Экклесиология Песни Песней.
Дополнение к очерку: О чем поет библейская «Песнь Песней»? // Церковь и Время. 71. С. 83-102. [ https://mospat.ru/church-and-time/nr71 ].
Рассмотрев «осевые» понятия ПП, я хотел бы обратить внимание на экклесиологическое значение тех «игр» жениха и невесты, которыми священный автор описывает взаимоотношение Израиля / Церкви и Мессии. Выше я уже обратил внимание, что их отношения описываются в категориях созерцания: они восторгаются друг другом, описывают даже «прелести» друг друга (но - не опускаются «ниже пупка»), но они все еще «не познают» друг друга. В ряде случаев мы видим напряженную «эротическую игру», которая вот-вот должна логически завершиться «общим ложем», но ложа этого нет! Когда уже «вот-вот», вдруг связь словно рвется и они оказываются вдали друг от друга, и снова - волна поиска, тоски; снова встреча, снова «предвкушение объятий», и …опять словно некая волна можно разбрасывает их в разные стороны, и они теряют друг друга.
Что это значит? Что хотел передать священный автор этой «эротической игрой»? - По моему твердому убеждению это имеет прямое отношение к характеру взаимоотношений Христа и Церкви. Хотя последняя названа «Невестой» и даже «Телом» Иешуа ха Ноцри, Машиаха Господнего, все же между ними есть серьезное различие. Богочеловеческое единство во Христе достигло в Пасхальном Таинстве полноты, совершенства, гармонии, абсолютной завершенности (см.: Евр. 5:7-10). Поэтому Христос, по справедливому заверению нашего доктринального документа, есть «совершенный Богочеловек», так как в Нем богочеловеческое единство достигло не только максимальной «полноты» в объеме, но именно абсолютной гармонии и нерасторжимости с отсутствием «конфликтов» как внутренних, так и внешних. В отличие от Иисуса Христа, «Церковь еще не есть совершенное Богочеловечество, ибо на земле она воинствует с грехом, и ее человечество, хотя внутренне и соединено с Божеством, далеко не во всем Его выражает и Ему соответствует» [Основы социальной концепции РПЦ, 1:2]. А потому между ними присутствует напряженность и нет еще полного «слияния». Это то, что евхаристическое богословие ХХ века называет «напряженностью Парусии» и диалектикой «уже да» и «ещё нет». Причем, не так, что сначала мы идем от «еще нет» к вкушению «уже да», но именно в обратной последовательности: Сначала мы постигаем Христа и опытно вкушаем причастность, обозначаемую формулой «уже да». Христос реально посреди нас. Но это Его присутствие лишь подчеркивает головокружительную дистанцию между Ним и нами. Каждая Евхаристия позволяет нам не только опытно пережить Его причастность нам, но и понять, как далеки еще мы от Него.
Обозначенная диалектика «единства и отчуждения», «обретения и поиска» имеет важное гносеологическое значение. Многие апологеты православия (как и апологеты, с нашей точки зрения, «гетеродоксальных» Апостольских Церквей) любят акцентировать внимание на то, что Церковь есть хранительница Истины и обладает Ею чуть ли ни в виде консервированного продукта. Стоит только «открыть консервы» и «скушать содержимое». Между тем существует напряжение не только между вербальной оболочкой Истины и ее сутью (т.е. самой Истиной). Существует напряжение гносеологического характера. «Отец любит Сына и показывает Ему все, что творит Сам» (Иоан.5:20). Во дни земного служения человеческая природа Иисуса «училась» делам Отцам. Сейчас Сын «показывает» Свои дела Церкви. Но Она тоже должна «держать ухо востро», внимать примерам и словам и поучаться. И не считать ни один из предыдущих «этапов научения» «завершительным». Повторимся, что «Церковь еще не есть совершенное Богочеловечество, ибо на земле она воинствует с грехом, и ее человечество, хотя внутренне и соединено с Божеством, далеко не во всем Его выражает и Ему соответствует» [Основы социальной концепции РПЦ, 1:2]. Церковь действительно обладает Истиной, но в живом, экзистенциальном, опытном обладании. [Когда мы говорим об «опыте Церкви», мы имеем ввиду нашу причастность к Ее объективной «жизни в Духе», и это с осторожностью следует применять к частному субъективному «личному религиозному опыту»]. Разумеется, существуют «керигматические пределы», выход «за» которые может быть полной утратой связи с Церковью и с действующем в Ней Таинством Троицы. Но Церковь не является и «сборником готовых формулировок, которые лишь следует зазубрить». В этом отношении современной Церкви необходимо живое, подлинное пастырство в сочетании с актуальным внутренним дискурсом на доктринальные темы (что позволит достигнуть во Христе единства не только с Апостольскими Церквами, но и по новому раскроет содержание апостольского преемства для протестантов, убедив их «припасть к роднику Пятидесятницы» и принять полноту церковной жизни в тех Церквах, которые имеют неврежденное преемство священства).