(no subject)
Продолжаю поражаться богатству образности "Властелина Колец". Если "Укрощение Смигола", "Тропа через болота", "Черные Ворота закрыты", "Дорога на Перекресток" - это полнейший Hexen, то сцена в Минас Моргуле - Empty Spaces / What shall we do now?
Серьезный вызов художнику-иллюстратору, ответить на который, имхо, пока что не смог никто. Обычно художник хорошо изображает либо красоту, либо болезнь, а Толкину удается и то, и другое. Продолжаю вспоминать фильм "Властелин Колец", в котором удачными оказались лишь отдельные картины и персонажи. В частности, хоббиты и Шир, Отряд Кольца (с некоторыми оговорками: некоторые члены лучше, некоторые - хуже), Рохирримы (почти без оговорок), Саруман и Изенгард, Балрог. Остальное можно смело переделывать.
Эльфов успешно переделал Гильермо дель Торо в "Хоббите". Переделал на пять с плюсом.
А вот Мордорско-Итилиенская тема в ВК-фильме запорота не меньше, чем эльфийская, но так и осталась не переделанной. на эту тему нужны иллюстраторы со склонностью к шизе и ужастикам, типа Босха, Гигера, Пинк Флойда и безымянных гениев из Raven Software.
И вот, ощутив под ногами подъем, хоббит устало поднял глаза… и увидел - в точности как говорил Голлум - город Кольценосцев. Фродо вжался в каменный откос.
Долина глубоким заливом теней продолжалась далеко в горы. На дальней ее стороне, забившись в ее ответвления, в вышине на черных коленях Эфель Дуат, словно на каменном троне, стояли стены и башня Минас Моргула. Всё вокруг - и земля, и небо - погрузилось во тьму, но саму ее озарял свет. Не заточенный в камень лунный свет, давным-давно струившийся сквозь мрамор стен Минас Итиля, Башни Луны, дивной и лучезарной в лощине среди холмов. Теперь свет слал бледнее ущербной Луны, неровный и текучий, как вонь гнилостных испарений, трупное свечение, не освещающее ничего. В стенах и башне зияли окна, как бессчетные черные дыры, разверзшиеся в пустоту [внутри себя]; а верхний ряд кладки на башне медленно вращался, то туда, то сюда - огромная призрачная голова, вожделенно пялящаяся в ночь. На один миг трое спутников замерли в неподвижности, сжавшись и нехотя разглядывая крепость. Первым очнулся Голлум. Он принялся вновь нетерпеливо дергать плащи, но молчал. Он чуть ли не силком потащил хоббитов вперед. Каждый шаг давался с трудом; время словно замедлило бег, так что подъем стопы и опускание разделяли отвратительные (невыносимые?) минуты.
Так троица шаг за шагом добралась до белого моста. Здесь в середине долины тускло светящаяся дорога пересекала ручей, а дальше, хитроумно виляя, продолжала путь [восходила?] к воротам города - черной пасти во внешнем кольце северных стен. По обоим берегам ручья раскинулись широкие поймы, тенистые луга, покрытые бледными, белёсыми цветами. Светящиеся, как и всё остальное, они были красивы и страшны формой одновременно, словно безумные порождения беспокойного сна; и они испускали тусклый тошнотворный склепный запах; тухлый миазм наполнил воздух. Мост перепрыгивал из одной поймы в другую. На входе стояли искусно вырезанные фигуры зверей и людей, но всё искаженное, всё гадкое. Вода, бежавшая внизу, молчала; над ней поднимался пар, но его завитки, клубящиеся над мостом, обдавали смертным холодом. Фродо почувствовал, как смешались его чувства и помутился разум. Затем словно вдруг подключилась другая сила, помимо его воли, и он заторопился (ускорил усталый шаг?), выставив вперед руки, будто пытаясь что-то схватить, и болтая головой из стороны в сторону. И Сэм, и Голлум бегом бросились следом. Сэм подхватил хозяина в охапку, когда тот споткнулся и чуть не упал прямо на порог моста.
- Не туда! Нет, не туда! - прошептал Голлум, однако его дыхание сквозь стиснутые зубы разорвало тяжелую тишину, словно свист, и он в ужасе прильнул к земле.
- Держитесь, господин Фродо! - пробормотал Сэм в ухо Фродо. - Назад! Нам не туда. Голлум так говорит, и в кои-то веки я с ним согласен.
Фродо провел рукой по лбу и оторвал глаза от города на холме. Светящаяся башня заворожила его, и он боролся с захлестнувшим желанием побежать по светящейся дороге к воротам. Наконец, он с усилием отвернулся, но стоило это сделать, как он почувствовал сопротивление Кольца, натянувшего цепочку на шее; а его глаза, стоило отвести их, на миг словно ослепли. Тьма, оказавшаяся перед ним, была непреодолима.
Голлум, ползущий по земле подобно испуганному животному, уже скрывался во тьме. Сэм следовал за ним так быстро, как только мог, поддерживая и направляя спотыкающегося хозяина. Неподалеку от ближнего берега ручья в каменной стене дороги нашлось отверстие. В него и свернули, и глазам Сэма предстала узкая тропа, поначалу тускло светившаяся, как и главная дорога; но, взобравшись над лугами мертвенных цветов, она погасла и, темная, пошла мудреными петлями на северный склон долины.
По этой тропе хоббиты бок о бок устало тащились, практически не видя Голлума впереди себя, если только тот не оборачивался, чтоб поторопить их. В эти моменты его глаза светились бело-зеленым огнем, то ли отражая мерзкий Моргульский блеск, то ли разгораясь в ответ на собственное настроение Голлума. У Фродо и Сэма не выходило из головы ни это мертвенное свечение, ни темные глазницы, и они то и дело со страхом бросали взгляды через плечо, и каждый раз рывком отворачивались обратно к темнеющей тропе. Продвигались медленно и с большим трудом. Стоило подняться над зловонием и испарениями ядовитого ручья, дышать стало легче, в головах прояснилось; но ноги налились смертельной усталостью, словно всю ночь тащили тяжесть или боролись с могучим наводнением. Наконец, хоббиты не могли больше сделать ни шагу без передышки.
Фродо остановился и сел на камень. Они взобрались на лысый каменный бугор. Впереди в горную стену заливом вдавалось ответвление долины, и тропа шла вокруг него широким карнизом над пропастью по правую руку; а потом по отвесному южному склону горы карабкалась вверх, пока не терялась там в черноте.
- Мне надо отдохнуть, Сэм, - прошептал Фродо. - На меня навалилась тяжесть, Сэм, дружище, такая тяжесть. Интересно, как долго я смогу ее нести? Мне во что бы то ни стало надо отдохнуть, прежде чем лезть туда.
Он указал на предстоящий узкий путь.
- Шшш! Шшш! - зашипел Голлум. - Шшш!
Он приложил палец к губам и настоятельно тряс головой. Взявшись за рукав Фродо, он указывал на тропу; но Фродо не шелохнулся.
- Не сейчас, - сказал он. - Не сейчас.
Усталость и нечто большее, чем усталость, давили на него; казалось, душу и тело сковало страшное проклятие.
- Я должен отдохнуть, - пробормотал он.
От этого страх и волнение Голлума выросли настолько, что он решился еще раз заговорить, шепча в ладонь, словно прятал звук от витающих в воздухе невидимых соглядатаев.
- Не здесь, нет. Не отдыхать здесь. Глупые! Нас могут заметить глаза. Подойдут к мосту, увидят нас. Уходим! Лезем, лезем! Идем!
- Идем, господин Фродо! - подхватил Сэм. - Он снова прав. Нам нельзя здесь оставаться.
- Ладно, - произнес Фродо нездешним голосом, словно сквозь сон. - Попытаюсь.
И устало поднялся на ноги.
Но слишком поздно. В тот самый миг скалы задрожали, затряслись под ногами. По земле прокатился рокот, мощнее и громче прежнего, и отразился эхом в горах. Затем со жгучей внезапностью сверкнула красная вспышка. Далеко за горами на востоке она, ударив в небо, окрасила алым низкие тучи. Отсюда, из долины теней и холодного, мертвенного свечения она казалась нестерпимо жестокой и яростной. На фоне разгоревшегося пламени Горгорота резко обрисовались кромешно-черные каменные вершины и горные хребты, похожие на зубчатые ножи. Раздался мощный раскат грома.
И Минас Моргул ответил. Ввысь взмыли обесцвечено-синюшные молнии: рогатины синего пламени били с башни и окружающих холмов во мрачные тучи. Земля застонала; и из города донесся крик. Вперемешку с хриплыми высокими голосами, напоминающими клёкот хищных птиц, и визгливым ржанием коней, озверевших от злости и страха, раздался душераздирающий вопль, дрожащий, быстро поднимающийся до пронзительной ноты за гранью слышимости. Хоббиты крутанулись к нему и бросились наземь, зажимая уши.
Когда ужасный вопль затих, низойдя обратно в тишину через долгий отвратительный вой, Фродо медленно поднял голову. На той стороне узкой долины, сейчас почти вровень с его глазами, стояли стены злого города, и зияла каверна его ворот, оформленных в виде разинутого рта с блестящими зубами. И из ворот выходила армия.
Это воинство всё было облачено в черное, как ночь. На фоне болезненно-бледных стен и светящейся мостовой Фродо явственно различал их - черные фигурки, ряд за рядом быстро и беззвучно марширующие наружу бесконечным потоком. Впереди - огромная конница, словно строй теней, а во главе у нее - одна фигура крупнее, чем остальные: Всадник, весь черный, и лишь поверх капюшона на голове зловеще поблескивал шлем, похожий на корону. Вот уже всадник приближался к мосту, и Фродо не сводил с него глаз, неспособный ни отвести взгляд, ни даже моргнуть. Уж не Властитель ли Девяти Всадников вернулся на землю, чтоб повести свое жуткое войско в бой? Воистину, это он - тощий король, чья холодная длань пронзила Хранителя Кольца смертоносным ножом. В старой ране запульсировала боль, к сердцу Фродо хлынул мороз.
Сию секунду, как эти мысли пронзили Фродо холодом и оковали, словно заклятием, Всадник резко остановился - прямо перед входом на мост, и за ним остановилось всё войско. Пауза, мертвая тишина. Возможно, это Кольцо позвало Властителя-Призрака, и на миг он пришел в замешательство, ощутив в долине присутствие посторонней силы. Венценосная голова, нагоняя страх, моталась из стороны в сторону, озирая тени незримыми глазами. Неспособный шевельнуться, Фродо выжидал, словно птица при приближении змеи. И, выжидая, он сильнее, чем прежде, ощутил повеление надеть Кольцо. Но как бы сильно ни было давление, на сей раз он не испытывал ни малейшего стремления поддаться ему. Он знал, что Кольцо лишь предаст его; что даже если он наденет Кольцо, у него не достанет силы встретить лицом к лицу Моргульского короля… не в этот раз. Внутри его собственной воли, как бы смятена ужасом она ни была, больше не было никакого стремления отвечать приказу, и Фродо лишь чувствовал себя жестоко избиваемым. Посторонняя воля взяла его руку и стала двигать ее дюйм за дюймом к цепочке на шее, а разум Фродо наблюдал в тревожном напряжении, не желая этого (словно зритель [с галерки]). Потом шевельнулась его собственная воля; мало-помалу она отвоевала руку и отправила ее искать что-нибудь еще, какую-то штуковину, припрятанную на груди. Вещица показалась холодной и твердой, когда на ней сомкнулись пальцы: фиал Галадриэли, столь долго хранимое сокровище, почти забытое до сего часа. Прикосновение к нему изгнало из разума все мысли о Кольце. Фродо вздохнул и опустил голову.
В тот же миг Король-Призрак отвернулся, пришпорил коня и пересёк мост, и за ним последовало его темное воинство. Может, его невидимые глаза обманулись эльфийскими плащами, а разум маленького врага, получив поддержку, отвёл его мысль. Но он спешил. Пробил его час, и по приказу своего великого Господина он должен идти войной на Запад.
Вскоре он удалился вниз по извилистой дороге, как тень среди теней, а следом за ним всё шли и шли через мост темные ряды. Ни разу со времен владычества самого Исилдура не выходила из долины столь великая армия; ни одно войско столь злое, сильное, до зубов вооруженное не штурмовало переправы Андуина; и всё же это было лишь одно, причем не самое большое, войско из тех, что бросил в бой Мордор.
Click to viewСерьезный вызов художнику-иллюстратору, ответить на который, имхо, пока что не смог никто. Обычно художник хорошо изображает либо красоту, либо болезнь, а Толкину удается и то, и другое. Продолжаю вспоминать фильм "Властелин Колец", в котором удачными оказались лишь отдельные картины и персонажи. В частности, хоббиты и Шир, Отряд Кольца (с некоторыми оговорками: некоторые члены лучше, некоторые - хуже), Рохирримы (почти без оговорок), Саруман и Изенгард, Балрог. Остальное можно смело переделывать.
Эльфов успешно переделал Гильермо дель Торо в "Хоббите". Переделал на пять с плюсом.
А вот Мордорско-Итилиенская тема в ВК-фильме запорота не меньше, чем эльфийская, но так и осталась не переделанной. на эту тему нужны иллюстраторы со склонностью к шизе и ужастикам, типа Босха, Гигера, Пинк Флойда и безымянных гениев из Raven Software.
И вот, ощутив под ногами подъем, хоббит устало поднял глаза… и увидел - в точности как говорил Голлум - город Кольценосцев. Фродо вжался в каменный откос.
Долина глубоким заливом теней продолжалась далеко в горы. На дальней ее стороне, забившись в ее ответвления, в вышине на черных коленях Эфель Дуат, словно на каменном троне, стояли стены и башня Минас Моргула. Всё вокруг - и земля, и небо - погрузилось во тьму, но саму ее озарял свет. Не заточенный в камень лунный свет, давным-давно струившийся сквозь мрамор стен Минас Итиля, Башни Луны, дивной и лучезарной в лощине среди холмов. Теперь свет слал бледнее ущербной Луны, неровный и текучий, как вонь гнилостных испарений, трупное свечение, не освещающее ничего. В стенах и башне зияли окна, как бессчетные черные дыры, разверзшиеся в пустоту [внутри себя]; а верхний ряд кладки на башне медленно вращался, то туда, то сюда - огромная призрачная голова, вожделенно пялящаяся в ночь. На один миг трое спутников замерли в неподвижности, сжавшись и нехотя разглядывая крепость. Первым очнулся Голлум. Он принялся вновь нетерпеливо дергать плащи, но молчал. Он чуть ли не силком потащил хоббитов вперед. Каждый шаг давался с трудом; время словно замедлило бег, так что подъем стопы и опускание разделяли отвратительные (невыносимые?) минуты.
Так троица шаг за шагом добралась до белого моста. Здесь в середине долины тускло светящаяся дорога пересекала ручей, а дальше, хитроумно виляя, продолжала путь [восходила?] к воротам города - черной пасти во внешнем кольце северных стен. По обоим берегам ручья раскинулись широкие поймы, тенистые луга, покрытые бледными, белёсыми цветами. Светящиеся, как и всё остальное, они были красивы и страшны формой одновременно, словно безумные порождения беспокойного сна; и они испускали тусклый тошнотворный склепный запах; тухлый миазм наполнил воздух. Мост перепрыгивал из одной поймы в другую. На входе стояли искусно вырезанные фигуры зверей и людей, но всё искаженное, всё гадкое. Вода, бежавшая внизу, молчала; над ней поднимался пар, но его завитки, клубящиеся над мостом, обдавали смертным холодом. Фродо почувствовал, как смешались его чувства и помутился разум. Затем словно вдруг подключилась другая сила, помимо его воли, и он заторопился (ускорил усталый шаг?), выставив вперед руки, будто пытаясь что-то схватить, и болтая головой из стороны в сторону. И Сэм, и Голлум бегом бросились следом. Сэм подхватил хозяина в охапку, когда тот споткнулся и чуть не упал прямо на порог моста.
- Не туда! Нет, не туда! - прошептал Голлум, однако его дыхание сквозь стиснутые зубы разорвало тяжелую тишину, словно свист, и он в ужасе прильнул к земле.
- Держитесь, господин Фродо! - пробормотал Сэм в ухо Фродо. - Назад! Нам не туда. Голлум так говорит, и в кои-то веки я с ним согласен.
Фродо провел рукой по лбу и оторвал глаза от города на холме. Светящаяся башня заворожила его, и он боролся с захлестнувшим желанием побежать по светящейся дороге к воротам. Наконец, он с усилием отвернулся, но стоило это сделать, как он почувствовал сопротивление Кольца, натянувшего цепочку на шее; а его глаза, стоило отвести их, на миг словно ослепли. Тьма, оказавшаяся перед ним, была непреодолима.
Голлум, ползущий по земле подобно испуганному животному, уже скрывался во тьме. Сэм следовал за ним так быстро, как только мог, поддерживая и направляя спотыкающегося хозяина. Неподалеку от ближнего берега ручья в каменной стене дороги нашлось отверстие. В него и свернули, и глазам Сэма предстала узкая тропа, поначалу тускло светившаяся, как и главная дорога; но, взобравшись над лугами мертвенных цветов, она погасла и, темная, пошла мудреными петлями на северный склон долины.
По этой тропе хоббиты бок о бок устало тащились, практически не видя Голлума впереди себя, если только тот не оборачивался, чтоб поторопить их. В эти моменты его глаза светились бело-зеленым огнем, то ли отражая мерзкий Моргульский блеск, то ли разгораясь в ответ на собственное настроение Голлума. У Фродо и Сэма не выходило из головы ни это мертвенное свечение, ни темные глазницы, и они то и дело со страхом бросали взгляды через плечо, и каждый раз рывком отворачивались обратно к темнеющей тропе. Продвигались медленно и с большим трудом. Стоило подняться над зловонием и испарениями ядовитого ручья, дышать стало легче, в головах прояснилось; но ноги налились смертельной усталостью, словно всю ночь тащили тяжесть или боролись с могучим наводнением. Наконец, хоббиты не могли больше сделать ни шагу без передышки.
Фродо остановился и сел на камень. Они взобрались на лысый каменный бугор. Впереди в горную стену заливом вдавалось ответвление долины, и тропа шла вокруг него широким карнизом над пропастью по правую руку; а потом по отвесному южному склону горы карабкалась вверх, пока не терялась там в черноте.
- Мне надо отдохнуть, Сэм, - прошептал Фродо. - На меня навалилась тяжесть, Сэм, дружище, такая тяжесть. Интересно, как долго я смогу ее нести? Мне во что бы то ни стало надо отдохнуть, прежде чем лезть туда.
Он указал на предстоящий узкий путь.
- Шшш! Шшш! - зашипел Голлум. - Шшш!
Он приложил палец к губам и настоятельно тряс головой. Взявшись за рукав Фродо, он указывал на тропу; но Фродо не шелохнулся.
- Не сейчас, - сказал он. - Не сейчас.
Усталость и нечто большее, чем усталость, давили на него; казалось, душу и тело сковало страшное проклятие.
- Я должен отдохнуть, - пробормотал он.
От этого страх и волнение Голлума выросли настолько, что он решился еще раз заговорить, шепча в ладонь, словно прятал звук от витающих в воздухе невидимых соглядатаев.
- Не здесь, нет. Не отдыхать здесь. Глупые! Нас могут заметить глаза. Подойдут к мосту, увидят нас. Уходим! Лезем, лезем! Идем!
- Идем, господин Фродо! - подхватил Сэм. - Он снова прав. Нам нельзя здесь оставаться.
- Ладно, - произнес Фродо нездешним голосом, словно сквозь сон. - Попытаюсь.
И устало поднялся на ноги.
Но слишком поздно. В тот самый миг скалы задрожали, затряслись под ногами. По земле прокатился рокот, мощнее и громче прежнего, и отразился эхом в горах. Затем со жгучей внезапностью сверкнула красная вспышка. Далеко за горами на востоке она, ударив в небо, окрасила алым низкие тучи. Отсюда, из долины теней и холодного, мертвенного свечения она казалась нестерпимо жестокой и яростной. На фоне разгоревшегося пламени Горгорота резко обрисовались кромешно-черные каменные вершины и горные хребты, похожие на зубчатые ножи. Раздался мощный раскат грома.
И Минас Моргул ответил. Ввысь взмыли обесцвечено-синюшные молнии: рогатины синего пламени били с башни и окружающих холмов во мрачные тучи. Земля застонала; и из города донесся крик. Вперемешку с хриплыми высокими голосами, напоминающими клёкот хищных птиц, и визгливым ржанием коней, озверевших от злости и страха, раздался душераздирающий вопль, дрожащий, быстро поднимающийся до пронзительной ноты за гранью слышимости. Хоббиты крутанулись к нему и бросились наземь, зажимая уши.
Когда ужасный вопль затих, низойдя обратно в тишину через долгий отвратительный вой, Фродо медленно поднял голову. На той стороне узкой долины, сейчас почти вровень с его глазами, стояли стены злого города, и зияла каверна его ворот, оформленных в виде разинутого рта с блестящими зубами. И из ворот выходила армия.
Это воинство всё было облачено в черное, как ночь. На фоне болезненно-бледных стен и светящейся мостовой Фродо явственно различал их - черные фигурки, ряд за рядом быстро и беззвучно марширующие наружу бесконечным потоком. Впереди - огромная конница, словно строй теней, а во главе у нее - одна фигура крупнее, чем остальные: Всадник, весь черный, и лишь поверх капюшона на голове зловеще поблескивал шлем, похожий на корону. Вот уже всадник приближался к мосту, и Фродо не сводил с него глаз, неспособный ни отвести взгляд, ни даже моргнуть. Уж не Властитель ли Девяти Всадников вернулся на землю, чтоб повести свое жуткое войско в бой? Воистину, это он - тощий король, чья холодная длань пронзила Хранителя Кольца смертоносным ножом. В старой ране запульсировала боль, к сердцу Фродо хлынул мороз.
Сию секунду, как эти мысли пронзили Фродо холодом и оковали, словно заклятием, Всадник резко остановился - прямо перед входом на мост, и за ним остановилось всё войско. Пауза, мертвая тишина. Возможно, это Кольцо позвало Властителя-Призрака, и на миг он пришел в замешательство, ощутив в долине присутствие посторонней силы. Венценосная голова, нагоняя страх, моталась из стороны в сторону, озирая тени незримыми глазами. Неспособный шевельнуться, Фродо выжидал, словно птица при приближении змеи. И, выжидая, он сильнее, чем прежде, ощутил повеление надеть Кольцо. Но как бы сильно ни было давление, на сей раз он не испытывал ни малейшего стремления поддаться ему. Он знал, что Кольцо лишь предаст его; что даже если он наденет Кольцо, у него не достанет силы встретить лицом к лицу Моргульского короля… не в этот раз. Внутри его собственной воли, как бы смятена ужасом она ни была, больше не было никакого стремления отвечать приказу, и Фродо лишь чувствовал себя жестоко избиваемым. Посторонняя воля взяла его руку и стала двигать ее дюйм за дюймом к цепочке на шее, а разум Фродо наблюдал в тревожном напряжении, не желая этого (словно зритель [с галерки]). Потом шевельнулась его собственная воля; мало-помалу она отвоевала руку и отправила ее искать что-нибудь еще, какую-то штуковину, припрятанную на груди. Вещица показалась холодной и твердой, когда на ней сомкнулись пальцы: фиал Галадриэли, столь долго хранимое сокровище, почти забытое до сего часа. Прикосновение к нему изгнало из разума все мысли о Кольце. Фродо вздохнул и опустил голову.
В тот же миг Король-Призрак отвернулся, пришпорил коня и пересёк мост, и за ним последовало его темное воинство. Может, его невидимые глаза обманулись эльфийскими плащами, а разум маленького врага, получив поддержку, отвёл его мысль. Но он спешил. Пробил его час, и по приказу своего великого Господина он должен идти войной на Запад.
Вскоре он удалился вниз по извилистой дороге, как тень среди теней, а следом за ним всё шли и шли через мост темные ряды. Ни разу со времен владычества самого Исилдура не выходила из долины столь великая армия; ни одно войско столь злое, сильное, до зубов вооруженное не штурмовало переправы Андуина; и всё же это было лишь одно, причем не самое большое, войско из тех, что бросил в бой Мордор.