Одна фотография
Вот такая забавная фотография из Иерусалима, которую я сделал как бы нечаянно:
В кадр попали случайные люди.
***
Мы вернулись в среду в половине девятого вечера.
Очень хорошо всё было, хотя это было не столько путешествие, сколько пребывание, sojourn.
Но кое-куда мы съездили и кое-что увидели.
Ездили в Акко (Акра, где замок тамплиеров), Кесарию и Иерусалим.
Четыре года мы с женой не видели моря. И какое же море! Перспектива, как на берегу океана. Нигде в средиземноморье я не видел ничего подобного.
И я даже слушал там музыку, чего обычно в путешествиях я не делаю. С компа в наушниках.
А именно, 15-ю симфонию Шостаковича (пражская запись М. Шостаковича), 4-ю Брукнера (Г. Тинтнер, ред. 1878-80 гг.), C-dur'ный квинтет Моцарта (К. 515, анс. П. Цуккермана) и его же последний квартет (в исп. Лейпцигского квартета).
Обе симфонии произвели не меня какое-то мистическое, магическое впечатление. Особенно начало брукнеровской - шелестящее тремоло струнных и возникающий из него, как из глубин заповедного леса, героически-охотничий клич валторны. А квинтет Моцарта стал слушать потому, что в ушах вдруг зазвучал его странный сумрачный Менуэт. Не танец, а сон.
Теперь надо привыкать к московской жизни...
В кадр попали случайные люди.
***
Мы вернулись в среду в половине девятого вечера.
Очень хорошо всё было, хотя это было не столько путешествие, сколько пребывание, sojourn.
Но кое-куда мы съездили и кое-что увидели.
Ездили в Акко (Акра, где замок тамплиеров), Кесарию и Иерусалим.
Четыре года мы с женой не видели моря. И какое же море! Перспектива, как на берегу океана. Нигде в средиземноморье я не видел ничего подобного.
И я даже слушал там музыку, чего обычно в путешествиях я не делаю. С компа в наушниках.
А именно, 15-ю симфонию Шостаковича (пражская запись М. Шостаковича), 4-ю Брукнера (Г. Тинтнер, ред. 1878-80 гг.), C-dur'ный квинтет Моцарта (К. 515, анс. П. Цуккермана) и его же последний квартет (в исп. Лейпцигского квартета).
Обе симфонии произвели не меня какое-то мистическое, магическое впечатление. Особенно начало брукнеровской - шелестящее тремоло струнных и возникающий из него, как из глубин заповедного леса, героически-охотничий клич валторны. А квинтет Моцарта стал слушать потому, что в ушах вдруг зазвучал его странный сумрачный Менуэт. Не танец, а сон.
Теперь надо привыкать к московской жизни...