Академгородок, 1962. Часть 3.
Продолжение.
Начало см. Академгородок, 1962. Часть 1, 2.
См. также
Академгородок, 1959. Части 1 - 20.
Академгородок, 1960. Части 1 - 12.
Академгородок, 1961. Части 1 - 29.
снова появилась Лариса Колосова
Неожиданно к нам пришла Лариса Колосова. И не одна, а со своей девочкой. Девочка была больна дизентерией, выглядела ужасно. Хотя ей было около полутора лет, она все еще не ходила. Да и выглядела, как затравленный волчонок. Лариса забрала ее из дома малютки, видимо, от нее этого потребовали.
Мы изолировали Иринку, и оставили Ларису с ребенком ночевать у нас. Любочка проговорила с ней всю ночь. Они говорили о жизни, о детях. И, наверное, еще о многом. Лариса слушала, плакала... Потом Любочка собрала все детские вещи, из которых Иринка выросла, в том числе и теплые вещи для ребенка. У Ларисы вообще не было никаих детских вещей, кроме одеяльца, в котором она принесла девочку к нам.
Под утро легли спать. Когда мы встали, Ларисы с ребенком уже не было. Помимо вещей, которые Любочка ей подарила, Лариса прихватила кое-что из любочкиных вещей, включая зимнее пальто. Видимо, оно было ей нужнее, чем Любочке.
Больше мы Ларису Колосову никогда не видели.
круглый стол академика Будкера
Вслед за ннститутом ядерной физики и институтом геологии и геофизики, въехавших в свои первые - не главные - корпуса, еще в конце 1961 г. были сданы и в 1962 году начали осваиваться пока еще весьма немногочисленные корпуса других институтов.
В 1961 году строители сдали главный корпус ИЯФ, стоящий фасадом к Институтской улице, прямо напротив Центральной, и его освоили очень быстро. В этом здании был знаменитый круглый стол, придуманный тогда еще член-корреспондентом Г.И. Будкером (академиком он был избран в 1964 г.). О круглом столе в Академгородке ходили легенды. Вот, что пишет в газете «Наука в Сибири» №16-17, 1998 г. о круглом столе ученый секретарь ИЯФ им Г.И.Будкера А.Кудрявцев:
... Нельзя хотя бы вкратце не рассказать о его [Будкера] подходе к взаимоотношениям с сотрудниками. Будкер всегда боялся оказаться окруженным только узким кругом единомышленников. Он полагал, что как бы ни были эти люди порядочны и доброжелательны, информация, полученная от них, была бы не полной, могли выработаться психологические шаблоны в реакции на события в коллективе. Поэтому Андрей Михайлович ввел за правило как можно шире обсуждать и научные, и организационные вопросы, знакомясь с различными точками зрения.
Главной фигурой в институте он считал научного работника и всячески поднимал его авторитет в большом и разнородном по характеру работы коллективе. Он всегда подчеркивал, что законодательным органом института является Ученый совет -- знаменитый Круглый стол. В то же время Будкер терпеливо добивался принятия Круглым столом единогласных решений, оптимальных с общеинститутской точки зрения. Зачастую такие решения рождались после долгих и мучительных споров, но на это он не жалел ни времени, ни своих (и чужих) нервов. Проблему примата научных работников над "аппаратом" Будкер частично разрешал тем, что распределял часть административных обязанностей среди членов Совета на общественных началах.
Когда с ростом института значительно возросло количество молодых научных сотрудников, "замкнутых" в своей повседневной деятельности на своих старших коллег и руководителей, Андрей Михайлович создал еще несколько секционных Круглых столов по различным научным направлениям, куда вошло более молодое поколение. Встречаясь с ними также еженедельно, он регулярно общался с большинством научных сотрудников своего большого института, получая от них непосредственную информацию, составляя о них собственное мнение и, конечно, оказывая на них свое мощное и благотворное влияние.
Институт неорганической химии
Вступил в строй корпус института неорганической химии. В 1962-м его сотрудники покинули институт гидродинамики и начали работать в своем новом корпусе.
Это был четвертый институт, получивший собственное здание, после институтов гидродинамики, ядерной физики и института геологии и геофизики.
Объединенный комитет профсоюза не участвовал в приемке зданий институтов. А вот месткомы институтов в приемке зданий участвовали обязательно. И, в первую очередь, проверяли, как выполнена вентиляция и соблюдены специальные требования по охране труда и технике безрпасности. Химики всегда работают во вредных условиях. При проектировании было сделано все, чтобы обеспечить безопасные условия работы. сотрудников. В каждом институте был отдел охраны труда, в крайнем случае инженер по охране труда и месткомы институтов строго следили за соблюдением законодательства по охране труда и технике безопасности. Насколько я знаю, в 1961 и 1952 гг. ОКП время от времени проверял соблюдение соответствующих правил в институтах. Обычно, правда, это происходило после несчастных случаев, которые иногда случались.
Я этим в те годы не занимался, хотя определенное представление об этом законодательстве имел, так как в институте гидродинамики у меня была спроектирована и работала камера высокого давления - объект повышенной опасности, и я ее сдавал специальной комиссии, а мои знания тщательно проверялись.
мы узнали об Абеле
Газеты сообщили, что 10 февраля 1962 г. американского летчика-шпиона Пауэрса обменяли на советского разведчика Рудольфа Абеля.
Сейчас мы знаем, что на самом деле под именем Абеля американцам был известен полковник Вильям Генрихович Фишер. Он был и остается самым известным в истории разведчиком-нелегалом. Вильям Генрихович Фишер родился в 1903 года в Ньюкасле-на-Тайне (Англия). В Великобританию родителей будущего разведчика - отца Генриха Фишера, выходца из семьи немцев-переселенцев, и его жену Любу, уроженку Саратовской губернии - выслали из России в 1901 году за революционную деятельность. В 16 лет наделенный незаурядными способностями подросток Вилли поступил в Лондонский университет. В 1920 году Фишеры вернулись в Россию и стали советскими гражданами. Вилли работал переводчиком в отделе международных связей Исполкома Коминтерна.
В 1927 году Вильям Фишер начал службу в органах госбезопасности и неоднократно выезжал за рубеж с разведывательными заданиями, но в 1939 году был уволен с учетом «особенностей ситуации в Европе» как имеющий немецкие корни. Он вернулся к своей гражданской специальности и до начала войны проработал на одном из авиазаводов инженером. Осенью 1941 года Фишера вернули в органы для работы в новом подразделении по созданию разведывательно-диверсионных групп и партизанских отрядов.
После войны Вильям Фишер стал сотрудником внешней разведки и под псевдонимом "Марк" был направлен в ноябре 1948 года в США, где руководил нелегалами из "атомной группы" по добыче атомных секретов. В Нью-Йорке он стал свободным художником Эмилем Голдфусом.
В 1957-м году Фишер, живший в Нью-Йорке, был выдан своим помощником, присланным из Москвы. Тот, как пишут, оказался алкоголиком, а потом и предателем. При аресте Фишер не раскрыл своего подлинного имени, а назвался именем своего друга Рудольфа Ивановича Абеля.
В США впервые судили советского разведчика. Абель был признан судом виновным в шпионаже и приговорен к смертной казни. Суд второй инстанции заменил Рудольфу Абелю смертную казнь на 30 лет тюрьмы. Фишеру-Абелю пришлось ждать обмена 5 лет.
Считают, что, благодаря деятельности Вильяма Фишера, СССР смог создать атомную бомбу на 6 лет раньше, чем позволяли собственные разработки советских ученых.
Разумеется, в те годы это скрывалось. Самым большим секретом было то, что Советский Союз выкрал американские атомные секреты. Но Абеля объявили лучшим разведчиком всех времен и чествовали как героя. И он в наших глазах таким и был.
реорганизация отдела прочности
28 февраля в отделе прочности института гидродинамики была создана лаборатория физических основ прочности, заведующим лабораторией был назначен академик Работнов. В состав этой лаборатории вошли Карл Зилинг, Миша Мышляев, Толя Серебряков, Миша Могилевский, Сева Костюк, все мои коллеги, с которыми я общался практически ежедневно.
А я остался просто в отделе прочности. Меня с приданным мне старшим лаборантом, впоследствии ст. инженером Юрием Владимировичем Костылевым считали группой. А, может быть, я входил в состав какой-нибудь лаборатории, но не знал об этом?
рассказы о героизме
В 1962 году пользовались огромной популярностью передачи по телевидению писателя Сергея Смирнова «Рассказы о героизме». Никто не помнил уже его «заслуг» в кампании травли Пастернака, теперь он стал народным защитником солдат и офицеров, оказавшихся во время Великой Отечественной войны в плену у гитлеровцев. Их раньше поголовно числили предателями родины, и огромное число их либо было расстреляно, либо погибло в лагерях. Передачи Смирнова в ту пору слушали на одном дыхании. Это было откровение. Восстанавливалась правда. И, конечно, каждый случай гибели невинных людей, патриотов страны вызывал шок.
Постепенно раскрывалась правда о сталинском времени.
Сергей Смирнов был одним из гонителей Пастернака
Верю я, придет пора -
Силу подлости и злобы
Одолеет дух добра.
В этом параграфе использован материал сайта http://www.zitata.com/pasternak.sht.
С 1946 по 1950 годы Пастернак ежегодно выдвигался на соискание Нобелевской премии по литературе. В 1958 году его кандидатура была предложена прошлогодним лауреатом Альбером Камю, и Пастернак стал вторым писателем из России (после И. A. Бунина), удостоенным этой награды.
Присуждение премии было воспринято советской пропагандой как повод усилить травлю Пастернака. К примеру, «Литературная газета» 25 октября 1958 года писала: «Пастернак получил „тридцать сребреников“, для чего использована Нобелевская премия. Он награждён за то, что согласился исполнять роль наживки на ржавом крючке антисоветской пропаганды… Бесславный конец ждёт воскресшего Иуду, доктора Живаго, и его автора, уделом которого будет народное презрение».
В писательской среде этот факт тоже был воспринят негативно. По поводу вручения премии Сергей Смирнов сказал, «…что они ухитрились не заметить Толстого, Горького, Маяковского, Шолохова, но зато заметили Бунина. И только тогда, когда он стал эмигрантом, и только потому, что он стал эмигрантом и врагом советского народа».
Несмотря на то, что премия была присуждена Пастернаку «За значительные достижения в современной лирической поэзии, а также за продолжение традиций великого русского эпического романа», усилиями официальных советских властей она должна была запомниться как прочно связанная только с романом «Доктор Живаго», антисоветская сущность которого постоянно выявлялась в то время агитаторами, литературными критиками и лекторами общества «Знание».
На Пастернака было оказано и личное давление, которое, в конечном счёте, принудило его отказаться от премии. В телеграмме, посланной в адрес Шведской академии, Пастернак писал: «В силу того значения, которое получила присуждённая мне награда в обществе, к которому я принадлежу, я должен от неё отказаться. Не сочтите за оскорбление мой добровольный отказ».
Джавахарлал Неру и Альбер Камю взяли на себя ходатайство за нового нобелевского лауреата Пастернака перед Никитой Сергеевичем Хрущевым, но всё оказалось тщетно, хотя, конечно, писатель не был ни расстрелян, ни посажен в тюрьму, что было бы возможно в сталинское время.
Продолжение следует
Начало см. Академгородок, 1962. Часть 1, 2.
См. также
Академгородок, 1959. Части 1 - 20.
Академгородок, 1960. Части 1 - 12.
Академгородок, 1961. Части 1 - 29.
снова появилась Лариса Колосова
Неожиданно к нам пришла Лариса Колосова. И не одна, а со своей девочкой. Девочка была больна дизентерией, выглядела ужасно. Хотя ей было около полутора лет, она все еще не ходила. Да и выглядела, как затравленный волчонок. Лариса забрала ее из дома малютки, видимо, от нее этого потребовали.
Мы изолировали Иринку, и оставили Ларису с ребенком ночевать у нас. Любочка проговорила с ней всю ночь. Они говорили о жизни, о детях. И, наверное, еще о многом. Лариса слушала, плакала... Потом Любочка собрала все детские вещи, из которых Иринка выросла, в том числе и теплые вещи для ребенка. У Ларисы вообще не было никаих детских вещей, кроме одеяльца, в котором она принесла девочку к нам.
Под утро легли спать. Когда мы встали, Ларисы с ребенком уже не было. Помимо вещей, которые Любочка ей подарила, Лариса прихватила кое-что из любочкиных вещей, включая зимнее пальто. Видимо, оно было ей нужнее, чем Любочке.
Больше мы Ларису Колосову никогда не видели.
круглый стол академика Будкера
Вслед за ннститутом ядерной физики и институтом геологии и геофизики, въехавших в свои первые - не главные - корпуса, еще в конце 1961 г. были сданы и в 1962 году начали осваиваться пока еще весьма немногочисленные корпуса других институтов.
В 1961 году строители сдали главный корпус ИЯФ, стоящий фасадом к Институтской улице, прямо напротив Центральной, и его освоили очень быстро. В этом здании был знаменитый круглый стол, придуманный тогда еще член-корреспондентом Г.И. Будкером (академиком он был избран в 1964 г.). О круглом столе в Академгородке ходили легенды. Вот, что пишет в газете «Наука в Сибири» №16-17, 1998 г. о круглом столе ученый секретарь ИЯФ им Г.И.Будкера А.Кудрявцев:
... Нельзя хотя бы вкратце не рассказать о его [Будкера] подходе к взаимоотношениям с сотрудниками. Будкер всегда боялся оказаться окруженным только узким кругом единомышленников. Он полагал, что как бы ни были эти люди порядочны и доброжелательны, информация, полученная от них, была бы не полной, могли выработаться психологические шаблоны в реакции на события в коллективе. Поэтому Андрей Михайлович ввел за правило как можно шире обсуждать и научные, и организационные вопросы, знакомясь с различными точками зрения.
Главной фигурой в институте он считал научного работника и всячески поднимал его авторитет в большом и разнородном по характеру работы коллективе. Он всегда подчеркивал, что законодательным органом института является Ученый совет -- знаменитый Круглый стол. В то же время Будкер терпеливо добивался принятия Круглым столом единогласных решений, оптимальных с общеинститутской точки зрения. Зачастую такие решения рождались после долгих и мучительных споров, но на это он не жалел ни времени, ни своих (и чужих) нервов. Проблему примата научных работников над "аппаратом" Будкер частично разрешал тем, что распределял часть административных обязанностей среди членов Совета на общественных началах.
Когда с ростом института значительно возросло количество молодых научных сотрудников, "замкнутых" в своей повседневной деятельности на своих старших коллег и руководителей, Андрей Михайлович создал еще несколько секционных Круглых столов по различным научным направлениям, куда вошло более молодое поколение. Встречаясь с ними также еженедельно, он регулярно общался с большинством научных сотрудников своего большого института, получая от них непосредственную информацию, составляя о них собственное мнение и, конечно, оказывая на них свое мощное и благотворное влияние.
Институт неорганической химии
Вступил в строй корпус института неорганической химии. В 1962-м его сотрудники покинули институт гидродинамики и начали работать в своем новом корпусе.
Это был четвертый институт, получивший собственное здание, после институтов гидродинамики, ядерной физики и института геологии и геофизики.
Объединенный комитет профсоюза не участвовал в приемке зданий институтов. А вот месткомы институтов в приемке зданий участвовали обязательно. И, в первую очередь, проверяли, как выполнена вентиляция и соблюдены специальные требования по охране труда и технике безрпасности. Химики всегда работают во вредных условиях. При проектировании было сделано все, чтобы обеспечить безопасные условия работы. сотрудников. В каждом институте был отдел охраны труда, в крайнем случае инженер по охране труда и месткомы институтов строго следили за соблюдением законодательства по охране труда и технике безопасности. Насколько я знаю, в 1961 и 1952 гг. ОКП время от времени проверял соблюдение соответствующих правил в институтах. Обычно, правда, это происходило после несчастных случаев, которые иногда случались.
Я этим в те годы не занимался, хотя определенное представление об этом законодательстве имел, так как в институте гидродинамики у меня была спроектирована и работала камера высокого давления - объект повышенной опасности, и я ее сдавал специальной комиссии, а мои знания тщательно проверялись.
мы узнали об Абеле
Газеты сообщили, что 10 февраля 1962 г. американского летчика-шпиона Пауэрса обменяли на советского разведчика Рудольфа Абеля.
Сейчас мы знаем, что на самом деле под именем Абеля американцам был известен полковник Вильям Генрихович Фишер. Он был и остается самым известным в истории разведчиком-нелегалом. Вильям Генрихович Фишер родился в 1903 года в Ньюкасле-на-Тайне (Англия). В Великобританию родителей будущего разведчика - отца Генриха Фишера, выходца из семьи немцев-переселенцев, и его жену Любу, уроженку Саратовской губернии - выслали из России в 1901 году за революционную деятельность. В 16 лет наделенный незаурядными способностями подросток Вилли поступил в Лондонский университет. В 1920 году Фишеры вернулись в Россию и стали советскими гражданами. Вилли работал переводчиком в отделе международных связей Исполкома Коминтерна.
В 1927 году Вильям Фишер начал службу в органах госбезопасности и неоднократно выезжал за рубеж с разведывательными заданиями, но в 1939 году был уволен с учетом «особенностей ситуации в Европе» как имеющий немецкие корни. Он вернулся к своей гражданской специальности и до начала войны проработал на одном из авиазаводов инженером. Осенью 1941 года Фишера вернули в органы для работы в новом подразделении по созданию разведывательно-диверсионных групп и партизанских отрядов.
После войны Вильям Фишер стал сотрудником внешней разведки и под псевдонимом "Марк" был направлен в ноябре 1948 года в США, где руководил нелегалами из "атомной группы" по добыче атомных секретов. В Нью-Йорке он стал свободным художником Эмилем Голдфусом.
В 1957-м году Фишер, живший в Нью-Йорке, был выдан своим помощником, присланным из Москвы. Тот, как пишут, оказался алкоголиком, а потом и предателем. При аресте Фишер не раскрыл своего подлинного имени, а назвался именем своего друга Рудольфа Ивановича Абеля.
В США впервые судили советского разведчика. Абель был признан судом виновным в шпионаже и приговорен к смертной казни. Суд второй инстанции заменил Рудольфу Абелю смертную казнь на 30 лет тюрьмы. Фишеру-Абелю пришлось ждать обмена 5 лет.
Считают, что, благодаря деятельности Вильяма Фишера, СССР смог создать атомную бомбу на 6 лет раньше, чем позволяли собственные разработки советских ученых.
Разумеется, в те годы это скрывалось. Самым большим секретом было то, что Советский Союз выкрал американские атомные секреты. Но Абеля объявили лучшим разведчиком всех времен и чествовали как героя. И он в наших глазах таким и был.
реорганизация отдела прочности
28 февраля в отделе прочности института гидродинамики была создана лаборатория физических основ прочности, заведующим лабораторией был назначен академик Работнов. В состав этой лаборатории вошли Карл Зилинг, Миша Мышляев, Толя Серебряков, Миша Могилевский, Сева Костюк, все мои коллеги, с которыми я общался практически ежедневно.
А я остался просто в отделе прочности. Меня с приданным мне старшим лаборантом, впоследствии ст. инженером Юрием Владимировичем Костылевым считали группой. А, может быть, я входил в состав какой-нибудь лаборатории, но не знал об этом?
рассказы о героизме
В 1962 году пользовались огромной популярностью передачи по телевидению писателя Сергея Смирнова «Рассказы о героизме». Никто не помнил уже его «заслуг» в кампании травли Пастернака, теперь он стал народным защитником солдат и офицеров, оказавшихся во время Великой Отечественной войны в плену у гитлеровцев. Их раньше поголовно числили предателями родины, и огромное число их либо было расстреляно, либо погибло в лагерях. Передачи Смирнова в ту пору слушали на одном дыхании. Это было откровение. Восстанавливалась правда. И, конечно, каждый случай гибели невинных людей, патриотов страны вызывал шок.
Постепенно раскрывалась правда о сталинском времени.
Сергей Смирнов был одним из гонителей Пастернака
Верю я, придет пора -
Силу подлости и злобы
Одолеет дух добра.
В этом параграфе использован материал сайта http://www.zitata.com/pasternak.sht.
С 1946 по 1950 годы Пастернак ежегодно выдвигался на соискание Нобелевской премии по литературе. В 1958 году его кандидатура была предложена прошлогодним лауреатом Альбером Камю, и Пастернак стал вторым писателем из России (после И. A. Бунина), удостоенным этой награды.
Присуждение премии было воспринято советской пропагандой как повод усилить травлю Пастернака. К примеру, «Литературная газета» 25 октября 1958 года писала: «Пастернак получил „тридцать сребреников“, для чего использована Нобелевская премия. Он награждён за то, что согласился исполнять роль наживки на ржавом крючке антисоветской пропаганды… Бесславный конец ждёт воскресшего Иуду, доктора Живаго, и его автора, уделом которого будет народное презрение».
В писательской среде этот факт тоже был воспринят негативно. По поводу вручения премии Сергей Смирнов сказал, «…что они ухитрились не заметить Толстого, Горького, Маяковского, Шолохова, но зато заметили Бунина. И только тогда, когда он стал эмигрантом, и только потому, что он стал эмигрантом и врагом советского народа».
Несмотря на то, что премия была присуждена Пастернаку «За значительные достижения в современной лирической поэзии, а также за продолжение традиций великого русского эпического романа», усилиями официальных советских властей она должна была запомниться как прочно связанная только с романом «Доктор Живаго», антисоветская сущность которого постоянно выявлялась в то время агитаторами, литературными критиками и лекторами общества «Знание».
На Пастернака было оказано и личное давление, которое, в конечном счёте, принудило его отказаться от премии. В телеграмме, посланной в адрес Шведской академии, Пастернак писал: «В силу того значения, которое получила присуждённая мне награда в обществе, к которому я принадлежу, я должен от неё отказаться. Не сочтите за оскорбление мой добровольный отказ».
Джавахарлал Неру и Альбер Камю взяли на себя ходатайство за нового нобелевского лауреата Пастернака перед Никитой Сергеевичем Хрущевым, но всё оказалось тщетно, хотя, конечно, писатель не был ни расстрелян, ни посажен в тюрьму, что было бы возможно в сталинское время.
Продолжение следует