Чайковский - "Евгений Онегин": три версии
Видимо, это эхо пушкинско-пастернаковских дней.
За последние две недели мы с женой прослушали полностью три исполнения оперы:
1) Под упр. Дж. Левайна с Дрезденской штатскапеллой и хором лейпцигского радио, где поют М. Френи (Татьяна), Т. Аллен (Онегин), Н. Шикофф (Ленский) и П. Бурчуладзе (Гремин). Запись 1988 г., на русском языке.
Эта запись отмечена совершенно великолепным и тонким звучанием оркестра, да и вокал совсем неплох. Правда, Шикофф несколько "вердизирует" (и даже "пуччинизирует") Чайковского, а Бурчуладзе знаменитую арию генерала поет, как из бочки.
2) Под упр. Б. Хайкина с оркестром и хором Большого театра с участием Г. Вишневской, Е. Белова, С. Лемешева и И. Петрова. Запись 1955 г.
Ну, это канон и эталон. Остается пожалеть о неважной фонограмме.
3) Под упр. Л. фон Матачича с хором и оркестром Венской оперы, живая запись 1961 г. Поют: С. Юринач (Татьяна), Д. Фишер-Дискау (Онегин), А. Дермота (Ленский) и В. Креппель (Гремин). На немецком языке. Можно прослушать с classic-online.
Вот это исполнение было для нас настоящим открытием, несмотря на многочисленные купюры, сделанные в основном аккуратно (но и иногда и грубо). Фонограмма в части оркестра весьма неважная, хуже даже нашей записи 1955 г. Но ансамбли все исполнены с удивительной четкостью, такой, что я никогда и ни в одной записи не слышал. Все исполнители главных ролей превосходны, особенно Юринач и Дермота, а ДФД иной раз несколько пережимает, хотя придает партии значительно больший масштаб, чем певцы, которых я слушал до сих пор. И дирижер дает услышать некоторые детали, которые обычно глотают. Даже при плохой фонограмме можно расслышать.
***
В молодости меня, по великолепному mot Г. Нейгауза, несколько "снобило" от "Евгения Онегина" Чайковского. У меня были две главные претензии: 1) во что превратили П.И. и либреттист Шиловский гениальную строфу "Любви все возрасты покорны..", достойную Данте! Во вполне банальную арию баса с пошловатым текстом (хотя и с частью пушкинских стихов); 2) из высокой и печальной иронии, которой завершается пушкинский роман, композитор сделал вампучный, в духе итало-французских затасканных оперных финалов, мелодраматический конец: "Позор! Тоска! О, жалкий жребий мой!".
Но это предубеждение было, как я потом понял, ознакомившись с клавиром оперы и лучше вникнув в саму музыку, основано на элементарном незнании музыки как таковой. Это произведение высокого симфонизма (что лучше всего слышно как раз у Левайна). Все пронизано единством интонации, тем нетривиальным монотематизмом, который замечаешь далеко не сразу. Кстати, не вредно будет перечитать анализ Б. Асафьева.
Надо заметить, что "контраст между видимостью текста и сущностью музыки" (по определению Чичерина, примененному к операм Моцарта) в операх Чайковского я осознал еще в молодости.
В частности, есть такая запись в дневнике (от 8 ноября 1978 г.):
В операх Чайковского (по крайней мере, в "Евгении Онегине" и "Пиковой даме") музыка издевается над текстом, ставит под сомнение эту добропорядочную мелодраму. Прием, подобный тому, что применил Моцарт в "Cosi fan tutte". Сознательно или наивно действовал Чайковский?
Я думаю, что он не мог не понимать разрушительных, бесчеловечных сторон музыки и хотел обуздать эту силу. Сентиментальный, но теплый и человечный, текст маскирует свободную и ничуть не сентиментальную симфонию. Но симфония все-таки расшатывает мелодраму.
Несмотря на явный "леверкюновский" душок этой записи, я и сейчас думаю также, хотя концовка оперы до сих пор несколько меня разочаровывает. Возможно, Чайковский тут как бы уступил оперным штампам, побоявшись(?) завершить все катастрофой, как в "Пиковой даме" (4 и 6 картины) или в Шестой симфонии. Зато момент убийства Ленского сделан столь трагически сильно, что сразу вспоминаешь аккорд-удар в начале разработки 1-й части Шестой симфонии. И это лучше всего передано в венском спектакле.
Итак, Чайковский использовал (сознательно или наивно, не так уж важно) прием проблематического контраста (по Чичерину) между музыкой и текстом, как и Моцарт, но только Моцарт сложную музыку соединял с буффонадой, а Чайковский с мелодрамой.
Могу привести еще одну свою старую заметку по теме:
Воццек» Берга. Математически рассчитанный абсурд. “Though it’s a madness there is a method in it”. Как «Замок», «Улисс». Вариант метода проблематического контраста: наложение на строгую симфоническую форму («нечеловеческая точность»)
1) буффонады, comedia dell’arte ( Моцарт),
2) мелодрамы, сусальной бульварной литературщины (Чайковский),
3) театра абсурда («Воццек»).
У Вагнера нет контраста - слово вырастает из музыки.
6 июля 1994 г.
Ну и довольно, сыт я. Quod scripsi, scripsi.
За последние две недели мы с женой прослушали полностью три исполнения оперы:
1) Под упр. Дж. Левайна с Дрезденской штатскапеллой и хором лейпцигского радио, где поют М. Френи (Татьяна), Т. Аллен (Онегин), Н. Шикофф (Ленский) и П. Бурчуладзе (Гремин). Запись 1988 г., на русском языке.
Эта запись отмечена совершенно великолепным и тонким звучанием оркестра, да и вокал совсем неплох. Правда, Шикофф несколько "вердизирует" (и даже "пуччинизирует") Чайковского, а Бурчуладзе знаменитую арию генерала поет, как из бочки.
2) Под упр. Б. Хайкина с оркестром и хором Большого театра с участием Г. Вишневской, Е. Белова, С. Лемешева и И. Петрова. Запись 1955 г.
Ну, это канон и эталон. Остается пожалеть о неважной фонограмме.
3) Под упр. Л. фон Матачича с хором и оркестром Венской оперы, живая запись 1961 г. Поют: С. Юринач (Татьяна), Д. Фишер-Дискау (Онегин), А. Дермота (Ленский) и В. Креппель (Гремин). На немецком языке. Можно прослушать с classic-online.
Вот это исполнение было для нас настоящим открытием, несмотря на многочисленные купюры, сделанные в основном аккуратно (но и иногда и грубо). Фонограмма в части оркестра весьма неважная, хуже даже нашей записи 1955 г. Но ансамбли все исполнены с удивительной четкостью, такой, что я никогда и ни в одной записи не слышал. Все исполнители главных ролей превосходны, особенно Юринач и Дермота, а ДФД иной раз несколько пережимает, хотя придает партии значительно больший масштаб, чем певцы, которых я слушал до сих пор. И дирижер дает услышать некоторые детали, которые обычно глотают. Даже при плохой фонограмме можно расслышать.
***
В молодости меня, по великолепному mot Г. Нейгауза, несколько "снобило" от "Евгения Онегина" Чайковского. У меня были две главные претензии: 1) во что превратили П.И. и либреттист Шиловский гениальную строфу "Любви все возрасты покорны..", достойную Данте! Во вполне банальную арию баса с пошловатым текстом (хотя и с частью пушкинских стихов); 2) из высокой и печальной иронии, которой завершается пушкинский роман, композитор сделал вампучный, в духе итало-французских затасканных оперных финалов, мелодраматический конец: "Позор! Тоска! О, жалкий жребий мой!".
Но это предубеждение было, как я потом понял, ознакомившись с клавиром оперы и лучше вникнув в саму музыку, основано на элементарном незнании музыки как таковой. Это произведение высокого симфонизма (что лучше всего слышно как раз у Левайна). Все пронизано единством интонации, тем нетривиальным монотематизмом, который замечаешь далеко не сразу. Кстати, не вредно будет перечитать анализ Б. Асафьева.
Надо заметить, что "контраст между видимостью текста и сущностью музыки" (по определению Чичерина, примененному к операм Моцарта) в операх Чайковского я осознал еще в молодости.
В частности, есть такая запись в дневнике (от 8 ноября 1978 г.):
В операх Чайковского (по крайней мере, в "Евгении Онегине" и "Пиковой даме") музыка издевается над текстом, ставит под сомнение эту добропорядочную мелодраму. Прием, подобный тому, что применил Моцарт в "Cosi fan tutte". Сознательно или наивно действовал Чайковский?
Я думаю, что он не мог не понимать разрушительных, бесчеловечных сторон музыки и хотел обуздать эту силу. Сентиментальный, но теплый и человечный, текст маскирует свободную и ничуть не сентиментальную симфонию. Но симфония все-таки расшатывает мелодраму.
Несмотря на явный "леверкюновский" душок этой записи, я и сейчас думаю также, хотя концовка оперы до сих пор несколько меня разочаровывает. Возможно, Чайковский тут как бы уступил оперным штампам, побоявшись(?) завершить все катастрофой, как в "Пиковой даме" (4 и 6 картины) или в Шестой симфонии. Зато момент убийства Ленского сделан столь трагически сильно, что сразу вспоминаешь аккорд-удар в начале разработки 1-й части Шестой симфонии. И это лучше всего передано в венском спектакле.
Итак, Чайковский использовал (сознательно или наивно, не так уж важно) прием проблематического контраста (по Чичерину) между музыкой и текстом, как и Моцарт, но только Моцарт сложную музыку соединял с буффонадой, а Чайковский с мелодрамой.
Могу привести еще одну свою старую заметку по теме:
Воццек» Берга. Математически рассчитанный абсурд. “Though it’s a madness there is a method in it”. Как «Замок», «Улисс». Вариант метода проблематического контраста: наложение на строгую симфоническую форму («нечеловеческая точность»)
1) буффонады, comedia dell’arte ( Моцарт),
2) мелодрамы, сусальной бульварной литературщины (Чайковский),
3) театра абсурда («Воццек»).
У Вагнера нет контраста - слово вырастает из музыки.
6 июля 1994 г.
Ну и довольно, сыт я. Quod scripsi, scripsi.