"Щелкунчик" без дамских глупостей
Перед началом показа Алены Ахмадулиной я подошел к абсолютовскому бару. Смешанные напитки я пью редко, а потому сказал обычную для меня фразу: "Мне, пожалуйста, что-нибудь несладкое, без шипучки и без дамских штучек". Я всегда ее использую, когда бармены вызывают доверие. Только обычно я говорю "без бабских...", но это уже детали моего дремучего сексизма. Бармен, долго не раздумывая, сделал за меня идеальный выбор - это была придуманная Алёной смесь, где грушевая водка соединялась с рукколой, имбирем и (почти неслышно) лаймом. Из бабских штучек присутствовала только не самая подходящая посуда (стакан для мартини), но во всем остальном барменское предисловие было невероятно точным: барышнинских выгибов Ахмадулина в своем творчестве не допускает и это мне нравится даже на уровне коктейлей.
Потом случился показ с двойной дозой удовольствия - московский сезон почти заканчивался и заканчивался на очень хорошей ноте. Ахмадулинский Дом вообще умеет подчинить себе внимание так, что никакому питону Каа и не снилось. Это всегда очень сильный монолог (не диалог) - единственное, что не позволяет со спокойной совестью применять штамп "интеллектуальная марка". Очень показательный случай был за день до шоу - на странице дизайнера в ФБ предложили несколько пригласительных за первые правильные ответы. Вопросы несложные, с вариантами ответов - про дату первого парижского показа и название прошлой зимней коллекции.
Так вот, правильных ответов вначале не случилось вообще. Поклонницы марки споткнулись на слове "последняя" и дружно вместо "Мухи-Цокотухи" называли "Алису", будто завороженные. Что, конечно же, очень характеризует отношения Дома и его клиентов; они находятся под прямым, будто артиллерия, воздействием авторской магии, в диалог (привычный в "интеллектуальной моде") им вступать никто не дозволяет, и до недавнего времени "перестилизовать под себя" любой из предметов ахмадуллинских коллекций казалось делом немыслимым - он при любых обстоятельствах оставался вещью из конкретной коллекции узнаваемого дизайнера. Как уже упоминалось, автор дамских штучек в своей работе не допускает.
Что, на мой взгляд, уравнивает их (работы АА) с другими объектами классической культуры. Вот почему: в массовом сознании интерпретация классики тоже не допускает разночтений. Это совсем как с "Щелкунчиком", вынесенным в заголовок коллекции. Сказано у Гофмана "замечательный человечек в щегольском гусарском доломане", и глаз ищет именно этого, с приятной примесью Феи Драже и духа Рождества. Особенно после того, как с началом зрелища вас протомили, будто Фрица и Мари в ожидании рождественских подарков. Для российского восприятия здесь вполне определенная традиция: Гофман - Всеволожский - Чайковский (с затесавшимся посредине Дюма-ст.) и изменения возможны только косметические, вроде замены Клары на Машу в советских либретто. Сюжет, по существу, диснеевского толка, и "в лоб", в духе рождественской сказки, разрабатывать его может только кно-нибудь наивный до Альцгеймера.
Между тем, духом Рождества (который Ахмадуллина с ее опытом театрализации могла бы организовать даже во сне) в коллекции и не пахло. Я сидел с трех метрах от точки, на которой останавливались модели для фото, но на ум мне приходило все, кроме классического "Щелкунчика". А именно: попытки найти новые грани на поверхности яйца (на манер ящичков Дали в тулове Венеры Милосской), поместить этот овал в прямоугольные решетки, впомнилась без большого повода одна любимая работа Вионне и т.д. Даже, почему-то, пришло на ум тревожное ощущение послевоенной московской улицы без силуэтов 40х (возможно потому, что в настроении было немало войны, а на подиуме - платья с жакетами). Даже нервозная рука Серебряковой в баоетных работах задним числом вспомнилась. Казалось, что фраза из саундтрека "Долбанный Щелкунчик!" принадлежит самой раздосадованной Алёне, которая до некоторой степени оказалась в заложницах всеобщих ожиданий "сказки на подиуме".
Доломаны и браденбуры в коллекции, конечно же, были. Даже в форме длинной шубы - похожую, в редкие минуты просветления, могла бы заказать молодая Барбара Стрейзанд ради знакомства с совсем юным Майклом Джексоном. Если постепенный распад трапеции доломана, будто деревянная шелуха слетает с завороженного раскалывателя орехов, был смыслом коллекции, это очень тонко. Однако, я сомневаюсь, что какому-либо дизайнеру придет в голову вводить такие сюжетные усложнения. Вместе с тем, большое число тщательно устроенных оптических иллюзий говорит о том, что граница между кажущимся и явным автора занимала по-настоящему. Собственно, чему и учат истории о принцах, скрывающихся в обличье ореходавилок (и о крысах в обличье королей).
Для меня, как и в прошлой коллекции, основным центром притяжения стала игра с разными уровнями плоскостей (и вновь здесь чудесно выступили трикотажные вещи), а самый простой наряд стал самым любимым (на фото ниже, слева). Я не нашел фотографии, но вы можете посмотреть на видео (по ссылке ниже, 4:18) - по бокам этот простой свитер имеет подрезы с бочками, что одновременно вносит и ясность в силуэт, и необходимые дизайнерской вещи усложнения, и искомое сходство с деревянной кукольной механикой (и гусарскими лосинами с сапожками).
Значительно позже мне пришло в голову то, что никогда из нее не должно выходить - у автора значительно больше свободы в обращении с сюжетом, чем отводят ему привычные ожидания публики. Как я уже упоминал, отношения эти очень личные, будто с всенародной артисткой: стоит ей зажить уж через чур хорошо, по мнению бабушек со скамейки, ее принято поругивать. Чтобы не забывала, что всякое поклонение - от лукавого и к творческому качеству почти никакого отношения не имеет (с определенного момента карьеры). Эту сильную и самородную коллекцию тоже сильно хвалить не будут; уж сликом убедительно автор манила всех в сказку, а привела на лекцию о философских значениях конструкции. В тот самый сезон, когда все помешались на театральности.
Чтобы хоть как-то напомнить о том, что в этом разговоре все козыри находятся в руках у автора, оставляю вас со ссылкой на обаятельную версию "Щелкунчика" Мэтью Борна, которая ничего не имеет общего с привычным сюжетом (и показом АА), но смотреть которую бесконечно увлекательно. Как и ахмадуллинские показы. Фотоотчет можно посмотреть по это ссылке на русском "Воге". Видео-версию показа можно посмотреть здесь, как обычно на "Интермоде". А вот и балет; очень воскресное развлечение, поверьте:
Потом случился показ с двойной дозой удовольствия - московский сезон почти заканчивался и заканчивался на очень хорошей ноте. Ахмадулинский Дом вообще умеет подчинить себе внимание так, что никакому питону Каа и не снилось. Это всегда очень сильный монолог (не диалог) - единственное, что не позволяет со спокойной совестью применять штамп "интеллектуальная марка". Очень показательный случай был за день до шоу - на странице дизайнера в ФБ предложили несколько пригласительных за первые правильные ответы. Вопросы несложные, с вариантами ответов - про дату первого парижского показа и название прошлой зимней коллекции.
Так вот, правильных ответов вначале не случилось вообще. Поклонницы марки споткнулись на слове "последняя" и дружно вместо "Мухи-Цокотухи" называли "Алису", будто завороженные. Что, конечно же, очень характеризует отношения Дома и его клиентов; они находятся под прямым, будто артиллерия, воздействием авторской магии, в диалог (привычный в "интеллектуальной моде") им вступать никто не дозволяет, и до недавнего времени "перестилизовать под себя" любой из предметов ахмадуллинских коллекций казалось делом немыслимым - он при любых обстоятельствах оставался вещью из конкретной коллекции узнаваемого дизайнера. Как уже упоминалось, автор дамских штучек в своей работе не допускает.
Что, на мой взгляд, уравнивает их (работы АА) с другими объектами классической культуры. Вот почему: в массовом сознании интерпретация классики тоже не допускает разночтений. Это совсем как с "Щелкунчиком", вынесенным в заголовок коллекции. Сказано у Гофмана "замечательный человечек в щегольском гусарском доломане", и глаз ищет именно этого, с приятной примесью Феи Драже и духа Рождества. Особенно после того, как с началом зрелища вас протомили, будто Фрица и Мари в ожидании рождественских подарков. Для российского восприятия здесь вполне определенная традиция: Гофман - Всеволожский - Чайковский (с затесавшимся посредине Дюма-ст.) и изменения возможны только косметические, вроде замены Клары на Машу в советских либретто. Сюжет, по существу, диснеевского толка, и "в лоб", в духе рождественской сказки, разрабатывать его может только кно-нибудь наивный до Альцгеймера.
Между тем, духом Рождества (который Ахмадуллина с ее опытом театрализации могла бы организовать даже во сне) в коллекции и не пахло. Я сидел с трех метрах от точки, на которой останавливались модели для фото, но на ум мне приходило все, кроме классического "Щелкунчика". А именно: попытки найти новые грани на поверхности яйца (на манер ящичков Дали в тулове Венеры Милосской), поместить этот овал в прямоугольные решетки, впомнилась без большого повода одна любимая работа Вионне и т.д. Даже, почему-то, пришло на ум тревожное ощущение послевоенной московской улицы без силуэтов 40х (возможно потому, что в настроении было немало войны, а на подиуме - платья с жакетами). Даже нервозная рука Серебряковой в баоетных работах задним числом вспомнилась. Казалось, что фраза из саундтрека "Долбанный Щелкунчик!" принадлежит самой раздосадованной Алёне, которая до некоторой степени оказалась в заложницах всеобщих ожиданий "сказки на подиуме".
Доломаны и браденбуры в коллекции, конечно же, были. Даже в форме длинной шубы - похожую, в редкие минуты просветления, могла бы заказать молодая Барбара Стрейзанд ради знакомства с совсем юным Майклом Джексоном. Если постепенный распад трапеции доломана, будто деревянная шелуха слетает с завороженного раскалывателя орехов, был смыслом коллекции, это очень тонко. Однако, я сомневаюсь, что какому-либо дизайнеру придет в голову вводить такие сюжетные усложнения. Вместе с тем, большое число тщательно устроенных оптических иллюзий говорит о том, что граница между кажущимся и явным автора занимала по-настоящему. Собственно, чему и учат истории о принцах, скрывающихся в обличье ореходавилок (и о крысах в обличье королей).
Для меня, как и в прошлой коллекции, основным центром притяжения стала игра с разными уровнями плоскостей (и вновь здесь чудесно выступили трикотажные вещи), а самый простой наряд стал самым любимым (на фото ниже, слева). Я не нашел фотографии, но вы можете посмотреть на видео (по ссылке ниже, 4:18) - по бокам этот простой свитер имеет подрезы с бочками, что одновременно вносит и ясность в силуэт, и необходимые дизайнерской вещи усложнения, и искомое сходство с деревянной кукольной механикой (и гусарскими лосинами с сапожками).
Значительно позже мне пришло в голову то, что никогда из нее не должно выходить - у автора значительно больше свободы в обращении с сюжетом, чем отводят ему привычные ожидания публики. Как я уже упоминал, отношения эти очень личные, будто с всенародной артисткой: стоит ей зажить уж через чур хорошо, по мнению бабушек со скамейки, ее принято поругивать. Чтобы не забывала, что всякое поклонение - от лукавого и к творческому качеству почти никакого отношения не имеет (с определенного момента карьеры). Эту сильную и самородную коллекцию тоже сильно хвалить не будут; уж сликом убедительно автор манила всех в сказку, а привела на лекцию о философских значениях конструкции. В тот самый сезон, когда все помешались на театральности.
Чтобы хоть как-то напомнить о том, что в этом разговоре все козыри находятся в руках у автора, оставляю вас со ссылкой на обаятельную версию "Щелкунчика" Мэтью Борна, которая ничего не имеет общего с привычным сюжетом (и показом АА), но смотреть которую бесконечно увлекательно. Как и ахмадуллинские показы. Фотоотчет можно посмотреть по это ссылке на русском "Воге". Видео-версию показа можно посмотреть здесь, как обычно на "Интермоде". А вот и балет; очень воскресное развлечение, поверьте:
Click to view