Можно ли легко превратить народ в зомби? ч. 2
*хотел дописать завтра, но, чувствую, будет лень; тем паче у меня и так уже «завтра» по отношению ко многим читателям, то бишь понедельник. Пошел спать, не ругайтесь тут без меня, плиз*
Как я и написал ранее, изначальный тренд за полный отказ от спорыньи в зерне сложился в СССР в 1936-37 гг. после опытов Рудошевской с петухами, у которых отваливался гребень при 0.12%. Основываясь на своих опытах и на данных врачей, Рудошевская предлагала тот самый zero tolerance к спорынье из-за опасности вырождения населения. Собственно, на то же ранее указывал и Максудов, исследующий эпидемию 1927 года, и многие другие врачи, даже Колотинский еще до революции. Сам же «безопасный» норматив был определен в 30-е годы как 0.06%. То есть просто высосан из пальца: раз петухи страдают при 0.12%, так просто уменьшим наполовину, и прокатит. Позже округлили до 0.05%, вот так и живем по ничем не обоснованным нормам уже почти сотню лет, ничего и сегодня не изменилось. Причем так во всем мире.
В 1937 году вышла монография Выясновского «Эрготизм», где врач на своем клиническом материале указывал на психические нарушения при отравлении спорыньей:
В изучении нарушения интеллектуальной сферы при отравлении спорыньей нам думается надлежит руководствоваться такими соображениями: 1) в одних случаях, заболеванию подвергается молодой возраст, тогда носители болезненного процесса задерживаются в своем психическом развитии и 2) заболевание развивается у сформированной личности и тогда оно разрушает интеллект.
Но при каком проценте спорыньи это может проявиться? Вот что писала в 1936 году автор нескольких работ по спорынье Рудошевская:
Целевая установка нашей работы заключалась в том, чтобы дать обоснование для нормирования спорыньи. Норма, допущенная стандартом 0,06%, считалась многими обоснованной только лишь потому, что она меньше нормы в 0,1%, считавшейся некоторыми гигиенистами предельной (Леман, Коберт, Тиме и др.). Если же принять во внимание, что количество потребляемого хлеба у нас в Союзе значительно больше, чем в других европейских странах, то этот вывод можно легко опровергнуть. Для суждения о норме необходимо произвести пересчет на абсолютное количество принятой спорыньи с хлебом и при таком пересчете становится бесспорно ясным, что норма эта велика. Кроме того, при обосновании норм должно быть принято во внимание, что систематический прием в пищу хотя бы и маленьких доз спорыньи является вредным, как это показали наши экспериментальные данные.
Далее, мы не можем не считаться при обосновании норм с тем, что однажды перенесенный эрготизм оставляет следы на всю жизнь, своеобразную конституцию, названную Ярмеркером Ergotismuskonstitution. Мы не можем игнорировать обследования Реформатского, находившего в 30% случаев как результат отравления организма спорыньей душевнобольных. Мы не можем не учесть заявлений отдельных исследователей, считающих, что под влиянием небольших доз спорыньи происходит деградация личности: человек становится безвольным, с подавленной психикой, теряет трудоспособность (Ракивненко, Колотинский). Мы не можем пройти мимо заявления Тучека, Курчинского, предостерегающих против «легких» случаев, ускользающих обычно от внимания врачей, так как такого рода больные не обращаются за медицинской помощью, а вот эти-то хронические отравления малыми дозами влекут к вырождению населения.
Поэтому вывод, к которому мы приходим на основании наших экспериментальных данных и литературных материалов, таков, что спорынья как примесь не должна быть вовсе в муке.
Органы здравоохранения должны выставить это требование именно теперь для того, чтобы хозяйственные организации могли бы уже принять соответствующие меры, обеспечивающие нас от попадания спорыньи в муку.
(Рудошевская Б. И. Влияние малых доз спорыньи на животный организм.- Вопросы питания, V, 4, 1936, 180-181)
(Напомню в скобках, что дело обстоит еще хуже, чем представлялось Рудошевской - «пересчет на абсолютное количество принятой спорыньи с хлебом» не срабатывает, посколько имеет значение именно количество алкалоидов в конкретной спорынье, а оно может оказаться выше ожидаемого в несколько раз, что показали опыта канадцев за несколько последних лет; на западе в последние годы стали производить специальные биочипы для проверки основных опасных алкалоидов)
В 1937 году тренд поддержали ученые Института птицепромышленности, указывая на кумуляцию, то есть на накопление спорыньи в организме:
В пищевой муке допускается примесь спорыньи до 0,06%. Однако в последнее время эта норма оспаривается, так как доказано, что спорынья даже в таких малых дозах оказывает вредное действие на организм животных, к тому же она обладает кумулятивными свойствами.
(Труды Всесоюзного научно-исследовательского института птицепромышленности. Пищепромиздат, 1937. 162)
Казалось, вот-вот уже нормы по спорынье ужесточат чуть ли не до пресловутого zero tolerance (хотя физически они все равно не могли были быть жестко выполнены в тех условиях, на решетах и грохотах, - их и сегодня трудно выдержать - но был бы хоть вектор).
Вместо этого несколькими постановлениями - например, Молотова от 16 мая 1937 г. N 783 - допустимая норма спорыньи была увеличена в десять раз. А уже после страды 1937 года, когда урожай был собран, хлеб испечен и соответствующие результаты проявились, Молотов объявит им же подписанные нормы вредительскими, но расстреляют за это вовсе не Молотова, а тех, кто эти вредительские нормы вредительски не выполнял (в истории с антивредителем Клейнером я когда-нибудь попробую разобраться подробнее). Потом зачистят весь Наркомзем вместе с «отцом яровизации» Яковлевым - и концы в воду. Только тов. Лысенко будет радостно посмеиваться в стороне. А мы будем долго гадать - что же за хрень происходила в этом 1937 году? (подробнее я об этом уже писал)
PS. О дальнейшей судьбе всеми забытой Рудошевской почти ничего неизвестно. Единственное упоминание о ней можно найти в книге Млечина «Фурцева».
В августе 1948 года на сессии Всесоюзной академии сельхознаук им. В. И. Ленина (ВАСХНИЛ) Трофим Денисович Лысенко выступил с докладом «О положении в советской биологической науке». Появление этого доклада знаменовало начало погрома биологии в нашей стране, что самым бедственным образом сказалось на сельском хозяйстве. Прежде всего выгоняли научных работников, которые не считали генетику лженаукой. Называли их вейсманистами-морганистами.
Немец Август Вейсман и американец Томас Хант Морган принадлежат к числу создателей генетики. Кстати говоря, Морган, автор хромосомной теории наследственности, был в 1932 году избран почетным членом Академии наук СССР. Но в 1940-е годы ярлык «вейсманист-морганист» звучал так же страшно, как «троцкист».
- В ряде институтов, - сообщила Фурцева товарищам по партийному руководству, - среди некоторой части научных работников были распространены реакционные взгляды вейсманизма-морганизма. В институте судебной психиатрии, в первом и втором медицинских институтах руководство некоторыми лабораториями и кафедрами находилось в руках сторонников вейсманизма. Обсуждение решений сессии ВАСХНИЛ помогло институтам перестроить направление научной работы и укрепить состав научных учреждений передовыми советскими учеными - последователями мичуринской биологии…
Фурцева обещала бороться за большевистскую партийность и высокий идейный уровень научной работы во вверенном ей районе:
- Райком партии организовал циклы лекций для самостоятельно изучающих историю ВКП(б) по произведениям В. И. Ленина и И. В. Сталина, диалектический и исторический материализм, вопросы внешней политики. Лекторской группой райкома было прочитано в институтах 216 лекций по вопросам маркистско-ленинской теории…
Екатерина Алексеевна рассказала, какие меры принял райком партии для исправления ошибок в подборе и расстановке кадров в научных институтах:
- Партийная организация института угольной промышленности разоблачила и исключила из рядов ВКП(б) некоего Тищенко, в прошлом активного участника троцкистской оппозиции… Выполняя решение бюро МГК, райком партии проверил положение с научными кадрами в институте питания Академии медицинских наук. На должность ученого секретаря была принята некая Рудошевская, в прошлом активная участница анархистской организации. Научный сотрудник Пустыльникова состояла в партии меньшевиков… Обсуждение настоящего вопроса на пленуме МГК, - заключила Фурцева, - поможет райкому устранить имеющиеся недостатки и под руководством Московского городского комитета партии мобилизовать коммунистов-ученых и беспартийных на выполнение задач, поставленных перед учеными нашей страны вождем партии и советского народа великим Сталиным!
Получается, что академик Лысенко смог добраться до Рудошевской только после сессии ВАСХНИЛ. Была ли она арестована или проста уволена, т.е «разоблачена и исключена из рядов» - неизвестно. Но ни одной ее научной работы после этого года мы не найдем (последнее упоминание о «благодарности ст. н. сотр. Б. И. Рудошевской» за токсикологические исследования - Биохимия. Том 14. 1949. 418).
PS. Мне тут в личку задали вопрос про суховей. Действительно, я в «Ангеле», кажется, его только мимоходом упомянул как прикрытие эффекта яровизации (или даже вообще не упомянул, не помню). Но фактор суховея действительно был для Лысенко очень важен: это «оправдание яровизации», особенно, когда стала ясна ее абсолютная бессмысленность (за исключением, конечно, вот этого научного прорыва;). Именно борьбой с суховеем академик Лысенко объяснял неоходимость своей яровизации. «Яровизация создает возможность значительного ослабления пагубного влияния суховеев, приходящихся обычно на период налива хлебов». В реальности же ускорение цветения злаков из-за яровизации служило сдвигом максимума заражения - подгонкой под аскоспоры спорыньи, чему без яровизации мешает та самая японская поговорка «Спорынья созревает раньше колоса». У яровизации двойное действие - она синхронизирует заражение и одновременно увеличивает прорастаемость рожков на порядок (напишу на днях подробнее).