Зачем нам видеокамеры на избирательных участках?
На 43256-ти избирательных участках, образованных для выборов Президента РФ в 2018 году, были установлены устройства видеонаблюдения (онлайн-видеокамеры или видеорегистраторы), позволяющие осуществлять видеонаблюдение за процессом голосования и подсчета голосов. Это число составляет примерно 44% от общего числа УИК. По официальным сообщениям на обустройство видеокамерами УИК, а также 2768-ми ТИК ушло на этот раз около 3-х миллиардов рублей. (Вопрос о странности этой цифры на фоне 25 миллиардов, якобы истраченных на установку примерно вдвое большего числа видеоустройств в 2012 году я оставляю решать журналистам и ФБК).
Видеонаблюдение на наших выборах действительно является важным фактором открытости и гласности, которого так не хватает нашим выборам, и оно достаточно эффективно позволяет фиксировать нарушения избирательного процесса.
Есть ли у этого мероприятия - обустройства избирательных комиссий видеокамерами - какие-либо другие задачи, помимо повышения открытости и гласности? Несомненно, видеонаблюдение может служить инструментом анализа исполнения избирательных процедур. Пожалуй, это все, за исключением еще двух не очень полезных для общества задач: распила госзаказа и бюрократического рапортофильства.
Распределение ограниченного числа технических устройств по избирательным участкам должно осуществляться, исходя из тех задач, которые они должны решать. Например, очевидно, что устройства автоматического подсчета голосов - КОИБы и КЭГи - должны распределяться по участкам, исходя из количества избирателей на этом участке. Что, собственно и было сделано на этих выборах: КОИБы, которых было достаточно для покрытия 10,5% участков были распределены на участки, к которым приписан 21% избирателей. (Заметим, что это - хороший результат; можно было добиться и более высокого результата в 24%, но существуют еще транспортные ограничения).
Устройства видеонаблюдения имеют другие задачи, и было бы правильно распределять их не из соображений максимального покрытия списка избирателей, а из соображений репрезентативности. Ведь, видеокамеры никак не влияют на производительность избирательных комиссий при проведении голосования и подсчета голосов. Вместо этого распределение систем видеонаблюдения было осуществлено по тому же принципу, что и распределение КОИБ и КЭГ: был покрыт почти максимальный объем списка избирателей - 72% от всего списка (максимум составляет 76%).
И видеонаблюдение получилось не репрезентативным! Как я уже писал раньше, на избирательных участках, где не были установлены системы видеонаблюдения явка в среднем по России превысила явку на участках с видеонаблюдением на 9,9% (для КОИБ эта разница составила 6,8%).
Конечно, можно предположить, что в эту разницу внесло вклад уменьшение фальсификаций из-за наличия видеокамер. Вероятно, так оно и есть, однако представляется, что этот вклад был меньше, чем влияние нерепрезентативного распределения: камеры устанавливались в крупных УИК, которые, в свою очередь, по большей части находятся в городах, где и явка обычно ниже. Подтверждением этого тезиса является и тот факт, что доля голосования вне помещения для голосования, на которое видеонаблюдение должно влиять мало, также сильно различается - на 4,6%.
Существуют различия и в других показателях. Наибольшее различие среди них можно отметить в голосовании за победителя: на участках с видеонаблюдением за Путина проголосовало на 4,9% меньше, чем на участках без видеонаблюдения.
Еще хуже с репрезентативностью обстоят дела, если сравнивать результаты голосования с виденаблюдением и без оного в субъектах Федерации. Ниже, представлена таблица, характеризующая эффект видеонаблюдения по субъектам Федерации. Регионы упорядочены по доле УИК, в которых были установлены системы видеонаблюдения (кстати, эта доля тоже характеризует отсутствие репрезентативности).
<Ленивый livejournal не размещает, видете-ли, большие таблицы, поэтому см. таблицу в http://www.votas.ru/Video2018.html >
Разница между долей покрытия списка избирателей и долей покрытых УИК во всех регионах положительная. Это означает, что большинство систем видеонаблюдения было установлено в крупных УИК, то есть, в городах. Значительная разница в явке наблюдается во многих регионах и свидетельствует по меньшей мере о нерепрезентативности распределения видеокамер по региону.
Лишь в четырех регионах эта разница отрицательна. При этом в Карелии, Иркутской и Архангельской областях можно предположить, что она объясняется более равномерным распределением видеокамер по региону. Природа отрицательной разницы в Чеченской Республике требует дополнительного исследования.
Видеонаблюдение на наших выборах действительно является важным фактором открытости и гласности, которого так не хватает нашим выборам, и оно достаточно эффективно позволяет фиксировать нарушения избирательного процесса.
Есть ли у этого мероприятия - обустройства избирательных комиссий видеокамерами - какие-либо другие задачи, помимо повышения открытости и гласности? Несомненно, видеонаблюдение может служить инструментом анализа исполнения избирательных процедур. Пожалуй, это все, за исключением еще двух не очень полезных для общества задач: распила госзаказа и бюрократического рапортофильства.
Распределение ограниченного числа технических устройств по избирательным участкам должно осуществляться, исходя из тех задач, которые они должны решать. Например, очевидно, что устройства автоматического подсчета голосов - КОИБы и КЭГи - должны распределяться по участкам, исходя из количества избирателей на этом участке. Что, собственно и было сделано на этих выборах: КОИБы, которых было достаточно для покрытия 10,5% участков были распределены на участки, к которым приписан 21% избирателей. (Заметим, что это - хороший результат; можно было добиться и более высокого результата в 24%, но существуют еще транспортные ограничения).
Устройства видеонаблюдения имеют другие задачи, и было бы правильно распределять их не из соображений максимального покрытия списка избирателей, а из соображений репрезентативности. Ведь, видеокамеры никак не влияют на производительность избирательных комиссий при проведении голосования и подсчета голосов. Вместо этого распределение систем видеонаблюдения было осуществлено по тому же принципу, что и распределение КОИБ и КЭГ: был покрыт почти максимальный объем списка избирателей - 72% от всего списка (максимум составляет 76%).
И видеонаблюдение получилось не репрезентативным! Как я уже писал раньше, на избирательных участках, где не были установлены системы видеонаблюдения явка в среднем по России превысила явку на участках с видеонаблюдением на 9,9% (для КОИБ эта разница составила 6,8%).
Конечно, можно предположить, что в эту разницу внесло вклад уменьшение фальсификаций из-за наличия видеокамер. Вероятно, так оно и есть, однако представляется, что этот вклад был меньше, чем влияние нерепрезентативного распределения: камеры устанавливались в крупных УИК, которые, в свою очередь, по большей части находятся в городах, где и явка обычно ниже. Подтверждением этого тезиса является и тот факт, что доля голосования вне помещения для голосования, на которое видеонаблюдение должно влиять мало, также сильно различается - на 4,6%.
Существуют различия и в других показателях. Наибольшее различие среди них можно отметить в голосовании за победителя: на участках с видеонаблюдением за Путина проголосовало на 4,9% меньше, чем на участках без видеонаблюдения.
Еще хуже с репрезентативностью обстоят дела, если сравнивать результаты голосования с виденаблюдением и без оного в субъектах Федерации. Ниже, представлена таблица, характеризующая эффект видеонаблюдения по субъектам Федерации. Регионы упорядочены по доле УИК, в которых были установлены системы видеонаблюдения (кстати, эта доля тоже характеризует отсутствие репрезентативности).
<Ленивый livejournal не размещает, видете-ли, большие таблицы, поэтому см. таблицу в http://www.votas.ru/Video2018.html >
Разница между долей покрытия списка избирателей и долей покрытых УИК во всех регионах положительная. Это означает, что большинство систем видеонаблюдения было установлено в крупных УИК, то есть, в городах. Значительная разница в явке наблюдается во многих регионах и свидетельствует по меньшей мере о нерепрезентативности распределения видеокамер по региону.
Лишь в четырех регионах эта разница отрицательна. При этом в Карелии, Иркутской и Архангельской областях можно предположить, что она объясняется более равномерным распределением видеокамер по региону. Природа отрицательной разницы в Чеченской Республике требует дополнительного исследования.