Кир Булычёв, "О страхе"
это самый страшный рассказ из тех, что мне встречались. Короткий, но очень действенный. Автор аккуратно берёт читателя за душу и лёгким движением руки выворачивает её наизнанку. Мастер.
мне кажется, этот рассказ нужно знать всем.
чтобы понимать -- ОНО никуда не делось, вообще не девается, а всегда с нами, как бы ни мечталось иначе. Ни через годы, ни через обсуждения... нет этому конца, нельзя думать, что победилось раз и навсегда. Как тот дракон Горина.
а начинается так ласково:
"Перед Курским вокзалом с лотка продавали горячие пирожки с мясом.
Мягкие и жирные. По десять копеек. Раньше их продавали везде, но, видно, с
увеличением дефицита мясных продуктов при косной политике цен, когда
нельзя волюнтаристки увеличить цену на пирожок вдвое, столовые
предпочитают сократить производство пирожков.
Я смотрел на короткую очередь к лотку и представлял, как эти пирожки
медленно вращаются, плавают в кипящем масле, и мне хотелось пирожка до
боли под ложечкой. И я был горд собой, когда сдержался и вошел в
стеклянную дверь, отогнав соблазнительное видение. Мне категорически
нельзя есть жирное тесто. Еще пять лет назад у меня был животик, а теперь
некоторые называют мой животик брюхом. Я слышал, как моя бывшая
возлюбленная Ляля Ермошина говорила об этом подруге в коридоре. ..."
**********
"Мальчик Ося подошел к нам и протянул отцу газету.
- Мама сказала, чтобы ты прочитал, - заявил мальчик. - Тут написано
про космонавтов. А кто такие космонавты?
Мик перехватил мой удивленный взгляд.
- Я тебе потом расскажу, сынок, - сказал он.
Я погладил мальчика по головке.
- Космонавты, - сказал я, - осваивают космос. Они летают туда на
космических кораблях. Разве тебе папа раньше не говорил?
- Мы жили уединенно, - сказал Мик. - Ося, возвращайся к маме.
- А почему ты мне не говорил про космонавтов? - спросил мальчик. - Их
никогда раньше не было.
- А кто же был, Ося? - спросил я, улыбаясь.
- Раньше были челюскинцы, но я их не видел, - сказал мальчик
серьезно. - А теперь есть Чкалов. Чкалов космонавт или нет?"
**********
"- Мы не прятались, - сказал Мик, сказал Мик, оглядываясь на старуху,
стоявшую неподалеку с букетом астр. - Нас просто не было.
Горящие буквы новостей бежали по крыше дома на другой стороне
Садового кольца. "...Высадка на Марсе ожидается в ближайшие часы". У нас
плохо с мясом, подумал я, но мы добрались до Марса. Этого я, разумеется,
не сказал вслух.
- Мы живем в прошлом. Вернее, жили в прошлом до вчерашнего дня. И
вот, простите, бежали. Скажите и не поймите меня ложно: в самом ли деле
портретов Сталина нет в вашем времени?
- Как-то я видел один на ветровом стекле машины. Она была с
грузинским номером, - сказал я. - Он для нас - далекая история.
- А вы знаете, что по его вине погибло много людей? Об этом вам
известно?
- Известно, - сказал я. - Давно известно.
- И что вы сделали?
- Мы сделали единственное, что можно было сделать, чтобы не
отказываться от собственной истории, - сказал я. - Мы предпочли забыть. И
о нем, и о тех, кто погиб. Наверное, я не совсем точен. Наверное,
правильнее сказать, что мы отдаем должное тем, кто погиб безвинно. Но
стараемся не обобщать."
**********
" - Куда нас денут? - спросил он визгливым голосом.
Я подумал, что с облегчением забуду это длинное сплюснутое лицо и эти
длинные желтые зубы.
- Назад, - сказал один из наших товарищей.
- Но ведь этого нельзя делать, - сказала Мария Павловна. - Они там
нас ждут.
Товарищ пожал плечами.
В низкую железную дверь вошел Степан Лукьянович. Он быстро взглянул
на беглецов, потом пожал мне руку и поблагодарил за работу.
- У меня были данные, - сказал я. - Остальное лишь опыт и
наблюдательность.
- Скажите, - Мик так и не выпускал из рук девочки. - А вы знали?
Давно?
- Это третий случай, - вежливо ответил Степан Лукьянович. - Все три
нам удалось пресечь.
Он немного лукавил, мой шеф. Второй из этих случаев кончился
трагически. Тот человек, который попался, имел при себе яд. Но эти,
наверняка, яда не имеют. Совсем другие люди.
- А мы куда поедем? - спросил мальчик.
- Я вас очень прошу, - сказала вдруг Мария Павловна. - Ради наших
детей. Посмотрите на них. У вас же тоже есть дети.
- Я вам искренне сочувствую, - ответил Степан Лукьянович. - Но,
простите за народную мудрость: каждому овощу свое время.
- Не надо, Маша, - сказал Мик, - не проси их. Они те же самые."
**********
НЕВОСТРЕБОВАННЫЕ СТРОЧКИ (ОТ АВТОРА)
Надеюсь, что я принадлежу к последнему в нашей стране поколению
писателей, которые "работали в стол", то есть жили по двойному или даже по
тройному счету: это пройдет, это не пройдет, а это вообще никому нельзя
показывать.
И если ты намеревался и дальше существовать в пределах Советского
Союза, если не было в тебе диссидентской отваги, а перо между тем время от
времени само начинало упражняться в недозволенном, приходилось заводить
папку или ящик в столе и там держать в заточении собственные рукописи.
Убивать их своими руками и знать, что убиваешь, потому что еще десять лет
назад я был искренне убежден, что при моей жизни это государство и эта
правящая партия никуда не денутся: как и подавляющее большинство
фантастов, экстрасенсов и провидцев, я лишен предсказательского дара.
В 1969 году, когда моему литераторскому стажу не было еще и пяти лет,
я оказался втянутым в липовое "Дело нумизматов". И ждал обыска. Времени у
меня было, как я полагал, несколько часов (оказалось - больше суток). Вы
думаете, что я стал прятать и уничтожать медали? Ничего подобного, я
уничтожал, прятал и раздавал друзьям различного рода самиздат,
накопившийся в доме. В том числе и собственные опусы недозволенного
характера. Во время этой процедуры мой первый ящик стола почти весь погиб.
Но затем начал наполняться вновь.
Сейчас, отыскав время и желание, я провел новый самообыск, но не с
целью окончательного уничтожения крамолы, а ради любопытства. За
десятилетия я попросту забыл, что в ящике хранится.
Под столом и под шкафом я отыскал несколько пыльных папок. Они были
набиты бумажным хламом, который не нужен, но не выкидывается, потому что
"может пригодиться". Среди пожелтевших рецензий, очерков, набросков,
планов, начатых и оставленных книг я нашел и несколько опусов своего
неиздата.
Некоторые из них показались мне любопытными. К примеру, повесть,
написанная в конце 1967 года, в дни пятидесятилетия Октября. В ней
рассказано о том, как в Ленинграде (а такая идея существовала) решили
театрализованно повторить штурм Зимнего дворца. Для обороны его выделили
женский батальон, составленный из сотрудниц Эрмитажа. В решающий момент
штурма сотрудницы, будучи советскими патриотками, решили не допустить в
музей пьяных дружинников, из которых состояли штурмующие колонны, потому
что они разорят и разграбят народное достояние, а затем могут надругаться
над честью и достоинством комсомолок из женского батальона. Юбилейное
действо, конечно же, развалилось, как и все в нашей стране, в частности,
потому, что девицам удалось отстоять Зимний. И советскую власть в СССР
пришлось отменить.
Конечно же, в 1967 году эту повесть печатать было рано, как и повесть
о забытом лагере в тайге, где содержатся старичок Берия и Чапаев, который
в свое время не утонул. Но большинство рассказов оказалось идеологически
невинными, не только с сегодняшней, но и с тогдашней точек зрения. И все
же они либо были показаны редактору и тот произнес укоризненно: "Не сходи
с ума, это же аллюзия!", либо не показаны никому, потому что так решил мой
внутренний цензор.
Рассказ, предлагаемый вашему вниманию, был написан в 1972 году, когда
связь времен - того времени и сталинского - чувствовалась очень четко.
http://books.rusf.ru/unzip/xussr_av/bulyc144.htm?3/3
мне кажется, этот рассказ нужно знать всем.
чтобы понимать -- ОНО никуда не делось, вообще не девается, а всегда с нами, как бы ни мечталось иначе. Ни через годы, ни через обсуждения... нет этому конца, нельзя думать, что победилось раз и навсегда. Как тот дракон Горина.
а начинается так ласково:
"Перед Курским вокзалом с лотка продавали горячие пирожки с мясом.
Мягкие и жирные. По десять копеек. Раньше их продавали везде, но, видно, с
увеличением дефицита мясных продуктов при косной политике цен, когда
нельзя волюнтаристки увеличить цену на пирожок вдвое, столовые
предпочитают сократить производство пирожков.
Я смотрел на короткую очередь к лотку и представлял, как эти пирожки
медленно вращаются, плавают в кипящем масле, и мне хотелось пирожка до
боли под ложечкой. И я был горд собой, когда сдержался и вошел в
стеклянную дверь, отогнав соблазнительное видение. Мне категорически
нельзя есть жирное тесто. Еще пять лет назад у меня был животик, а теперь
некоторые называют мой животик брюхом. Я слышал, как моя бывшая
возлюбленная Ляля Ермошина говорила об этом подруге в коридоре. ..."
**********
"Мальчик Ося подошел к нам и протянул отцу газету.
- Мама сказала, чтобы ты прочитал, - заявил мальчик. - Тут написано
про космонавтов. А кто такие космонавты?
Мик перехватил мой удивленный взгляд.
- Я тебе потом расскажу, сынок, - сказал он.
Я погладил мальчика по головке.
- Космонавты, - сказал я, - осваивают космос. Они летают туда на
космических кораблях. Разве тебе папа раньше не говорил?
- Мы жили уединенно, - сказал Мик. - Ося, возвращайся к маме.
- А почему ты мне не говорил про космонавтов? - спросил мальчик. - Их
никогда раньше не было.
- А кто же был, Ося? - спросил я, улыбаясь.
- Раньше были челюскинцы, но я их не видел, - сказал мальчик
серьезно. - А теперь есть Чкалов. Чкалов космонавт или нет?"
**********
"- Мы не прятались, - сказал Мик, сказал Мик, оглядываясь на старуху,
стоявшую неподалеку с букетом астр. - Нас просто не было.
Горящие буквы новостей бежали по крыше дома на другой стороне
Садового кольца. "...Высадка на Марсе ожидается в ближайшие часы". У нас
плохо с мясом, подумал я, но мы добрались до Марса. Этого я, разумеется,
не сказал вслух.
- Мы живем в прошлом. Вернее, жили в прошлом до вчерашнего дня. И
вот, простите, бежали. Скажите и не поймите меня ложно: в самом ли деле
портретов Сталина нет в вашем времени?
- Как-то я видел один на ветровом стекле машины. Она была с
грузинским номером, - сказал я. - Он для нас - далекая история.
- А вы знаете, что по его вине погибло много людей? Об этом вам
известно?
- Известно, - сказал я. - Давно известно.
- И что вы сделали?
- Мы сделали единственное, что можно было сделать, чтобы не
отказываться от собственной истории, - сказал я. - Мы предпочли забыть. И
о нем, и о тех, кто погиб. Наверное, я не совсем точен. Наверное,
правильнее сказать, что мы отдаем должное тем, кто погиб безвинно. Но
стараемся не обобщать."
**********
" - Куда нас денут? - спросил он визгливым голосом.
Я подумал, что с облегчением забуду это длинное сплюснутое лицо и эти
длинные желтые зубы.
- Назад, - сказал один из наших товарищей.
- Но ведь этого нельзя делать, - сказала Мария Павловна. - Они там
нас ждут.
Товарищ пожал плечами.
В низкую железную дверь вошел Степан Лукьянович. Он быстро взглянул
на беглецов, потом пожал мне руку и поблагодарил за работу.
- У меня были данные, - сказал я. - Остальное лишь опыт и
наблюдательность.
- Скажите, - Мик так и не выпускал из рук девочки. - А вы знали?
Давно?
- Это третий случай, - вежливо ответил Степан Лукьянович. - Все три
нам удалось пресечь.
Он немного лукавил, мой шеф. Второй из этих случаев кончился
трагически. Тот человек, который попался, имел при себе яд. Но эти,
наверняка, яда не имеют. Совсем другие люди.
- А мы куда поедем? - спросил мальчик.
- Я вас очень прошу, - сказала вдруг Мария Павловна. - Ради наших
детей. Посмотрите на них. У вас же тоже есть дети.
- Я вам искренне сочувствую, - ответил Степан Лукьянович. - Но,
простите за народную мудрость: каждому овощу свое время.
- Не надо, Маша, - сказал Мик, - не проси их. Они те же самые."
**********
НЕВОСТРЕБОВАННЫЕ СТРОЧКИ (ОТ АВТОРА)
Надеюсь, что я принадлежу к последнему в нашей стране поколению
писателей, которые "работали в стол", то есть жили по двойному или даже по
тройному счету: это пройдет, это не пройдет, а это вообще никому нельзя
показывать.
И если ты намеревался и дальше существовать в пределах Советского
Союза, если не было в тебе диссидентской отваги, а перо между тем время от
времени само начинало упражняться в недозволенном, приходилось заводить
папку или ящик в столе и там держать в заточении собственные рукописи.
Убивать их своими руками и знать, что убиваешь, потому что еще десять лет
назад я был искренне убежден, что при моей жизни это государство и эта
правящая партия никуда не денутся: как и подавляющее большинство
фантастов, экстрасенсов и провидцев, я лишен предсказательского дара.
В 1969 году, когда моему литераторскому стажу не было еще и пяти лет,
я оказался втянутым в липовое "Дело нумизматов". И ждал обыска. Времени у
меня было, как я полагал, несколько часов (оказалось - больше суток). Вы
думаете, что я стал прятать и уничтожать медали? Ничего подобного, я
уничтожал, прятал и раздавал друзьям различного рода самиздат,
накопившийся в доме. В том числе и собственные опусы недозволенного
характера. Во время этой процедуры мой первый ящик стола почти весь погиб.
Но затем начал наполняться вновь.
Сейчас, отыскав время и желание, я провел новый самообыск, но не с
целью окончательного уничтожения крамолы, а ради любопытства. За
десятилетия я попросту забыл, что в ящике хранится.
Под столом и под шкафом я отыскал несколько пыльных папок. Они были
набиты бумажным хламом, который не нужен, но не выкидывается, потому что
"может пригодиться". Среди пожелтевших рецензий, очерков, набросков,
планов, начатых и оставленных книг я нашел и несколько опусов своего
неиздата.
Некоторые из них показались мне любопытными. К примеру, повесть,
написанная в конце 1967 года, в дни пятидесятилетия Октября. В ней
рассказано о том, как в Ленинграде (а такая идея существовала) решили
театрализованно повторить штурм Зимнего дворца. Для обороны его выделили
женский батальон, составленный из сотрудниц Эрмитажа. В решающий момент
штурма сотрудницы, будучи советскими патриотками, решили не допустить в
музей пьяных дружинников, из которых состояли штурмующие колонны, потому
что они разорят и разграбят народное достояние, а затем могут надругаться
над честью и достоинством комсомолок из женского батальона. Юбилейное
действо, конечно же, развалилось, как и все в нашей стране, в частности,
потому, что девицам удалось отстоять Зимний. И советскую власть в СССР
пришлось отменить.
Конечно же, в 1967 году эту повесть печатать было рано, как и повесть
о забытом лагере в тайге, где содержатся старичок Берия и Чапаев, который
в свое время не утонул. Но большинство рассказов оказалось идеологически
невинными, не только с сегодняшней, но и с тогдашней точек зрения. И все
же они либо были показаны редактору и тот произнес укоризненно: "Не сходи
с ума, это же аллюзия!", либо не показаны никому, потому что так решил мой
внутренний цензор.
Рассказ, предлагаемый вашему вниманию, был написан в 1972 году, когда
связь времен - того времени и сталинского - чувствовалась очень четко.
http://books.rusf.ru/unzip/xussr_av/bulyc144.htm?3/3