Детский сад, штаны на лямках
Вдогонку к лондонской неделе - журнальная колонка о принтах и рабочей совести. Работы и впрямь меня так поразили, что я не впечатлился сделать коллажи из самых нахальных. В общем-то, неудивительно, что теперь основными величинами в моде все вдруг стали считать двух дизайнеров мужской одежды - женскую явно перестают шить. Только украшать.
Кузькина мать/ Eruptive Pattern
Вообразите себе - а сейчас это сделать совсем не сложно, - что возвратились времена царствования императора Павла. Или Хрущева. Волюнтаризм, одним словом, и его возлюбленные дружинники. В одежде виделось столько разрушительных смыслов, что некоторые ее виды не стеснялись запрещать. Мановением руки вне закона оказываются фраки-жилеты-цилиндры. Или брюки-дудочки. Или цветные балаклавы. А мы давайте-ка пофантазируем о запрете одежды с принтами. Издается предписание, снаряжаются дозоры, которые срывают все неугодное, «казня в своем безумстве не камень, а платье». К 12 часам война победоносно окончена: «злейшие враги государства… приведены в несостояние действовать, и тысячи жителей брели в дома их жительства с непокровенными главами и в раздранном одеянии, полунагие» (из записок А.М. Тургенева о 1797 годе).
Представили? Ни одного самого крохотного рисуночка и опечатка на одежде. Ряженые казаки срывают последние леопардовые рейтузы с Лолиты. А теперь попытайтесь представить, во что после такой решительной зачистки превратятся коллекции последней Лондонской недели моды. Очистите их мысленно от принтов. Если не хватит воображения - нарисуйте себе Анну делло Руссо на больничной койке без грима. Это зрелище и вполовину не получится таким удручающим. Поскольку у редактрисы японского «Вога» в запасе всегда останутся темные очки с барочными дужками. А вот в большинстве недавних лондонских коллекций не останется вообще ничего, отсутствие рисунка их убьет. Поскольку за узорами скрывается одежда, которую без них показывать попросту стыдно.
Поневоле вновь задумаешься о защите права на самовыражение. Следующим в списке вполне могу оказаться и я, но меж тем, расправа над доброй половиной лондонского расписания нисколько меня не смущает. Поскольку самовыражением это можно назвать только в припадке обостренного гуманизма, непосредственно перед защитой права на публичное поедание семечек. «Уничтожение любого в этой комнате с этической точки зрения можно приравнять к убийству автомобиля. Или пылесоса. Или куклы Барби. Это как стереть компьютерный диск». Цитата из раннего романа Чака Паланика «Незримые монстры». Автор некрасивого (и единственного существующего) русского перевода предпочла назвать его просто «Невидимками». Давайте ненадолго сделаем их видимыми вновь.
Для начала договоримся, что стоит ценить в авторской одежде. Как по мне, это особенные отношения с телом, внимание к пропорции и деталям, профессиональные умения и авторская оригинальность. Крой, в конце концов. Если ничего этого нет, мы оказываемся на территории универмага с претензиями, а с этой ролью универмаги сами отлично теперь справляются. Вещи в них стоят так, что не жаль выбросить, а потому им принадлежит почти монополия на тренды, а маркетинговый бюджет позволяет делать шикарные рекламные кампании. Когда я начал получать в рассылках материалы вроде «10 лучших моментов лондонской недели», наполненных беспомощными детскими раскрасками, я принял их вначале за шутку. Но добравшись до видео коллекций понял, что тут не до шуток.
Было особенно странно наблюдать такое количество «невидимого» дизайна именно на лондонской Неделе по нескольким причинам. Во-первых, уже стала привычной щедрость дизайнеров этого расписания на идеи. Они не всегда бывают доведены до совершенства, но их обычно бывает много. Во-вторых, привычка маскировать скудные идеи рисунком свойственна, скорее, многим произведением европейского континентального масс-маркета, но не английским дизайнерам. А в-третьих, именно в Англии еще полтора века назад, в эпоху Arts and Crafts, ремесленные художники впервые пришли к мысли, что декор играет подчиненную роль по отношению к вещи и всегда должен быть оправдан ее назначением.
Соединение очень простой формы с заметными цветовыми эффектами (как color blocking в прошлых сезонах) беспочвенно принято приписывать наследию Сан Лорана. Однако каждая геометрическая деталь его мондриановских вещей была сшита отдельно, это были прежде всего платья с новой конструкцией, совпадавшей с мыслью художника-авангардиста, а уж во вторую очередь - буйная колористика. Как я ни смотрел, ничего похожего мне не удалось обнаружить в большинстве случаев использования принтов на лондонском подиуме (за счастливым исключением Антонио Берарди, Кристофера Кейна, Erdem и Temperly London - на фото перед абзацем). Зато их удобно продавать в Интернете. В конце концов, это вообще могла бы быть одна вещь - трикотажная майка-платье, примеру, - на которую каждый из дизайнеров предлагает собственный рисунок. Типовое и экономичное строительство, которым остался бы доволен даже Хрущев.
Кузькина мать/ Eruptive Pattern
Вообразите себе - а сейчас это сделать совсем не сложно, - что возвратились времена царствования императора Павла. Или Хрущева. Волюнтаризм, одним словом, и его возлюбленные дружинники. В одежде виделось столько разрушительных смыслов, что некоторые ее виды не стеснялись запрещать. Мановением руки вне закона оказываются фраки-жилеты-цилиндры. Или брюки-дудочки. Или цветные балаклавы. А мы давайте-ка пофантазируем о запрете одежды с принтами. Издается предписание, снаряжаются дозоры, которые срывают все неугодное, «казня в своем безумстве не камень, а платье». К 12 часам война победоносно окончена: «злейшие враги государства… приведены в несостояние действовать, и тысячи жителей брели в дома их жительства с непокровенными главами и в раздранном одеянии, полунагие» (из записок А.М. Тургенева о 1797 годе).
Представили? Ни одного самого крохотного рисуночка и опечатка на одежде. Ряженые казаки срывают последние леопардовые рейтузы с Лолиты. А теперь попытайтесь представить, во что после такой решительной зачистки превратятся коллекции последней Лондонской недели моды. Очистите их мысленно от принтов. Если не хватит воображения - нарисуйте себе Анну делло Руссо на больничной койке без грима. Это зрелище и вполовину не получится таким удручающим. Поскольку у редактрисы японского «Вога» в запасе всегда останутся темные очки с барочными дужками. А вот в большинстве недавних лондонских коллекций не останется вообще ничего, отсутствие рисунка их убьет. Поскольку за узорами скрывается одежда, которую без них показывать попросту стыдно.
Поневоле вновь задумаешься о защите права на самовыражение. Следующим в списке вполне могу оказаться и я, но меж тем, расправа над доброй половиной лондонского расписания нисколько меня не смущает. Поскольку самовыражением это можно назвать только в припадке обостренного гуманизма, непосредственно перед защитой права на публичное поедание семечек. «Уничтожение любого в этой комнате с этической точки зрения можно приравнять к убийству автомобиля. Или пылесоса. Или куклы Барби. Это как стереть компьютерный диск». Цитата из раннего романа Чака Паланика «Незримые монстры». Автор некрасивого (и единственного существующего) русского перевода предпочла назвать его просто «Невидимками». Давайте ненадолго сделаем их видимыми вновь.
Для начала договоримся, что стоит ценить в авторской одежде. Как по мне, это особенные отношения с телом, внимание к пропорции и деталям, профессиональные умения и авторская оригинальность. Крой, в конце концов. Если ничего этого нет, мы оказываемся на территории универмага с претензиями, а с этой ролью универмаги сами отлично теперь справляются. Вещи в них стоят так, что не жаль выбросить, а потому им принадлежит почти монополия на тренды, а маркетинговый бюджет позволяет делать шикарные рекламные кампании. Когда я начал получать в рассылках материалы вроде «10 лучших моментов лондонской недели», наполненных беспомощными детскими раскрасками, я принял их вначале за шутку. Но добравшись до видео коллекций понял, что тут не до шуток.
Было особенно странно наблюдать такое количество «невидимого» дизайна именно на лондонской Неделе по нескольким причинам. Во-первых, уже стала привычной щедрость дизайнеров этого расписания на идеи. Они не всегда бывают доведены до совершенства, но их обычно бывает много. Во-вторых, привычка маскировать скудные идеи рисунком свойственна, скорее, многим произведением европейского континентального масс-маркета, но не английским дизайнерам. А в-третьих, именно в Англии еще полтора века назад, в эпоху Arts and Crafts, ремесленные художники впервые пришли к мысли, что декор играет подчиненную роль по отношению к вещи и всегда должен быть оправдан ее назначением.
Соединение очень простой формы с заметными цветовыми эффектами (как color blocking в прошлых сезонах) беспочвенно принято приписывать наследию Сан Лорана. Однако каждая геометрическая деталь его мондриановских вещей была сшита отдельно, это были прежде всего платья с новой конструкцией, совпадавшей с мыслью художника-авангардиста, а уж во вторую очередь - буйная колористика. Как я ни смотрел, ничего похожего мне не удалось обнаружить в большинстве случаев использования принтов на лондонском подиуме (за счастливым исключением Антонио Берарди, Кристофера Кейна, Erdem и Temperly London - на фото перед абзацем). Зато их удобно продавать в Интернете. В конце концов, это вообще могла бы быть одна вещь - трикотажная майка-платье, примеру, - на которую каждый из дизайнеров предлагает собственный рисунок. Типовое и экономичное строительство, которым остался бы доволен даже Хрущев.