"И КТО ЕВОННАЯ ЖЕНА?" (II)
Лев Черняк [в статье цитаты из интервью Л.Черняка с ОЯ даны в прямом начертании со смещением вправо, мои ремарки - курсивом. - Л.Т.]:
"После меня на неё набросились толпы журналистов, в результате чего интервью с ней были развешаны на каждом заборе, ... Но меня всё время удивляло, почему интимные отношения всегда являлись камнем преткновения или даже яблоком раздора, если хотите, между исследователями и возлюбленными кумира? ... Да я ведь об этом и не заводил разговоров, она сама всё открывала и даже возмущалась, если вы обратили внимание, на то, что её раньше никто не опросил и на то, что друзья Высоцкого боялись её упоминать! Потому что тогда она, дескать, ещё помнила многие даты и более мелкие подробности… Это - да, бесспорно! Но здесь лукавство налицо. Я прекрасно помню начало 80-х, когда завести подобный разговор можно было только на кухне, да и то в компании самых близких. Редко кто тогда отважился бы на такие признания! (ну, если только по сильной пьянке) И вряд ли бы она тогда пошла на эти разговоры!"
"... она сама всегда начинает с острых разговоров! ... Какие-то газетно-журнальные её интервью я, естественно, читал, и скажу с уверенностью, что она их всё же давала, хоть теперь и отказывается от них, потому что там содержатся такие же обороты речи, каковые она произносила при мне. Их ни с чем не спутаешь!"
- Начинала ОЯ с фраз типа "Это частное дело, я не буду ни о чем говорить", и тут же принималась рассказывать обо всём. Если бы человек не хотел давать интервью желтой прессе, он бы их не давал. А здесь явно видно, что дама просто интересничает: хочет всё рассказать, но чтоб за нею побегали, поупрашивали. Грубо говоря, набивает себе цену.
ОЯ сперва рассказала, что кто-то из ее знакомых в шутку записал на диктофон ее телефонный разговор с Высоцким. В следующем разговоре Л.Черняк напомнил ей об этом (из телефонной беседы 12 августа 1999).
ЛЧ: Вы говорили, что кассета с разговором… Можно как-то её вот хотя бы переписать подъехать?
ОЯ: Нет, нельзя!
ЛЧ: А послушать хотя бы её?
ОЯ: И слушать нельзя!
А вот на ту же тему из телефонного разговора 07 февраля 2009:
ЛЧ: А, кстати, кассетка эта цела у Вас с разговором? Вы мне говорили про неё…
ОЯ: Ну, где-то то… ну, она, наверно уже… и её уже и слушать-то не на чем уже сто лет!
ЛЧ: Да нет, слушать-то есть на чём!
ОЯ: Я не знаю даже где она…
<...>
ОЯ: Я думаю, что это це… это ценно, но не до такой степени - любой его разговор, понимаете? У Вас так всё как-то прямо уж чересчур!
ЛЧ: Ну, для исследователя всё важно, а как же!
ОЯ: Я понимаю - творчество его исследовать, а исследовать то, как… а Вы не исследуете, как он в туалет ходил (нрзб)?
ЛЧ: Нет, ну… ну, зачем это? (смеётся)
ОЯ: Нет?
ЛЧ: Ну, при чём тут это?
ОЯ: Странно! Ну, это приблизительно то же самое. Потому что есть вещи очень интимные и очень личные, и они не подлежат никаким исследованиям! Вы а-а… а Вы исследуете всех баб, которых он трахнул? Всех идиотов, с которыми он общался?
Так это был пустяшный разговор или интимный? Уж что-нибудь одно бы выбрала... Причем интересно: рассуждать про аборт - это не интимное, а бытовой телефонный разговор - вдруг интимное. Да сказала бы честно, что нет записи, не сохранила, потеряла, да и всё, никто бы не удивился: дело житейское. Так нет, надо набить себе цену: имею, но не дам.
- Желание ОЯ быть на виду, кстати, видно и по интервью Черняка. Она скептически отозвалась о программе “Творческий поиск” (не упоминая ее названия, но из слов ОЯ ясно, что речь идет о ней), мол, Высоцкого несли в массы люди, а некоторые из них не были с ним знакомы.
ОЯ: ˂...˃ когда вот с самого начала начали все всё записывать, то м-м... я... была такая по телевизору програм ма. Вот я сижу, смотрю эту программу. Выступал тогда… это вот у них был такой рейд: они всё время несли Володю в народ. Севку Абдулова туда же припёрли. ˂...˃ Янклович, потом этот самый у-у-у... Антимоний, который вообще Володю не знал. ˂...˃ Это вот уникально. В общем, там их много всех собралось, и вот они, значит, про всё это рассказывали. И вот была какая-то передача по телевидению, потому что я видела её своими глазами. Значит, рассказывает Сева, по-моему, Абдулов. Рассказывал вот про всю эту историю в Бухаре. Значит, про наркотики рассказывать - нельзя. ˂...˃ Про меня рассказывать - нельзя. И когда вот это, всё это выпало - вообще непонятно, от чего человек умер, кто кого откачивал. Всё, вообще всё - стало неправдой.
˂...˃
Они, значит, это всё рассказывали из-за того, что они-то работают на публику: у них же «встречи» какие-то были, они же ездили деньги зарабатывали. И когда ты долго рассказываешь одну и ту же историю - ты начинаешь свято верить, вообще, в то, что ты говоришь. То есть человек начинает говорить это как абсолютную правду. Но там нет ни слова правды!
- Но из всех, кто работал в этой программе, с ним не был знаком только Г.Антимоний, который участвовал в ней как человек, работавший с рукописями Высоцкого. Остальные были очень хорошо знакомы с Высоцким, при этом не все они выступали в программе с воспоминаниями. Например, В.Янклович, администратор и друг Высоцкого, и Д.Межевич, актер Театра на Таганке, многолетний партнер и товарищ Высоцкого, участвовали в ней как актеры. Мы видим, что претензия ОЯ безосновательна, не объяснима ничем, кроме недовольства “почему они, а не я”? То есть это она должна была нести образ Высоцкого в народ, а не они. А у самой имя Янкловича повторяется через слово, и возникает стойкое ощущение, что она общалась с Высоцким больше через администратора, чем напрямую.
ОЯ пытается придать себе тот вес, которого не имела при жизни Высоцкого. Не то чтобы женщины Высоцкого, поступившие иначе, - образец высоты человеческого духа. Это не героизм, а нормальное поведение, они просто не являются настолько убогими существами, чтобы так себя вести, вот и всё.
Тем, что ОЯ сама вытащила на всеобщее обозрение свои отношения с Высоцким, да еще и пытается внести коррективы в общественные представления о нем как о человеке, она дает нам право говорить об этом.
(Далi буде)