Сегодня поэт Игорь Шкляревский отмечает 75-летие
Ночной пиар
Игорь Иванович Шкляревский родился 25 июня 1938 (Белыничи, Могилёвская область, Белорусская ССР) в семье учителей. Учился в Могилёвском педагогическом институте, работал в республиканской детской газете «Зорка», затем окончил (1965) Литературный институт им. А. М. Горького.
Ещё во время учёбы (1962) выпустил в Минске свой первый сборник стихов «Я иду!». Ранее издание подготовленного к печати сборника было остановлено, набор рассыпан, поскольку книга была объявлена «идейно порочной». В итоге сборник вышел с купюрами.
Уже в 1964 году в Минске вышел второй сборник Шкляревского «Лодка», и, как предыдущая книга, он получил хорошие отзывы. Талант поэта отметил Борис Слуцкий, посвятивший выходу сборника статью «Лодка, плывущая далеко».
В 1980-1986 Шкляревский выполнил перевод «Слова о полку Игореве», высоко оценённый крупнейшим специалистом по древнерусской литературе Дмитрием Лихачёвым.
В 1986 тяжело переживал Чернобыльскую катастрофу, произошедшую в области, где он родился. На полученную (1987) за очередную книгу Государственную премию высаживал в Белоруссии леса. По сей день там можно увидеть таблички с надписью «Лес поэта Игоря Шкляревского».
* * *
Канавы надо было вырыть летом.
Никто не позаботился об этом.
Как луч звезды, печально соскользнувший
с тупого лба конторского чинуши,
мой лом со льда соскальзывает звонко!
Ревет, чадит машина-пятитонка.
И вот я землю мерзлую долбаю.
Работаю! Тружусь! Не унываю!
Замерзли руки - дую, согреваю.
Ногою дверь в контору открываю.
Контора - необструганные доски.
Примерзшие плевки и папироски.
Нарядчик выйдет. «Выкопал! Катора?»
Скрипит земля! Работает контора!
А ну их к черту! Я ведь не об этом.
Канавы надо было вырыть летом.
* * *
Когда делили Землю племена,
достались нам печальные равнины,
достались реки, темные от глины,
и от мороза страшная луна.
А на душе то холодно, то гадко,
и с ненавистью мы в себя глядим.
Не жаль, что нас не обласкал Гольфстрим,
но древний Рим периода упадка,
о, этот древний Рим...
* * *
Два облака белых плывут по лазури.
Стоит ослепительный зной.
Ну вот мы и встретились после разлуки,
Невечной разлуки земной…
Над жизнью, в которой мы прочно забыты,
Над синим холодным Днепром,
Над кладбищем, где мы не рядом зарыты,
Сегодня мы рядом плывем.
Два облака белых.. Одно розовеет,
Над миром приветствуя день.
Другое опять отдалиться не смеет,
Лежит на нем первого тень.
Нам встретится дым! И о юности милой
Ты вспомнишь и нежно взгрустнешь.
Я ливень пролью над твоею могилой…
А ты над моей не прольешь.
Ты первой иссякнешь в пылающем небе,
Рванусь за тобою, звеня!
Но в клевере, в глине, в полыни и в хлебе
Ты разве дождешься меня?
Два облака белых плывут по лазури.
Стоит ослепительный зной.
А может, и не было вовсе разлуки,
Невечной разлуки земной?
Игорь Иванович Шкляревский родился 25 июня 1938 (Белыничи, Могилёвская область, Белорусская ССР) в семье учителей. Учился в Могилёвском педагогическом институте, работал в республиканской детской газете «Зорка», затем окончил (1965) Литературный институт им. А. М. Горького.
Ещё во время учёбы (1962) выпустил в Минске свой первый сборник стихов «Я иду!». Ранее издание подготовленного к печати сборника было остановлено, набор рассыпан, поскольку книга была объявлена «идейно порочной». В итоге сборник вышел с купюрами.
Уже в 1964 году в Минске вышел второй сборник Шкляревского «Лодка», и, как предыдущая книга, он получил хорошие отзывы. Талант поэта отметил Борис Слуцкий, посвятивший выходу сборника статью «Лодка, плывущая далеко».
В 1980-1986 Шкляревский выполнил перевод «Слова о полку Игореве», высоко оценённый крупнейшим специалистом по древнерусской литературе Дмитрием Лихачёвым.
В 1986 тяжело переживал Чернобыльскую катастрофу, произошедшую в области, где он родился. На полученную (1987) за очередную книгу Государственную премию высаживал в Белоруссии леса. По сей день там можно увидеть таблички с надписью «Лес поэта Игоря Шкляревского».
* * *
Канавы надо было вырыть летом.
Никто не позаботился об этом.
Как луч звезды, печально соскользнувший
с тупого лба конторского чинуши,
мой лом со льда соскальзывает звонко!
Ревет, чадит машина-пятитонка.
И вот я землю мерзлую долбаю.
Работаю! Тружусь! Не унываю!
Замерзли руки - дую, согреваю.
Ногою дверь в контору открываю.
Контора - необструганные доски.
Примерзшие плевки и папироски.
Нарядчик выйдет. «Выкопал! Катора?»
Скрипит земля! Работает контора!
А ну их к черту! Я ведь не об этом.
Канавы надо было вырыть летом.
* * *
Когда делили Землю племена,
достались нам печальные равнины,
достались реки, темные от глины,
и от мороза страшная луна.
А на душе то холодно, то гадко,
и с ненавистью мы в себя глядим.
Не жаль, что нас не обласкал Гольфстрим,
но древний Рим периода упадка,
о, этот древний Рим...
* * *
Два облака белых плывут по лазури.
Стоит ослепительный зной.
Ну вот мы и встретились после разлуки,
Невечной разлуки земной…
Над жизнью, в которой мы прочно забыты,
Над синим холодным Днепром,
Над кладбищем, где мы не рядом зарыты,
Сегодня мы рядом плывем.
Два облака белых.. Одно розовеет,
Над миром приветствуя день.
Другое опять отдалиться не смеет,
Лежит на нем первого тень.
Нам встретится дым! И о юности милой
Ты вспомнишь и нежно взгрустнешь.
Я ливень пролью над твоею могилой…
А ты над моей не прольешь.
Ты первой иссякнешь в пылающем небе,
Рванусь за тобою, звеня!
Но в клевере, в глине, в полыни и в хлебе
Ты разве дождешься меня?
Два облака белых плывут по лазури.
Стоит ослепительный зной.
А может, и не было вовсе разлуки,
Невечной разлуки земной?