Слово товарищу Реденсу
В собственноручных показаниях от 14.IV-1939 года РЕДЕНС показал:
«... Работа по приказам о разгроме шпионских гнезд среди национальностей, кои не входят в Советский Союз (поляки, латыши, эстонцы, иранцы, греки и другие), операция получила название «альбомной», которую проводили методами, которые иначе как вредительской (sic) я назвать не могу, и за которую я целиком и полностью несу ответственность перед судом советского народа... (том 2, л.д. 173 об).
«В директиве (Ежова) было перечислено, кто подлежит немедленному аресту: перебежчики из Польши, польские политэмигранты, бывшие члены ППС и вообще все подозрительные поляки... (л.д. 174, т.2).
... Сам порядок вынесения приговоров по этим «альбомным» делам были установлен весьма и весьма примитивным, который заранее допускал возможность творить всякие безобразия, не опасаясь быть пойманным. Этот порядок был таков: на листе бумаги на левой стороне надо было писать биографические данные арестованною, на правой-суть дела. Из центра все время требовали писать покороче, т.е. изобличается материалами, показаниями, сам признался, суть преступления, шпионаж, диверсия, террор, какие действия арестованный совершил или какие имел задания. В центре все эти дела, сшитые для удобства в альбомы по сто листов, направлялись в адрес Цесарского и 3 отдел Минаеву за подписью начальника управления и прокурора, разбор этих дел проходил просто преступно, вначале операции ЦЕСАРСКИЙ и МИНАЕВ за несколько часов разбирали по 500-600, а то 1000 дел, их решение было окончательное. Когда же начало поступать большое количество альбомов, тогда они делили между собой альбомы, и каждый в отдельности определял меру наказания. Как правило, 95% была высшая мера наказания. Затем писался протокол и давался на подпись Ежову. Ежов, как я неоднократно сам видел, их не читая, приоткрывал последнюю страницу и со смехом спрашивал Цесарского, сколько тут полячков... подписывал не читая, там же стояла подпись Вышинского, как подписывал прокурор, проверял ли он что-либо, я не знаю, но могу сказать, что изменений каких-либо никогда не делал. Таким образом, решались дела, а с мест шли тревожные сигналы о самых недопустимых извращениях как в арестах, а также и при ведении следствия, поступали данные о массовых арестах, без всяких оснований, только лишь был бы поляк. Это делал и я...
Были начальники, у которых сознавались в шпионаже 100%. Это было у Заковского, Дмитриева.
Ежов, видя, какое приняла операция направление, вместо того, чтобы остановить преступную работу, все время шлет телеграммы с приказаниями, где требует усилить удар, усилить аресты, прямо говоря, что Ваша область отстает.
Затем пошла операция по латышам, эстонцам, болгарам, иранцам, грекам и прочим. Минаев, Цесарский прямо говорили: вот такие области дали вот такое количество, а Вы отстаете, надо нажать, вот в других областях все сознаются, а Вы вот работать не умеете, видя такой нажим со стороны Ежова и аппарата, я в свою очередь нажимал на аппарат - больше арестов.
За время операции по Московской области было арестовано 2500 или 2700 поляков.
В то же время операции приняли такие размеры, что альбомы начали поступать в огромном количестве и тогда еще больше упростили рассмотрение этих дел, начали раздавать альбомы
начальникам отделов на тысячи арестованных и начальники отделов единолично решали судьбу арестованных, и Ежов, не читая, подписывал готовые протоколы, также самое, к сожалению, делал и Вышинский.
После моего отъезда в Казахстан Заковский провел явно преступную деятельность по этим делам, он за 2 месяца арестовал 12500 человек; причем аресты проводились по телефонной книжке, лишь бы фамилия была похожа на польскую, латышскую, болгарскую и т. д.
Затем началась операция по изъятию уголовных, продолжающих преступную деятельность, кулаков, бывших белых, быв. полицейских чинов, священнослужителей, бывших эсеров, бежавших из ссылки, и прочего антисоветского элемента...
Перед началом этой операции было созвано совещание наркомов, начальников областных и краевых управлений НКВД, которое было в июле 1937 года...
Были установлены лимиты для каждой области, надо сказать, что все это делалось наспех, без какого-то ни было учета, без подготовки... Никто даже приблизительно не мог сказать) какой же размер лимитов необходим для каждой области.» Для Московской* области цифра была определена на первую категорию 6000 и вторую - 30000 (в то время еще не выделены Рязанская и Тульская области). По другим областям определял цифры Фриновский, и надо сказать, что определял он лимиты при полном отсутствии каких-либо данных, которыми можно было бы объяснить, почему та или иная область получили данную величину лимита..... (т.2, л.д. 178).
Когда некоторые начальники спрашивали, нельзя ли прокуратуру предупредить, чтобы они не придирались, то Ежов, смеясь, ответил, что прокуроры войдут в тройки, что же касается санкции на аресты, то они их будут давать тогда, когда уже будут произведены аресты, и действительно прокуроры получили указание давать последующую санкцию и то просто по спискам, жалоб от населения не рассматривать, а ответ давать "ждите письма". Вся эта работа троек и альбомов была построена так, чтобы вызвать возмущение населения...".
via http://www.fedy-diary.ru/?page_id=4679
«... Работа по приказам о разгроме шпионских гнезд среди национальностей, кои не входят в Советский Союз (поляки, латыши, эстонцы, иранцы, греки и другие), операция получила название «альбомной», которую проводили методами, которые иначе как вредительской (sic) я назвать не могу, и за которую я целиком и полностью несу ответственность перед судом советского народа... (том 2, л.д. 173 об).
«В директиве (Ежова) было перечислено, кто подлежит немедленному аресту: перебежчики из Польши, польские политэмигранты, бывшие члены ППС и вообще все подозрительные поляки... (л.д. 174, т.2).
... Сам порядок вынесения приговоров по этим «альбомным» делам были установлен весьма и весьма примитивным, который заранее допускал возможность творить всякие безобразия, не опасаясь быть пойманным. Этот порядок был таков: на листе бумаги на левой стороне надо было писать биографические данные арестованною, на правой-суть дела. Из центра все время требовали писать покороче, т.е. изобличается материалами, показаниями, сам признался, суть преступления, шпионаж, диверсия, террор, какие действия арестованный совершил или какие имел задания. В центре все эти дела, сшитые для удобства в альбомы по сто листов, направлялись в адрес Цесарского и 3 отдел Минаеву за подписью начальника управления и прокурора, разбор этих дел проходил просто преступно, вначале операции ЦЕСАРСКИЙ и МИНАЕВ за несколько часов разбирали по 500-600, а то 1000 дел, их решение было окончательное. Когда же начало поступать большое количество альбомов, тогда они делили между собой альбомы, и каждый в отдельности определял меру наказания. Как правило, 95% была высшая мера наказания. Затем писался протокол и давался на подпись Ежову. Ежов, как я неоднократно сам видел, их не читая, приоткрывал последнюю страницу и со смехом спрашивал Цесарского, сколько тут полячков... подписывал не читая, там же стояла подпись Вышинского, как подписывал прокурор, проверял ли он что-либо, я не знаю, но могу сказать, что изменений каких-либо никогда не делал. Таким образом, решались дела, а с мест шли тревожные сигналы о самых недопустимых извращениях как в арестах, а также и при ведении следствия, поступали данные о массовых арестах, без всяких оснований, только лишь был бы поляк. Это делал и я...
Были начальники, у которых сознавались в шпионаже 100%. Это было у Заковского, Дмитриева.
Ежов, видя, какое приняла операция направление, вместо того, чтобы остановить преступную работу, все время шлет телеграммы с приказаниями, где требует усилить удар, усилить аресты, прямо говоря, что Ваша область отстает.
Затем пошла операция по латышам, эстонцам, болгарам, иранцам, грекам и прочим. Минаев, Цесарский прямо говорили: вот такие области дали вот такое количество, а Вы отстаете, надо нажать, вот в других областях все сознаются, а Вы вот работать не умеете, видя такой нажим со стороны Ежова и аппарата, я в свою очередь нажимал на аппарат - больше арестов.
За время операции по Московской области было арестовано 2500 или 2700 поляков.
В то же время операции приняли такие размеры, что альбомы начали поступать в огромном количестве и тогда еще больше упростили рассмотрение этих дел, начали раздавать альбомы
начальникам отделов на тысячи арестованных и начальники отделов единолично решали судьбу арестованных, и Ежов, не читая, подписывал готовые протоколы, также самое, к сожалению, делал и Вышинский.
После моего отъезда в Казахстан Заковский провел явно преступную деятельность по этим делам, он за 2 месяца арестовал 12500 человек; причем аресты проводились по телефонной книжке, лишь бы фамилия была похожа на польскую, латышскую, болгарскую и т. д.
Затем началась операция по изъятию уголовных, продолжающих преступную деятельность, кулаков, бывших белых, быв. полицейских чинов, священнослужителей, бывших эсеров, бежавших из ссылки, и прочего антисоветского элемента...
Перед началом этой операции было созвано совещание наркомов, начальников областных и краевых управлений НКВД, которое было в июле 1937 года...
Были установлены лимиты для каждой области, надо сказать, что все это делалось наспех, без какого-то ни было учета, без подготовки... Никто даже приблизительно не мог сказать) какой же размер лимитов необходим для каждой области.» Для Московской* области цифра была определена на первую категорию 6000 и вторую - 30000 (в то время еще не выделены Рязанская и Тульская области). По другим областям определял цифры Фриновский, и надо сказать, что определял он лимиты при полном отсутствии каких-либо данных, которыми можно было бы объяснить, почему та или иная область получили данную величину лимита..... (т.2, л.д. 178).
Когда некоторые начальники спрашивали, нельзя ли прокуратуру предупредить, чтобы они не придирались, то Ежов, смеясь, ответил, что прокуроры войдут в тройки, что же касается санкции на аресты, то они их будут давать тогда, когда уже будут произведены аресты, и действительно прокуроры получили указание давать последующую санкцию и то просто по спискам, жалоб от населения не рассматривать, а ответ давать "ждите письма". Вся эта работа троек и альбомов была построена так, чтобы вызвать возмущение населения...".
via http://www.fedy-diary.ru/?page_id=4679