Ностальгия?
Мы уезжали из Милана поздно вечером 7 августа. И когда мы бродили по городу, собираясь уже ехать на вокзал, меня вдруг охватила странная и сильная тоска. Вокруг огромный, чудесный, чужой город с грандиозным Собором (у которого вечером тусовалась непотребная тинэйджерская шпана, оскорбляя одним своим присутствием это великое чудо искусства), где никто меня не ждет, откуда не хочется уезжать и нельзя не уехать, и неизвестно, удастся ли сюда вернуться... Острейшее, горькое чувство бездомности. "Мы не туда попали, мы чужие".
А потом я увидел ночью не то сон, не то воспоминание о лете 1960 года, лете безумно жарком, когда мы жили на даче на берегу Клязьминского водохранилища. Так ясно, как наяву в очевидности, а не в памяти или во сне, увидел я дом в низинке, на самом берегу. Прямо, как в "Зеркале" Тарковского, ей-богу. И почему я вдруг забредил этим деревенским домом в Италии?
На обратном пути из Милана в интерсити "Милан - Вентимилья" мы оказались в одном купе с многочисленным семейством: муж, жена и трое детей (две девочки и мальчик). Точнее, в купе (6-местном) была мать и дети, в середине купе стояли два огромных чемодана, и мы с трудом могли протиснуться к своим креслам. Женщина, как бы извиняясь перед нами, сказала по-французски, что сейчас придет ее муж и уберет чемоданы. Действительно, через некоторое время появился огромный, с волосатым толстым брюхом, мужик и взгромоздил чемоданы на багажные полки. Между собой эти люди разговаривали на каком-то непонятном (не на итальянском и не на французском) языке. Я, уподобившись Деспине, не могущей никак понять национальную принадлежность новых ухажеров своих хозяек, подумал, уж не турки ли они. Нет, они оказались албанцами! (Опять привет от Вольфи и аббата да Понте.) То знаками, то по-французски (какие-то слова и обороты я знаю), то по-итальянски мы объяснились (английского они не понимали никак, ни слова). Оказалось, что едут в Ниццу, куда прибудут под утро, а сами живут в Скоде (или Шкодере?). Смотря на мать семейства, уже не очень молодую и погрузневшую женщину, я вспомнил почему-то картину нашего Александра Иванова "Девочка албанка в дверях".
Поезд задержали на 10 минут ("Treno e ritardo a deci minuti", - прошло объявление), потом поехали и почти всю дорогу как-то пытались говорить со своими соседями, которые к тому же все время стремились поменяться местами со своим другим (кроме нас) соседом, чтобы всем ехать вместе. Но обмен не получился, несмотря на помощь кондуктора, удивительно (до комичности) похожего на... Но не будем уточнять. "У графа В. был музыкальный вечер".
Женщина пыталась (с помощью жестов) спросить, не жарко ли сейчас в Москве (узнав, откуда мы кам фром). Мы никак не могли понять, что она хочет сказать, но потом до нас дошло.
Готовясь к выходу на своей остановке, мы, к счастью, оказались в тамбуре вместе с одной местной жительницей, которая объяснила нам и показала действием, как надо аккуратно отворять дверь вагона, чтобы не остаться в поезде и не кричать потом, уподобляясь известному киноперсонажу, "Остановите поезд!".
Когда я хотел помочь ей при выходе из вагона, она вежливо и решительно отстранила мою руку, сказав "Grazie!". Более того, она подхватила необъятный баул какого-то негра, тоже вышедшего на нашей станции, на лестнице подземного перехода, за каковую поддержку он был ей очень благодарен.
В отеле оказались уже после полуночи. Ночной портье Анджело дал нам ключ и с милой улыбкой пожелал доброй ночи.
А потом я увидел ночью не то сон, не то воспоминание о лете 1960 года, лете безумно жарком, когда мы жили на даче на берегу Клязьминского водохранилища. Так ясно, как наяву в очевидности, а не в памяти или во сне, увидел я дом в низинке, на самом берегу. Прямо, как в "Зеркале" Тарковского, ей-богу. И почему я вдруг забредил этим деревенским домом в Италии?
На обратном пути из Милана в интерсити "Милан - Вентимилья" мы оказались в одном купе с многочисленным семейством: муж, жена и трое детей (две девочки и мальчик). Точнее, в купе (6-местном) была мать и дети, в середине купе стояли два огромных чемодана, и мы с трудом могли протиснуться к своим креслам. Женщина, как бы извиняясь перед нами, сказала по-французски, что сейчас придет ее муж и уберет чемоданы. Действительно, через некоторое время появился огромный, с волосатым толстым брюхом, мужик и взгромоздил чемоданы на багажные полки. Между собой эти люди разговаривали на каком-то непонятном (не на итальянском и не на французском) языке. Я, уподобившись Деспине, не могущей никак понять национальную принадлежность новых ухажеров своих хозяек, подумал, уж не турки ли они. Нет, они оказались албанцами! (Опять привет от Вольфи и аббата да Понте.) То знаками, то по-французски (какие-то слова и обороты я знаю), то по-итальянски мы объяснились (английского они не понимали никак, ни слова). Оказалось, что едут в Ниццу, куда прибудут под утро, а сами живут в Скоде (или Шкодере?). Смотря на мать семейства, уже не очень молодую и погрузневшую женщину, я вспомнил почему-то картину нашего Александра Иванова "Девочка албанка в дверях".
Поезд задержали на 10 минут ("Treno e ritardo a deci minuti", - прошло объявление), потом поехали и почти всю дорогу как-то пытались говорить со своими соседями, которые к тому же все время стремились поменяться местами со своим другим (кроме нас) соседом, чтобы всем ехать вместе. Но обмен не получился, несмотря на помощь кондуктора, удивительно (до комичности) похожего на... Но не будем уточнять. "У графа В. был музыкальный вечер".
Женщина пыталась (с помощью жестов) спросить, не жарко ли сейчас в Москве (узнав, откуда мы кам фром). Мы никак не могли понять, что она хочет сказать, но потом до нас дошло.
Готовясь к выходу на своей остановке, мы, к счастью, оказались в тамбуре вместе с одной местной жительницей, которая объяснила нам и показала действием, как надо аккуратно отворять дверь вагона, чтобы не остаться в поезде и не кричать потом, уподобляясь известному киноперсонажу, "Остановите поезд!".
Когда я хотел помочь ей при выходе из вагона, она вежливо и решительно отстранила мою руку, сказав "Grazie!". Более того, она подхватила необъятный баул какого-то негра, тоже вышедшего на нашей станции, на лестнице подземного перехода, за каковую поддержку он был ей очень благодарен.
В отеле оказались уже после полуночи. Ночной портье Анджело дал нам ключ и с милой улыбкой пожелал доброй ночи.
