Про музыку
Писать тут о музыке - дело дохлое (или полудохлое). Но всё же, если вдруг возникают какие-то сильные впечатления, то хочется что-то промычать.
Я говорил тут недавно о своем шопеновско-скрябинском "запое". И классики (мои любимые, венские) были в полном забросе.
Но вот слушая очередную запись шопеновского ноктюрна f-moll (op. 55,№1), я в завершающем его разделе (где триоли в правой руке) отчетливо услышал моцартовское Рондо a-moll (K. 511), завершение его среднего, мажорного, эпизода. Естественно стал слушать Рондо и о впечатлениях написал на блогспоте.
Меня совершенно обожгла невероятная загадочность этой, казалось бы, нехитрой пьесы Моцарта. И если моя гипотеза о связи с глюковской арией верна*, то можно в очередной раз поразиться тому, что делает Моцарт с чужим материалом, какой разворот приобретает наивная сицилиана Глюка, какие бездны разверзаются.
Процитирую Чичерина:
"...Рондо a-moll (К. 511), насыщенное и пресыщенное до боли, синтез сложности и простоты, где сложность скрыта внутри, с глубокой моцартовской проблематикой.
...
В зрелом периоде Моцарт пишет фантазию за фантазией - воочию видно, как он шаг за шагом создает совершенно новый стиль и сражается, так сказать, с звуковым материалом, и наконец получается c-moll Phantasie; колоссальный переворот совершен, великий новатор создал новый фортепианный стиль, который Бетховен будет развивать дальше. Но типичнее для Моцарта его a-moll Rondo (К. 511), о котором Paumgartner пишет, что в нем «благодаря отчетливо обозримой ясности формы, слушатель едва ли отдает себе отчет в массе примененной здесь непривычной гармонической и контрапунктической техники. Произведение совершенно свободно от явно выраженной проблематики; оно возникло не из целенаправленных размышлений, а всецело соткано (с величайшим мастерством и с таким углублением синтеза, которое едва ли можно себе представить) из первичного творческого импульса, рожденного внезапной идеей" (С. 51-52, 178).
И еще, в связи с романтиками:
"Томление от избытка страсти, и легкие порхающие звуки фонтана, космизм прекрасной ночи, и скорбь в основе - «жалоба вечная», «рыданье протяжное»,- сливающиеся с упоительным оргиазмом - о Моцарт, Моцарт! В последних квартетах и квинтетах, трио, скрипичных сонатах эти именно элементы. У Бетховена нет такой чувственности; романтики - поверхностнее, импрессионисты - мельче. Я, конечно, не подкладываю Моцарту программы, это был бы совершенно ложный путь; я сопоставляю переживания... Глубочайшее... сложнейшее... легчайшее... волшебнейшее... " (с. 99).
(Страницы указаны по 5-му изданию, Л., "Музыка", 1987; курсив мой.)
Играя в молодости Рондо a-moll, я испытывал подобные чувства и читал про себя:
Кончен пир, умолкли хоры
etc.
***
За Рондо последовали и другие клавирные пьесы (в исп. Р. Браутигама): Вариации К. 455, Сюита К. 399, Фантазия и фуга До мажор (К. 394), Жига Соль мажор (К. 574) и Adagio h-moll (K. 540).
Кстати - Жига. Да это же 15-я фуга Шостаковича из op. 87! Шучу, конечно. Но, как ни смешно это сравнение, из него понятно, что упомянутая фуга Шостаковича, одна из лучших в цикле, несмотря на весь свой авангардизм, имеет ясные классические и барочные корни.
___________________________
* Это не гипотеза, а факт. См. в комментах ссылку на Аберта.
Я говорил тут недавно о своем шопеновско-скрябинском "запое". И классики (мои любимые, венские) были в полном забросе.
Но вот слушая очередную запись шопеновского ноктюрна f-moll (op. 55,№1), я в завершающем его разделе (где триоли в правой руке) отчетливо услышал моцартовское Рондо a-moll (K. 511), завершение его среднего, мажорного, эпизода. Естественно стал слушать Рондо и о впечатлениях написал на блогспоте.
Меня совершенно обожгла невероятная загадочность этой, казалось бы, нехитрой пьесы Моцарта. И если моя гипотеза о связи с глюковской арией верна*, то можно в очередной раз поразиться тому, что делает Моцарт с чужим материалом, какой разворот приобретает наивная сицилиана Глюка, какие бездны разверзаются.
Процитирую Чичерина:
"...Рондо a-moll (К. 511), насыщенное и пресыщенное до боли, синтез сложности и простоты, где сложность скрыта внутри, с глубокой моцартовской проблематикой.
...
В зрелом периоде Моцарт пишет фантазию за фантазией - воочию видно, как он шаг за шагом создает совершенно новый стиль и сражается, так сказать, с звуковым материалом, и наконец получается c-moll Phantasie; колоссальный переворот совершен, великий новатор создал новый фортепианный стиль, который Бетховен будет развивать дальше. Но типичнее для Моцарта его a-moll Rondo (К. 511), о котором Paumgartner пишет, что в нем «благодаря отчетливо обозримой ясности формы, слушатель едва ли отдает себе отчет в массе примененной здесь непривычной гармонической и контрапунктической техники. Произведение совершенно свободно от явно выраженной проблематики; оно возникло не из целенаправленных размышлений, а всецело соткано (с величайшим мастерством и с таким углублением синтеза, которое едва ли можно себе представить) из первичного творческого импульса, рожденного внезапной идеей" (С. 51-52, 178).
И еще, в связи с романтиками:
"Томление от избытка страсти, и легкие порхающие звуки фонтана, космизм прекрасной ночи, и скорбь в основе - «жалоба вечная», «рыданье протяжное»,- сливающиеся с упоительным оргиазмом - о Моцарт, Моцарт! В последних квартетах и квинтетах, трио, скрипичных сонатах эти именно элементы. У Бетховена нет такой чувственности; романтики - поверхностнее, импрессионисты - мельче. Я, конечно, не подкладываю Моцарту программы, это был бы совершенно ложный путь; я сопоставляю переживания... Глубочайшее... сложнейшее... легчайшее... волшебнейшее... " (с. 99).
(Страницы указаны по 5-му изданию, Л., "Музыка", 1987; курсив мой.)
Играя в молодости Рондо a-moll, я испытывал подобные чувства и читал про себя:
Кончен пир, умолкли хоры
etc.
***
За Рондо последовали и другие клавирные пьесы (в исп. Р. Браутигама): Вариации К. 455, Сюита К. 399, Фантазия и фуга До мажор (К. 394), Жига Соль мажор (К. 574) и Adagio h-moll (K. 540).
Кстати - Жига. Да это же 15-я фуга Шостаковича из op. 87! Шучу, конечно. Но, как ни смешно это сравнение, из него понятно, что упомянутая фуга Шостаковича, одна из лучших в цикле, несмотря на весь свой авангардизм, имеет ясные классические и барочные корни.
___________________________
* Это не гипотеза, а факт. См. в комментах ссылку на Аберта.