Губерман о Боге (2)

[abs8192]

С Богом я общаюсь без нытья
и не причиняя беспокойства:
глупо на устройство бытия
жаловаться автору устройства.

Бог мало кого уберёг или спас -
Он копит архив наблюдений,
в потоке веков изучая на нас
пределы душевных падений.

Вся история нам говорит,
что Господь неустанно творит:
каждый век появляется гнида
неизвестного ранее вида.

Во мне то булькает кипение,
то прямо в порох брызжет искра;
пошли мне, Господи, терпение,
но только очень, очень быстро!

Мольбами воздух оглашая,
мы столько их издали вместе,
что к Богу очередь большая
из только жалоб лет на двести.

Душою ощутив, как мир прекрасен,
я думаю с обидой всякий раз:
у Бога столько времени в запасе -
чего ж Он так пожадничал на нас?

Твёрдо знал он, что нет никого
за прозрачным небес колпаком,
но вчера Бог окликнул его
и негромко назвал мудаком.

Для тяжкой тьмы судьбы грядущей
лепя достойную натуру,
Творец в раствор души растущей
кладёт стальную арматуру.

Увы, в обитель белых крыл
мы зря с надеждой пялим лица:
Бог, видя, что Он сотворил,
ничуть не хочет нам явиться.

Мольба слетела с губ сама:
Ты помоги, пока не поздно,
не дай, Господь, сойти с ума
и отнестись к Тебе серьёзно.

Судьба, фортуна, фатум, рок -
не знаю, кто над нами властен,
а равнодушный к людям Бог
осведомлён и безучастен.

Давай, Господь, поделим благодать:
Ты веешь в небесах, я на ногах -
давай я буду бедным помогать,
а Ты пока заботься о деньгах.

Творец забыл - и я виню
Его за этот грех -
внести в судьбы моей меню
финансовый успех.

Провалы, постиженья и подлоги
познания, текущего волнами, -
отменное свидетельство о Боге,
сочувственно смеющемся над нами.

Всем смертным за выслугу лет
исправно дарует Творец
далёкий бесплатный билет,
но, жалко, - в один лишь конец.

В игре творил Господь миры,
а в их числе - земной,
где смерть - условие игры
для входа в мир иной.

Весь век я был занят заботой о плоти,
а дух только что запоздало проснулся,
и я ощущаю себя на излёте -
как пуля, которой Господь промахнулся.

Заметь, Господь, что я не охал
и не швырял проклятий камни,
когда Ты так меня мудохал,
что стыдно было за Тебя мне.

Из века в век растёт размах
болезней разума и духа,
и даже в Божьих закромах
какой-то гарью пахнет глухо.

На Страшный суд, разборки ради,
эпоху выкликнув мою,
Бог молча с нами рядом сядет
на подсудимую скамью.

Висит над нами всеми безотлучно
небесная чувствительная сфера,
и, как только внизу благополучно,
Бог тут же вызывает Люцифера.

Житейскую расхлёбывая муть,
так жалобно мы стонем и пыхтим,
что Бог нас посылает отдохнуть
быстрее, чем мы этого хотим.

По жизни я не зря гулял,
и зло воспел я, и добро -
Творец не зря употреблял
меня как писчее перо.

Создателя крутая гениальность
заметнее всего из наблюдения,
что жизни объективная реальность
даётся лишь путём грехопадения.

Жаль Бога мне: Святому Духу
тоскливо жить без никого,
завёл бы Он себе старуху,
но нету рёбер у Него.

Льются ливни во тьме кромешной,
а в журчании - звук рыдания:
это с горечью безутешной
плачет Бог над судьбой создания.

Людей обычно самых лучших,
людей, огнём Творца прогретых,
я находил меж лиц заблудших,
погрязших, падших и отпетых.

Явил Господь жестокий произвол
и сотни поколений огорчил,
когда на свет еврея произвёл
и жить со всеми вместе поручил.

Пришли ко мне, покой нарушив,
раздумий тягостные муки:
а вдруг по смерти наши души
на небе мрут от смертной скуки?

Вновь меня знакомые сейчас
будут наставлять, кормя котлетами;
счастье, что Творец не слышит нас:
мы б Его затрахали советами.

Устав болеть от наших дел,
порой лицо отводит Бог,
и страшен жизненный удел
живущих в этот тёмный срок.

У Бога нету малой малости: нет сострадания и жалости

Творец живёт сейчас в обиде,
угрюмо видя мир насквозь -
и то, что вовсе не предвидел,
и то, что напрочь не сбылось.

Бог необузданно гневлив
и сам себя сдержать не может,
покуда ярости прилив
чего-нибудь не уничтожит.

Вся история - огромное собрание
аргументов к несомненности идеи,
что Творец прощает каждого заранее;
это знали все великие злодеи.

Творец порой бывает так неправ,
что сам же на себя глядит зловеще
и, чтоб утихомирить буйный нрав,
придумывает что-нибудь похлеще.

Думаю об этом без конца,
наглый неотёсанный ублюдок:
если мы - подобие Творца,
то у Бога должен быть желудок.
(и анус, разумеется).

Господь на нас не смотрит потому,
что чувствует неловкость и смущение:
Творец гордится замыслом, Ему
видней, насколько плохо воплощение.

Бог нам подсыпал, дух варя,
и зов безумных побуждений,
и тёмный ужас дикаря,
и крутость варварских суждений.

Предай меня, Боже, остуде,
от пыла вещать охрани,
достаточно мудрые люди
уже наболтали херни.

Бог печально тренькает на лире
в горести недавнего прозрения:
самая большая скверна в мире -
подлые разумные творения.

Чуя в человечестве опасность,
думая о судьбах мироздания,
в истину вложил Господь напрасность
поисков её и опознания.

Что нёс я ахинею, а не бред,
поймут, когда уже я замолчу,
и жалко мне порой, что Бога нет -
я столько рассказать Ему хочу!

Бог учёл в живой природе
даже духа дуновение:
если деньги на исходе,
то приходит вдохновение.
(это для писателя, живущего продажей книг, важно)

Господь безжалостно свиреп,
но стихотворцам, если нищи,
дарует Он вино и хлеб,
а ближе к ночи - девок ищет.

Как только жить нам надоест
и Бог не против,
Он ускоряет нам разъезд
души и плоти.

У жизни множество утех
есть за любыми поворотами,
и не прощает Бог лишь тех,
кто пренебрёг Его щедротами.

Прогнозы тем лишь интересны,
что вместо них текут сюрпризы,
ведь даже Богу неизвестны
Его грядущие капризы.

Бог часто ищет утешения,
вращая глобус мироздания
и в душах пафос разрушения
сменяя бредом созидания.

Повсюду, где случалось поселиться, -
а были очень разные места, -
встречал я одинаковые лица -
их явно Бог лепил, когда устал.

Увы, наш дух мечтами не богат:
на небо покаянно приплестись,
поплакаться, что слаб и виноват,
и вновь на Божьих пастбищах пастись.

Готовясь к неизбежным тяжким карам,
я думаю о мудрости небес:
всё лучшее Творец даёт нам даром,
а прочее - подсовывает бес.

В игре, почти лишённой правил,
чтоб не ослабло к ней влечение,
Творец искусно предоставил
нам пыл, азарт и помрачение.

Вкусил я достаточно света,
чтоб кануть в навечную тьму,
я в Бога не верю, и это
прекрасно известно Ему.

Забавы Божьего глумления -
не боль и тяжесть испытаний,
а жуткий вид осуществления
иллюзий наших и мечтаний.

Тяжко жить нам как раз потому,
что возводим глаза к небесам,
а помочь может Бог лишь тому,
кто способен помочь себе сам.

Забавная подробность мне видна,
которую отметил бы я плюсом:
в делах земных и Бог и сатана
отменным обладают оба вкусом.

Умом нисколько не убогие,
но молят Бога люди многие,
трепя губами Божье имя,
как сосунки - коровье вымя.

В любом из нас витает Божий дух
и бродит личный бес на мягких лапах,
поэтому у сказанного вслух
бывает соответствующий запах.

В одном лишь уравнять Господь решил
и гения, и тёмного ублюдка:
в любом из нас гуляние души
зависит от исправности желудка.

Так как чудом Господь не гнушается,
наплевав на свои же формальности,
нечто в мире всегда совершается
вопреки очевидной реальности.

Боюсь, что Божье наказание
придёт внезапно, как цунами, -
похмелье похоти познания
уже сейчас висит над нами.

Тихой жизни копошение
кратко в юдоли земной,
ибо жертвоприношение
Бог теперь берёт войной.

Не разум быть повыше мог,
но гуще - дух добра,
когда б мужчину создал Бог
из женского ребра.

Хоть на ответ ушли года,
не зря душа ответа жаждала:
Бог есть не всюду, не всегда,
и опекает Он не каждого.

Все твари зла - их жутко много -
нужны по замыслу небес,
ведь очень часто к вере в Бога
нас обращает мелкий бес.

Я вдруг понял - и замер от ужаса,
словно гнулись и ехали стены:
зря философы преют и тужатся -
в Божьих прихотях нету системы.

Покуда всё течёт и длится,
свет Божий льётся неспроста
и на высокие страницы,
и на отхожие места.

Сценарист, режиссёр и диспетчер,
Бог жестокого полон азарта,
и, лишь выдохшись жизни под вечер,
мы свободны, как битая карта.

При Творце с его замашками,
как бы милостив Он не был,
мир однажды вверх тормашками
всё равно взлетит на небо.

На всём пути моём тернистом
давно мы с Богом собеседники;
Он весь лучится светом чистым,
но как темны Его посредники!

Черты похожести типичной
есть у любви, семьи, разлуки -
Творец, лишённый жизни личной,
играет нашими со скуки.

Был создан мир Творцом, а значит,
и Божий дух огнём горит
не в тех, кто молится и плачет,
а в тех, кто мыслит и творит.

С душой у нас не всё в порядке,
подобны мы слепым и нищим,
а Бог играет с нами в прятки,
грустя, что мы Его не ищем.

Угрюмо думал я сегодня,
что в нашей грязи и предательстве
вся милость высшая Господня -
в Его безликом невмешательстве.

В одинокую дудочку дуя,
слаб душою и выпить не прочь,
ни от Бога подачек не жду я,
ни Ему я не в силах помочь.

Творец упрямо гнёт эксперимент,
весь мир деля на лагерь и бардак,
и бедствует в борделе импотент,
а в лагере блаженствует мудак.

Вновь закат разметался пожаром:
это ангел на Божьем дворе
жжёт охапку дневных наших жалоб,
а ночные он жёг на заре.

Неужели где-то в небе
с равнодушной гениальностью
сочиняется та небыль,
что становится реальностью?

Давно и в разном разуверясь,
но веря в Божью широту,
ещё сыскать надеюсь ересь,
в которой веру обрету.

И всё течёт на самом деле
по справедливости сейчас:
мы в Бога верим еле-еле,
а Бог - совсем не верит в нас.

Напрасно мы то стонем бурно,
то глянем в небо и вздохнём:
Бог создал мир весьма халтурно
и со стыда забыл о нём.

На нас, мечтательных и хилых,
не ловит кайфа Божий глаз,
а мы никак понять не в силах,
что Он в упор не видит нас.

Сегодня спросили: а что бы
ты сделал от имени Бога?
Я в мире боюсь только злобы,
и я б её снизил намного.

Творец жесток, мы зря воображаем,
что благостна земная наша тьма,
мы многое легко переживаем,
но после - выживаем из ума.

В душе моей многое стёрто,
а скепсис - остатки загваздал;
я верю и в Бога, и в чёрта,
но в чёрта - сильнее гораздо.

Творец отвёл глаза напрасно,
когда мы падали во тьму;
что Бога нет, сегодня ясно
и нам не меньше, чем Ему.

Подрезая на корню
жажду веры острую,
порют мутную херню
все Его апостолы.

Несчётных звёзд у Бога россыпи
и тьма кружащихся планет,
и для двуногой мелкой особи
у Бога сил душевных нет.

Повсюду нынче злобой пахнет скверно,
у Бога созревает новый план,
Его ведь консультируют, наверно,
Аттила, Чингисхан и Тамерлан.

Мечта - весьма двусмысленный росток,
и Бог, хотя сочувствует мечтам,
скорее милосерден, чем жесток,
давая расцвести не всем цветам.

В душе - лихая безнадёга,
в уме кипит пустой бульон,
а вариант поверить в Бога
давно отвергли я и Он.

Наш небольшой планетный шарик
давно живёт в говне глубоком,
Бог по нему уже не шарит
своим давно уставшим оком.

А там и быт совсем другой -
в местах, куда Харон доставит:
то чёрт ударит кочергой,
то ангел в жопу свечку вставит.

Ты ничего не обещаешь,
но знаю: Ты меня простишь,
ведь на вранье, что Ты прощаешь,
основан Твой земной престиж.

Нет, зубами я голодными не клацаю,
потому что, от нужды меня храня,
Бог наладил из России эмиграцию,
чтобы слушатели были у меня.

Евреев выведя из рабства,
Творец покончил с чудесами,
и путь из пошлого похабства
должны отыскивать мы сами.

Вся жизнь моя - несвязный монолог,
где смех и грех текут одновременно,
и если не заметил это Бог,
то дьявол это видит непременно.

Мучась недоверием к уму
или потому, что духом нищи, -
люди ищут Бога. Но Ему
ближе те, которые не ищут.

Мы так во всём различны потому,
что Бог нас лепит в разном настроении,
а если поднесли стакан Ему -
видны следы похмелья на творении.

Я думаю о грязи, крови, тьме,
о Божьем к нашей боли невнимании;
я думаю о Боге: Он в уме?
И ум ли это в нашем понимании?

Как пастух, Господь неумолим,
но по ходу жизни очень часто
мне бывает стыдно перед Ним:
как Его наёбывает паства!

Настало духа возмужание;
на плоть пора накинуть вожжи;
пошли мне, Боже, воздержание!
Но, если можно, чуть попозже.

Хотя не атеист я с неких лет,
однако и не склонен уповать:
я верую не в то, что Бога нет,
а в то, что на меня Ему плевать.

Я всё время шлю, Творец, Тебе приветы -
смело ставь на них забвения печать:
мне вопросы интересней, чем ответы,
и Ты вовсе не обязан отвечать.

В азарте Божий мир постичь
до крайней точки и конца,
мы все несём такую дичь,
что плохо слышим смех Творца.

Я с юности грехами был погублен
и Богу мерзок - долгие года,
а те, кто небесами стал возлюблен,
давно уже отправились туда.

У Бога есть увеселения,
и люди гибнут без вины,
когда избыток населения
Он гасит заревом войны.

Стал часто думать я о Боге -
уже позвал, должно быть, Он,
и где-то клацает в дороге
Его костлявый почтальон.

Творцу такое радостно едва ли
в течение столетий унижение:
всегда людей повсюду убивали,
сначала совершив богослужение.

Что-то в этой жизни несуразной
весело, удачливо и дружно
вьётся столько гнуси безобразной,
что зачем-то Богу это нужно.

Увы, порядок этот вечен,
и распознать его несложно:
везде, где Бог бесчеловечен,
там человек жесток безбожно.

Мессия вида исполинского
сойдёт на горы и долины,
когда на свадьбе папы римского
раввин откушает свинины.

Все мы перед Богом ходим голыми,
а пастух следит за организмами:
счастье дарит редкими уколами,
а печали - длительными клизмами.

Движение по небу облаков,
какая станет баба кем беременна,
внезапную активность мудаков -
Создатель расчисляет одновременно.

Играет крупно сатана,
спустившийся с небес:
часть жизни Богом нам дана,
а часть нам дарит бес.

Мы часто в чаяньях заветных
нуждаемся в совете Божьем,
но знаков от Него ответных
понять не можем.

Мы понимали плохо смолоду,
что зря удача не является:
кто держит Господа за бороду,
тот держит дьявола за яйца.

Болезней тяжких испытания,
насколько я могу понять,
шлёт Бог не в целях воспитания,
а чтобы нашу прыть унять.

Уже слетелись к полю вороны,
чтоб завтра павших рвать подряд,
и «С нами Бог!» по обе стороны
в обоих станах говорят.

Сегодня почему-то без конца
я думаю о жизни в райских кущах:
как жутко одиночество Творца
среди безликих ангелов поющих!

Ужели это Божье изуверство
для пущей вразумлённости людей?
Ведь наши все немыслимые зверства -
издержки благороднейших идей.

- Послал ему Бог испытание!
- А что с ним? - Почти ничего:
постигло его процветание,
молитесь за душу его.

Всегдашнее моё недоумение -
зачем живу, случаен и безбожен, -
сменилось на уверенное мнение,
что этого Творец не знает тоже.

Творец давно уже учёл
всего на свете относительность,
и кто наукам не учён,
у тех острей сообразительность.

Среди бесчисленных волнений,
меня трепавших без конца,
всегда была печаль сомнений
в доброжелательстве Творца.

Увы, но взгляд куда ни кину -
везде пропорция равна:
везде Творец, готовя глину,
чуть-чуть подмешивал говна.

К Богу я не лезу с панибратством,
а играть с Ним - дело непростое:
чтобы заниматься святотатством,
надо тонко чувствовать святое.

Я давно простился с лицемерием
и печалюсь, глядя в небосклон:
к Богу мы относимся с доверием
большим, чем заслуживает Он.

Хоть и есть над каждым крыша,
все они весьма непрочные,
и Творец смеётся, слыша
наши планы долгосрочные.

И мудро - учинять посильный пир,
хотя не время, ветрено и шумно,
а глупо - полагать, что Божий мир
задуман был гуманно и разумно.

Навряд какой-нибудь философ
посмел додумать до конца,
что жизнь земная - просто способ
самопознания Творца.

На склоне лет ужасно тянет
к душеспасительным мыслишкам:
надеюсь я, что Бог не станет
ко мне приёбываться слишком.

В каких-то скрытых высших целях,
чтоб их достичь без промедлений,
Бог затмевает ум у целых
народов, стран и поколений.

Я потому грешил, как мог,
живя не постно и не пресно,
что, если сверху смотрит Бог, -
Ему должно быть интересно.

Я в этой мысли прав наверняка,
со мной согласны лучшие умы,
что жирный дым любого пикника
Творцу милей, чем постные псалмы.

Уверен я, что Бог - не дилетант,
насквозь Ему прозрачны обстоятельства,
и где-то есть жестокий прейскурант
расплаты за убийства и предательства.

Да, мир наш сочинён довольно скверно,
однако в отношении тюрьмы
кивать на Божий замысел неверно -
её уже придумывали мы.

Смотрю на Божий мир я исподлобья -
то гибельно повсюду, то опасно;
однако если мы - Его подобья,
то ждать Его сочувствия - напрасно.

В наш мир сойдёт Мессия властно,
когда пробьёт заветный час;
к нему стремясь подобострастно,
затопчут праведники нас.

Напрасен хор людских прошений,
не надо слишком уповать,
ведь Бог настолько совершенен,
что может не существовать.

Не зря себе создали Бога двуногие -
под Богом легко и приятно.
Что Бог существует, уверены многие
и даже Он сам, вероятно.

Сплетя блаженство и проклятие,
Творец явил предусмотрительность,
и жизни светлое занятие
течёт сквозь тёмную действительность.

Господь, создатель мироздания,
всё знал и делал навсегда,
не знал Он только сострадания,
и в этом - главная беда.

Состарясь, угрюмо смотрю сквозь очки
и думаю: цыц, не пыхти;
но если и вправду мы Божьи смычки,
то Бог - музыкант не ахти.

Действуя на души и сердца,
чувствам и уму чиня помехи,
дьявол - тень и копия Творца,
и отсюда все его успехи.