погода дрянь, дрянное пиво, а счастье подлинное, чо
выпьет меня до донышка, проглотит и не подавится - думала я, прижимая к себе сумку, напуганная "то Запад, а то бандитская Москва".
Москва ухмыльнулась и втянула когти, стала гладить меня кошачьей лапкой по лицу.
я была чужая на этот раз, но очень хотелось обнять Собор Василия Блаженного, прижаться.
моё ударило меня в Успенском соборе Троице-Сергиевой Лавры, золотым посветом лилось с семисотлетнего иконостаса, резонансом расходилось по телу от басовых нот знакомых по записи распевов.
ты меня звала, а мне в твоём голосе слышался хруст собственных костей на твоих зубах.
"т-34" на капоте, и кто-то камень положил в мою протянутую руку.
но мне с тобой так тепло, что извечное Москва-Варшава кажется перекладиной креста.
не ешь меня, милый Мордор, если я тебе ещё пригожусь.
Москва ухмыльнулась и втянула когти, стала гладить меня кошачьей лапкой по лицу.
я была чужая на этот раз, но очень хотелось обнять Собор Василия Блаженного, прижаться.
моё ударило меня в Успенском соборе Троице-Сергиевой Лавры, золотым посветом лилось с семисотлетнего иконостаса, резонансом расходилось по телу от басовых нот знакомых по записи распевов.
ты меня звала, а мне в твоём голосе слышался хруст собственных костей на твоих зубах.
"т-34" на капоте, и кто-то камень положил в мою протянутую руку.
но мне с тобой так тепло, что извечное Москва-Варшава кажется перекладиной креста.
не ешь меня, милый Мордор, если я тебе ещё пригожусь.