СЕКРЕТНОЕ ЧТЕНИЕ или кое-что из тайн переписки 1919 г. (2) ПИСЬМА ИЗ РККА
Продолжаю выкладывать выписки из писем, сделанные в 1919 г. советскими военными цензорами. Начало см. здесь. .
«Наш батальон весь состоит из колчаковских перебежчиков, которые сдались в плен советским войскам» (1-й запасной пехотный коммунистический батальон, 21 июня 1919 г.).
«Каждый день белые офицеры перебегают к нам, потому что у них нет хлеба. Белые дают только 1 фунт, а нам 2 фунта; вот они и бегут на нашу сторону» (Химическая команда 11-го полка, 13 июня 1919 г.).
«Я попал при отступлении в плен, хотели через 3 дня расстрелять; у белых очень многого чего недостает, ходят рваные, разутые и голодные, а у нас 1и 1/2 фунта хлеба, а там только 1/2 фунта, а сахару нет» (Партизанский отряд 31-го полка, 23 июня 1919 г.).
«Нам живется много раз лучше, чем белым: там выдают один фунт хлеба, а то и того нет, ходят чуть ли не босиком в своих рваных пиджаках, и как только попадется к ним наш красноармеец, то как собаки кинутся, кто из мешка все вытряхает, кто деньги в кармане шарит, а кто обмундирование отнимает» (Команда связи 11-го полка, 13 июня 1919 г.).
«Ходим к неприятелю на братание, а они к нам. Они дают нам белого хлеба, а мы им табаку. Они зовут к себе, обещая по 3 фунта белого хлеба, а мы говорим: «Иди к нам, у нас табаку много, покурим» (154-й стрелковый полк, август 1919 г.).
«Дисциплина очень строгая, какая и должна быть в Красной Армии, так есть такие между красноармейцами, которые, придя в деревню, тащат что попало. Теперь этого нет» (Химическая команда 11-го полка, 23 июня 1919 г.).
«Такую жизнь нельзя назвать жизнью: кочевание с одного места на другое, с одной казармы в другую. Удивительно, что теперешняя власть считает человека за животное. Ни постели, ни матрасов, ни одеяла, ни подушек, ни простыни, ничего нет в цейхгаузе, и поэтому не выдают солдатам. Командный состав нашей роты - это люди, которые стремятся к карьере, иначе говоря карьеристы» (Рота необученных Ударного коммунистического батальона, 25 июня 1919 г.).
«После долгого ожидания обуви ротный стал давать тем, которые ему близки и холуи, которых теперь не полагается иметь, а те, которые далеко от него, пусть обождут до следующего получения. Лошадь, какая попадет приблудная, отойдет в другое место, продают, а деньги в карман» (2-я рота 55-го стрелкового полка, 17 июня 1919 г.).
«Крестьяне на нас смотрят с презрением. От Пскова пришлось отступить благодаря изменникам» (3-й артиллерийский дивизион 5-й батареи 10-й стрелковой дивизии, 1 августа 1919 г.).
«Под Борисовом дела наши плохи. Войск очень мало, а белых много. Наступают целыми пьяными ротами и гонят наших» (Неизвестная часть, Борисов, 14 августа 1919 г.).
«Я нахожусь в окопах на передней линии, жизнь очень тяжелая, плохая и опасная и мало пищи, хлеба дают1фунт; 5 июня 6-я рота нашего полка ходила в наступление. В роте были расстреляны ротный командир Шубинов и 18 человек красноармейцев за то, что они отступили» (2-й взвод 1-й роты 6-го стрелкового полка, 17 июня 1919 г.).
«Живется очень скверно. Отступали от самой Риги до усадьбы Степнозол, в 11 верстах от мест[ечка] Прело Витебской губернии, в 60 верс[тах] от Режицы. Пища у нас скверная. Хлеба дают по 1 фунту с соломой пополам. Обед варят один раз в день, и поэтому приходится грабить окружающих жителей. Жду я той минуты, когда снова избавлюсь от фронта. Я бы давно удрал из полка, оттого что у нас такие беспорядки, что нет ни малейшего желания служить» (24-й стрелковый полк 2-й латышской бригады, 26 июня 1919 г.).
«Настроение у красноармейцев очень скверное. Только и слышно, что нужно бросить фронт и идти домой. А почему у них такое настроение, оттого что сейчас выдают 1 фунт хлеба да и тот наполовину с соломой. Обедаем один раз в день. Живется очень плохо, я жду не дождусь, когда кончится эта бойня» (24-й стрелковый полк 2-й латышской бригады, 26 июня 1919 г.).
«Везли нас не заперши. Много ушло домой. Выступал оратор, во время речи молодые солдаты кричали, чтобы дать два фунта или полтора хлеба, и мы пойдем на позиции и разобьем Колчака в два счета» (Новгородский распределительный пункт, 30 июня 1919 г.).
«Пища плохая, положение на фронте очень скверное. Красноармейцы] переходят к белым» (35-й стрелковый полк, 17 августа 1919 г.).
«Так все голодаем. Не знаю: будем живы или нет. У солдат настроение одно, как бы бежать домой» (2-й взвод 1-й роты 2-го инженерного запасного батальона, 2 июня 1919 г.).
«Пришлите мне скорей телеграмму: приезжай скорей домой, два брата умерло, отец при смерти, все пропадает» (Хозяйственная команда 152-го стрелкового полка, июнь 1919 г.).
«С 17 июня я стал защитником русской революции, от которой стараюсь удрать куда-нибудь подальше, вроде зеленой армии» (2-я рота 3-го стрелкового запасного батальона, 20 июня 1919 г.).
«Было в Гомеле восстание дезертиров. Никто не шел на войну. Но их много расстреляли, 30 человек, а которых в тюрьму посажали. При наших глазах и расстреливали. Мы были отправлены на позицию, но нас вернули с дороги опять на старое место» (Выборгские казармы, Новгород, 30 июня 1919 г.).
«По дороге на Коростень мы перебили всех евреев, за дорогу около 500 человек. В Жлобине убили комиссара ЧК и всех обезоружили. В Бобруйске нас никак не могли обезоружить, потому что мы к себе присоединили дивизион и свою батарею навели на город. Видят, что ничего не сделают с нами, и распустили больше половины полка в отпуск. Сейчас нас отправили на фронт в Вильно» (1-я судоохранная рота, Могилев, 15 августа 1919 г.).
Материалы военной цензуры периода ГВ впервые опубликованы И.Давидян и В.Козловым.