(no subject)
слушаешь, к примеру, как идет дождь. а он идет вертикально и вдоль самому себе. примерно так же, как и всегда, и даже более-менее разный конекст такой аудиенции не меняет особо его. постоянство. так же течет и меняется, как всегда. разумеется, это несколько успокаивает. вот и рассказывать часто, как понимаешь, ловишь себя на этом понимании, о жизни особо нечего - потому что с одной стороны все примерно одно и то же, а с другой все настолько пестрит и мелькает, что едва успеваешь хоть как-то фиксировать у себя в сознании, в памяти или где. а если и как будто бы успеваешь - то слепки эти уже размывает какими-то новыми течениями/приливами, которые в свою очередь тоже не новы, тоже управляются луной, силой ее, что ли, притяжения к нашей новодненной всяким разным планете. но едва ли приблизится сильно. поскольку притяжение это ее, холодной и отстраенно держащейся персоне социума нашего уголка вселенной держится, вероятно, именно на этих ее характеристиках. прибилизится слишком - и пропадут они, пропадет притяжение. вынужденное чувство такта. потому ей, допустим, так и висеть где-то там, подглядывая за тем, как обитатели этого всего подлунного, но при этом денно и нощно, уверенно и тщетно меняющегося так и сяк, но и сохраняющего все же свое какое-никакое место под солнцем, мира обустраивают свой быт, пытаясь как будто извлекать из него какой-то субстрат, рассуждая о своих рассуждениях и своем шатком, но положении во всем этом потоке жизни. и вот дождь, через преувеличительное стекло которого проще рассмотреть во всей суматохе времени нечто вроде медлительности. как будто смотришь (вернее - вслушиваешься) в водяные часы, не имея никакой заинтересованности в трактовках того, что в них происходит. и как всегда не понять ничего - все как вода скозь пальцы, ничего не ухватишь; все - отражения на влажной поверхности глазного яблока, искушающего всяческими зрелищами. и как годовые кольца на воде, да, конечно же.