Последний акт драмы Серебряного века
Вчера дочитал наконец "Обитель" Прилепина. Роман об узнике Соловецкого лагеря особого назначения, отбывающем свой срок в конце 1920-х годов.
Вместе с главным героем, на протяжении 750 страниц, автор проводит читателя по всем закоулкам первого советского исправительно-трудового лагеря. Здесь мы встречаем представителей духовенства, белогвардейских офицеров, опальных деятелей революции, уголовников и многих других. Все они как-то взаимодействуют в этой соловецкой действительности и порою ведут очень интересные диалоги. Один из персонажей книги, поручик Мезерницкий, очень метко и остроумно, на мой взгляд, характеризует население Соловков в следующем сравнении: "По-моему, Крым в момент прорыва туда большевиков и махновцев оторвало от большой суши, какое-то время носило по морям и вот прибило сюда. Публика примерно та же самая, только она забыла уплыть вовремя в Турцию".
В другом месте тот же Мезерницкий называет Соловки тем местом, где состоялась встреча народа и Серебряного века. И говорит о том, что именно большевики впервые дали веру народу в то, что он велик. И народ им поверил. "Большевики сказали ему, что он не "тоже человек", а только он и есть человек. И вы хотите, чтоб он этому не поверил?". О представителях своего класса он говорит совсем иначе: "Мы вообще ни при чём - нас уже нет. <...> Мы в эполетах, и заодно лечим триппер - в этом самом своём Крыму, в жаре, голодные, больные предсмертной ленностью мозга... и всё собираемся взять Москву, всё собираемся и собираемся, хотя ужасно не хочется воевать - как же не хочется воевать, Боже ты мой. Тем более что индейцы победили нас - у них оказалось больше злости, веры и сил. Индейцы победили - и загнали нас в резервацию: сюда".
Сам главный герой представляет из себя персонажа безликого, плывущего по течению (и очень везучего). Способного на поступки только когда его прижимают к стенке (да и то не всегда). Куда интереснее в книге другой персонаж - начальник лагеря Фёдор Иванович Эйхманис (в жизни он был Эйхманс, однако в книге его фамилия почему-то получила ещё одну букву). Это именно тот Эйхманс который затем стал первым начальником Главного управления исправительно-трудовых лагерей (известного также как ГУЛаг).
Само содержание книги местами напоминает опусы Солженицына. Однако Прилепин умнее двусмысленного нобелевского лауреата и понимает, что люди на самом деле сложнее, чем в пропагандистских агитках. Поэтому Эйхманис у него получился настоящим. Он создаёт для заключённых музеи, библиотеки и театры, организовывает на территории лагеря ботанический сад и производственные цеха, выпускает газеты и журналы. Он убедительно доказывает, что соловецкие монахи держали своих узников в гораздо более жестоких условиях, чем это делала Советская власть.
Одна из характерных цитат данного персонажа: "Эмигранты пишут, что на Соловках убивают русское духовенство, а у нас сидит 119 лиц духовного звания, зато 485 сотрудников ВЧК и ОГПУ, 591 человек бывших членов ВКП(б): почему не пишут, что мы решили перебить всех чекистов и коммунистов?".
Второй интересный персонаж - сотрудница лагерной администрации Галина Кучеренко. В конце книги приведён её дневник, который очень хорошо дополняет сюжет. Дневник написан очень художественным языком, так что явно придуман автором (хотя он и пытается ввести читателя в заблуждение, рассказывая историю о том, как дневник ему предала дочь Эйхманса). Небольшая цитата из дневника: "Впервые и так остро почувствовала: весна. Как хочется прожить весну сильно. Молодость стала ощутима: она ещё есть, но как будто она топливо и кончается. <...> У меня нет ничего: любви, ребёнка, родителей. Есть только люди, которым я делаю больно. Но они этого заслуживают".
В книге очень много примеров действительно жестокого обращения с заключёнными, адресующих к тому же Солженицыну. Однако задача у её автора была другая. И люди тут находятся по обе стороны. Тем более, что стороны эти очень зыбки. Вчерашние заключённые по ходу книги часто становятся сотрудниками лагерной администрации, а сотрудники администрации за проступки становятся простыми заключёнными. Все же, кто издевался над заключёнными, к слову, в конце книги получили справедливое наказание.
В обсуждениях этой книги в интернете я видел критику Прилепина за антисоветизм. Однако не в нём тут суть. Не было у автора цели опорочить советскую власть. Он лишь попытался в этой книге примирить русскую историю. Сделать маленький шажок к тому, чтобы начать сращивать разорванные позвонки русской исторической личности. Основное, что хотел показать автор в этой книге, очень метко выражено в короткой фразе, попавшейся мне на её страницах: "Потом будут говорить, что здесь был ад. А здесь была жизнь".
