дождливый лытдыбр
Посещение недалекой глубинки привычно шокирует меня каждый раз.
Ненавязчивый обыденный сюр дачных поселков подкрадывается сзади на мягких лапах, прикрывает мне глаза, дышит в ухо и спрашивает: «Угадай, кто я?»
Выходной я проводил, присматривая за строителями, возводящими забор на дачном участке. Замерз и вымок. За водкой с баранками отправился в местный магазинчик типа фургон.
На пятачке у магазина открывалось зрелище достойное вестерна. Ну… это когда некто идет по пыльному городскому захолустью, а вокруг -- вдоль дороги и на ступеньках салуна молчаливо лежат, сидят, жуют табак брутальные мужчины в потной одежде. Тяжелые взгляды, запах кожи и навоза, сонная агрессия сочится из-под шляп.
В исполнении жителей Подмосковья, сцена выглядела несколько иначе.
Бесконечный муторный дождь поливал живописную группу людей.
Прислонившись к стене фургона, на корточках коротал время человек в тренировочном костюме. Перед человеком на земле стояли початая бутылка водки и, для запивки, пластиковый баллон какой-то газированной мути. С разведенными в стороны руками, сидящий напоминал краба. Человек-краб поводил клешнями сообразно течению мыслей и бурчал что-то вроде: «И хде…? Ага!... ДА! Не я не..». Только ярко-красная бейсболка на голове сидящего мешала мне поверить, что краб сейчас сорвется с места и, прихватив клешнёй давно промокший окурок, бочком-бочком скроется в ближайшем овраге.
Тем временем в овраге, приспособленном местными жителями под свалку, дачник в кепке яростно откручивал стальной барабан у выброшенной стиральной машины. Я б даже сказал - выгрызал, потому что из оврага явно слышались звуки борьбы. Победив, человек в кепке потащил блестящее сокровище к дачным домикам, где видимо семья ждала его с добычей. Спотыкаясь и падая -- вперед по глинистой колее. Само собой пришло слово - скарабей,.. скарабей дачный.. новый вид…
И наконец я увидел кресло. Мягкое «гарнитурное» кресло, стоявшее на обочине дороги! В кресле неподвижно сидел человек. Глаза закрыты. В голове мелькнуло: «Мертвый?!» «Вряд ли», -- ответил внутренний голос. Тонкие розовые прожилки на лице сидящего указывали на жизнь. Седоватые вьющиеся волосы до плеч, пухлое округлое лицо, а главное две пары массивных очков выдавали в нём интеллигента. Одни очки (видимо для взглядов вдаль) криво крепились на переносице, другие (видимо для взглядов внутрь чтения) цеплялись за вырез майки. Из одежды на сидящем были майка и треники. Сказать, что этот человек был мертвецки пьян - значит не сказать ничего. Промозглый дождь лупил его по лицу, но с таким же успехом он мог бы лупить статую Будды. Видимо я стал свидетелем глубокого погружения в реальности для меня недоступные.
Бессловесное восхищение переполнило меня до такой степени, что я нисколько не удивился, когда выплывший из дождливого месива человек представился: «Здравствуйте, меня зовут Павел Пинхойсович, я ваш новый сторож. Если что, обращайтесь. Трубу, скажем, починить, проводку наладить и прочее. Старый сторож пока на работу не выйдет. У старого сторожа горе - сына грибник в лесу нашел... в одних трусах. Надо бы помянуть…»
Поминать я не хотел, и сторож со сложной родословной как-то сам собой тихо растворился в окружающей сырости.
Ненавязчивый обыденный сюр дачных поселков подкрадывается сзади на мягких лапах, прикрывает мне глаза, дышит в ухо и спрашивает: «Угадай, кто я?»
Выходной я проводил, присматривая за строителями, возводящими забор на дачном участке. Замерз и вымок. За водкой с баранками отправился в местный магазинчик типа фургон.
На пятачке у магазина открывалось зрелище достойное вестерна. Ну… это когда некто идет по пыльному городскому захолустью, а вокруг -- вдоль дороги и на ступеньках салуна молчаливо лежат, сидят, жуют табак брутальные мужчины в потной одежде. Тяжелые взгляды, запах кожи и навоза, сонная агрессия сочится из-под шляп.
В исполнении жителей Подмосковья, сцена выглядела несколько иначе.
Бесконечный муторный дождь поливал живописную группу людей.
Прислонившись к стене фургона, на корточках коротал время человек в тренировочном костюме. Перед человеком на земле стояли початая бутылка водки и, для запивки, пластиковый баллон какой-то газированной мути. С разведенными в стороны руками, сидящий напоминал краба. Человек-краб поводил клешнями сообразно течению мыслей и бурчал что-то вроде: «И хде…? Ага!... ДА! Не я не..». Только ярко-красная бейсболка на голове сидящего мешала мне поверить, что краб сейчас сорвется с места и, прихватив клешнёй давно промокший окурок, бочком-бочком скроется в ближайшем овраге.
Тем временем в овраге, приспособленном местными жителями под свалку, дачник в кепке яростно откручивал стальной барабан у выброшенной стиральной машины. Я б даже сказал - выгрызал, потому что из оврага явно слышались звуки борьбы. Победив, человек в кепке потащил блестящее сокровище к дачным домикам, где видимо семья ждала его с добычей. Спотыкаясь и падая -- вперед по глинистой колее. Само собой пришло слово - скарабей,.. скарабей дачный.. новый вид…
И наконец я увидел кресло. Мягкое «гарнитурное» кресло, стоявшее на обочине дороги! В кресле неподвижно сидел человек. Глаза закрыты. В голове мелькнуло: «Мертвый?!» «Вряд ли», -- ответил внутренний голос. Тонкие розовые прожилки на лице сидящего указывали на жизнь. Седоватые вьющиеся волосы до плеч, пухлое округлое лицо, а главное две пары массивных очков выдавали в нём интеллигента. Одни очки (видимо для взглядов вдаль) криво крепились на переносице, другие (видимо для взглядов внутрь чтения) цеплялись за вырез майки. Из одежды на сидящем были майка и треники. Сказать, что этот человек был мертвецки пьян - значит не сказать ничего. Промозглый дождь лупил его по лицу, но с таким же успехом он мог бы лупить статую Будды. Видимо я стал свидетелем глубокого погружения в реальности для меня недоступные.
Бессловесное восхищение переполнило меня до такой степени, что я нисколько не удивился, когда выплывший из дождливого месива человек представился: «Здравствуйте, меня зовут Павел Пинхойсович, я ваш новый сторож. Если что, обращайтесь. Трубу, скажем, починить, проводку наладить и прочее. Старый сторож пока на работу не выйдет. У старого сторожа горе - сына грибник в лесу нашел... в одних трусах. Надо бы помянуть…»
Поминать я не хотел, и сторож со сложной родословной как-то сам собой тихо растворился в окружающей сырости.