать истинное сюзеренство в прошлом.
Наиболее умные из них обращаются к романтизму и торгуют мифом о том, что “био-капитализм”, в отличие от добрых старых времён, “потрошит” души мужчин и женщин в том смысле, что канализирует чувства и внимание на процесс добывания денег, вместо “любви”... нет, “Любви”. Они постулируют существование “чувств” и “влечения” между мужчинами и женщинами вне исторического контекста производственных отношений. Обычно они успешно обманывают какую-нибудь женщину и затем измываются над ней, как в доброе старое время.
Среднеумные и хуже притворяющиеся носятся с обвинениями в меркантильности и с требованиями “универсальной базовой ренты”, харрасят и преследут женщин более-менее открыто, не считают, что нужно особенно скрывать собственные пристрастия к изнасилованиям или физическому насилию над женщинами (“боль по договоренности” и тп) . Как правило, им удается подключить к работе на собственное благо достаточно значительное количество женщин с активной жизненной позицией, которым, разумеется, тоже хочется видеть причины своих бед только и исключительно в плохом капитализме. Женщины подключают свою энергию, пишут книги и статьи, обличают “систему” и собираются на митинги. Хочется поймать за руку и спросить: “Ты-то чего взбегалась? Можно подумать, что когда-нибудь ты жила иначе, чем живешь сейчас. Можно подумать, что получив универсальную базовую ренту, “он” не потратит свою на собственные нужды или не отложит её на будущее, а сам не станет жить на твою?”
Наименее умные и наиболее радикальные идут в ИГИЛ или другие парамилитаристские формирования. Причем “молодые люди-радикальные исламисты, с которыми мне пришлось познакомиться, не отличаются ни религиозностью, ни политическим компромиссом. Один из них, заключённый в центре для малолетних преступников, планировал убить дядю, который плохо к нему относился, а потом сбежать в ИГИЛ и там начать новую жизнь. При этом, добавлял он, бежать к ним нужно только туда, где нет военных действий… Почти все подростки и молодые люди, с которыми мне приходится иметь дело, когда их арестовывают, ничего не знают об исламе, и если они решили заняться джихадом, то это не из религиозных или политических, а из мифологических соображений. Всё, что они знают об исламе, это субпродукты, пропагандируемые через видеозаписи с крайне жестоким контентом.., причем всё это перемешано у них с эпизодами из Звездных войн, Матрицы и Властелина Колец” (Гийом Монод, консультант центра для малолетних преступников, статья в Ле-Монд от 19.07.2016).
То, с какой скоростью эти адские имбецилы начинают убивать, насиловать и заниматься работорговлей в своем ИГИЛе, опять возвращает нас к вопросу о соотношении природного и социального в патриархате и его носителях, но это уже иная, чем феминизация экономики, тема.