Мой любимый клоун
Я КОРОЛЬ КАРМАННЫХ ВОРОВ...
Он часто, шутя, повторял: “Если я гений, то, как Пушкин, умру в 37 лет…” Так и случилось...
25 июля 1972 года его не стало. А в этом году уже 37 лет со дня смерти величайшего клоуна-мима Леонида Енгибарова.
…Ну а он, как будто в воду канув,
Вдруг при свете, нагло, в две руки
Крал тоску из внутренних карманов
Наших душ, одетых в пиджаки…
…Этот вор, с коленей срезав путы,
По ночам не угонял коней.
Умер шут, он воровал минуты,
Грустные минуты у людей...
Спустя ровно восемь лет, день в день, 25 июля ушел из жизни и автор этих строк, посвященных Енгибарову, - Владимир Высоцкий. Два поэта, тепло относящиеся друг к другу при жизни, обрели свой вечный покой на Ваганьковском кладбище, всего в нескольких метрах друг от друга. Хотя это не последнее совпадение, связанное с этой мистической датой: есть красивая легенда, по которой в июле 1972 года печатался 9 том “Большой Советской Энциклопедии” (буквы “Е”-“И”). В этом томе есть статья и о Леониде Енгибарове, которому незадолго перед этим присвоили звание “Народного артиста Армянской ССР”. И вот, говорят, что именно эта страница со статьей о клоуне печаталась 25 июля 1972 года. Уходя в Вечность, Великий клоун входил в Энциклопедию, входил в Историю... оставляя нам не только свои репризы, миниатюры, блистательные выступления, фильмы со своим участием, но и чудесные, лиричные и глубокие, новеллы.
“Карманный вор”
Я карманный вор.
Я король карманных воров.
Я богат и счастлив.
Я почти что счастлив...
Только жаль, что никто в кармане не носит сердца.
“Млечный путь галдел...”
Млечный Путь галдел базарами своих галактик, где на каждом углу предлагали сверхновые звезды.
Все шло своим чередом, взрывались, вращались, гасли звезды и планеты, и никто не подозревал, что маленькое беспомощное существо уже сделало свой первый шаг на заброшенной планетке, запрокинуло головку к звездному небу и стало задавать себе тысячи вопросов: отчего и почему?
...Трудно будет человеку, надо стать взрослым, вернуться в звездный мир, а пока в зеленой колыбели, на Земле, он учится любви, учится справедливости, миру, всему тому, без чего и шагу не ступишь на звездах.
Шар на ладони
В цирке люди делают сложнейшие трюки. Они летают под куполом, жонглируют десятком предметов и еще стоят на руках, и этому, я утверждаю, особенно трудно и сложно научиться.
И сложно это не только потому, что по ночам у вас будут болеть плечи от бесконечных тренировок, распухать кисти рук и наливаться кровью глаза... Все это, конечно, тяжело, и все-таки это рано или поздно забывается. Вот только одно никогда не забывается, это когда ты стоишь на двух руках, медленно отрываешь одну руку от пола и понимаешь, что у тебя на ладони лежит земной шар.
“Зонтик”
...Немного помолчав, она сказала: “Но нам же негде жить, у нас нет дома”.
Он рассмеялся и сказал, что у него есть зонтик, совсем новый, который сам раскрывается, если нажать кнопку. И такой зонтик - это прекрасное жилье. Очень уютно для двоих. И в нем хорошо путешествовать, слушать дождь и еще...
Но она не спросила, “что еще” и ушла к другому, у которого была однокомнатная квартира со всеми удобствами, но, наверное, все-таки не было такого зонтика.
Теперь, спустя много лет, она, наконец, поняла, какой это был чудесный зонтик. Это был маленький парашют, держась за который, можно улетать далеко-далеко, особенно в дождливые дни...
И ей тоскливо в своей уже трехкомнатной квартире, потому что, чем больше квартира, тем дальше друг от друга те, кто в ней живут. И когда идет дождь, она готова броситься из окна вниз, чтобы найти свой зонтик. Но разве с пятнадцатого этажа узнаешь, какой зонтик - твой?
“Сердце” (в Ереване)
К художнику пришла старость. Стало болеть сердце. Художник вышел из дома, поправил длинные пряди седых волос и, прищурив глаза от солнца, пошел к своему другу каменщику.
- Здравствуй, Акоп, - сказал художник, - мы дружим с тобой много лет и многое знаем, ты - о камне, я - о человеческом сердце. Людские сердца бывают самые разные. Бывают чистые, как горный хрусталь, бывают драгоценные, излучающие свет, как рубин, бывают твердые, как алмаз, или нежные, как малахит. Я знаю, есть и другие, пустые, как морская галька, или шершавые, как пемза. Скажи, мастер, из какого же камня мое сердце?
Каменщик раскурил трубку и ответил:
- Твое сердце из туфа. Ты не должен печалиться, что оно не такое твердое, как алмаз. Туф - редкий камень, он дает людям тепло, а болит твое сердце потому, что туф ранимый и все невзгоды оставляют на нем свои следы. Туф - это камень для тебя, для художника.
Они еще долго сидели, глядя на город, раскинувшийся перед ними, прекрасный, туфовый, хранящий в своих строениях сердца его создателей - каменщиков и художников.
Обыкновенное - необыкновенно
Весной Ручеек выбился из-под горы и понесся, журча, вниз по лужайке.
- Я самый-самый, - запел он, хотя что это такое, еще не знал. Ручеек был молод и мог стать любимым, даже самым-самым. Перед ним был огромный лес, за которым - поле, потом опять лес и опять поле, деревни и города и много еще чего удивительно красивого и трудного на земле, по которой так легко скакать, потому что она покатая, покатая...
А чтобы не погибнуть и добраться до прекрасного синего моря, нужно пробиваться через бурелом, выдерживать засуху, поить людей и животных, вертеть мельничные колеса, быть храбрым водопадом, сливаться с другими и идти к Морю...
- Нет, - подумал Ручеек, - я самый необыкновенный! И свернул к большой Реке. Он незаметно юркнул в нее и спокойно поплыл вместе с ней к Морю. А она, широкая душа, даже и не заметила... Она тащила корабли, давала свет, стерегла карасей и сомов от рыболовов и кошек. Да мало ли у нее было забот... Так прошли весна, лето, наступил сентябрь, и Река разлилась - впереди показалось Море.
Тут Ручеек отскочил в сторону и зазвенел:
- Я самый необыкновенный: я пробился к Морю! Но вдруг увидел, что таких “необыкновенных”, которые прятались в Реке, очень много...
А все почести, мосты и набережные люди отдали Реке, которая делала обыкновенные нужные на земле дела. Обыкновенные.
И вообще, обыкновенное - необыкновенно.
Лестница
Однажды я встретился с лестницей. Это была лестница, ведущая вверх, по которой так часто скатываются вниз. Мы долго беседовали с ней, и я многое понял из ее рассказов.
Ошибаются те, кто думает, что главное в жизни человека - дороги. Нет, главное - лестницы, по ним мы поднимаемся и спускаемся (не всегда и не все самостоятельно), по лестницам мы карабкаемся, а иногда счастливо взбегаем, перепрыгивая через две ступеньки к прекрасным мраморным площадкам успеха, порой таким непрочным. Оттуда мы больше видим, и все видят нас. После чего очень важно бывает определить, стоит ли подниматься выше и по какой лестнице, или лучше вызвать лифт и передвигаться то вверх, то вниз, в зависимости от механизма моды, общественного мнения, да мало ли чего, что управляет капризным лифтом.
Есть еще любители взбежать, отдав все силы сердца и мозга, на самый верх самых коварных и шатких лестниц, а оттуда съехать по перилам, испытывая наслаждение от оваций за безрассудство и храбрость. Здесь есть опасность не удержаться в конце и шлепнуться, но у того, кто спускается по перилам такой лестницы, дух захватывает и кружится голова. А аплодирующие?
Они же собираются не ради падения.
Да, главное в нашей жизни - лестницы, потому что ведь в конце любая дорога - это та же лестница, только вначале незаметная. И особенно опасны кривые, когда из-за поворотов не чувствуешь, что опускаешься все ниже и ниже.
Вот что рассказала мне старая лестница, ведущая вверх, которая очень страдала, когда по ней скатывались вниз.
Не обижайте лестницы!
“Микрофон”
Однажды микрофон, обыкновенный микрофон, ужасно загордился. Он стал помыкать даже своим шнуром, динамиками, подставками. Он стал невыносимо заносчив.
- А что такое человек без меня? - рассуждал микрофон. - Не может обойтись без меня никто - ни певица, ни комментатор, ни космонавт! Это я - микрофон, разношу их голоса по планете...
И тогда человек стал часто и надолго выключать микрофон, и тот сделался скромнее - понял: совсем необязательно человеку пользоваться им все время. Больше того: самые главные слова человек всегда будет говорить без микрофона. Какие именно?
- Ну, например, “Я вас люблю!”
“Тореадор”
Она его любила. Она знала, что он самый искусный тореро.
Он лучше всех владел мулетой, а сверкающая шпага казалась продолжением его гибкой руки. Но хотя он был самый ловкий и быстрый, и самый бесстрашный, он так и не стал знаменитым матадором.
Для матадора он не умел самого главного.
Он не умел убивать.
И за это - она его любила.
“Не обижайте человека”
Зря, просто так обижать человека не надо. Потому, что это очень опасно. А вдруг он Моцарт? К тому же еще не успевший ничего написать, даже “Турецкий марш”. Вы его обидите - он и вовсе ничего не напишет. Не напишет один, потом другой, и на свете будет меньше прекрасной музыки, меньше светлых чувств и мыслей, а значит, и меньше хороших людей.
Конечно, иного можно и обидеть, ведь не каждый человек - Моцарт, и все же не надо: а вдруг...
Не обижайте человека, не надо.
Вы такие же, как он.
Берегите друг друга, люди!