текст с тобой
Так не может больше продолжаться. Я хочу текст. С тобой. Про тебя. Про меня. Для тебя. Для меня. Я хочу ТЕКСТ. Такой, чтоб до мурашек. Чтоб как сигануть с обрыва. Чтоб плакать от счастья. Или не от счастья.
Восхитительный, волнительный текст. Как танец, как ласка, как секс.
Потому что мне иногда кажется, что я разучилась вот это все. Я читаю новости про свою родную Горловку, про Донецк, про Углегорск и Дебальцево... И только перезваниваю или пишу смс. Ты в порядке? А как родственники? 3 вещи: жив-цел ли Д., живы ли и целы все остальные приятели, друзья, знакомые, цел ли наш дом. Пока моя семья далеко оттуда, я хотя бы за них спокойна. Я очень сочувствую тем, кто вынужден бежать, уезжать. Потому что хотя я тоже уехала из родного города, я сделала это совершенно осознанно и при других обстоятельствах. Еще больше мне жаль тех, кто не смог выехать и остался. Я даже не представляю, какой ужас им приходится переживать. И мне иногда неловко за то, что я тут, со мной все в порядке, что я танцую и делаю кемп, и даже - о да! - думаю о поездках на танго-фестивали.
И я не плачу. Потому что не в кого. Последний раз я горевала о погибших в июле - уткнувшись в мужскую грудь. Почти весь декабря я плакала сама: внезапно и невпопад, посередине разговора или от, казалось бы, нейтрального слова. Иногда - прижимая к себе серого кота, сделанного людьми с ограниченными возможностями, которого я купила в Риге. Он немножко страшненький, но я его как-то сразу полюбила. И, если честно, тогда я б без него, наверно, не справилась. Наплакала за декабрь на полгода. Вперед или назад, не знаю. Вперед, наверное. Сейчас все сухо. Сухо и, блин, даже почти комфортно. И это меня пугает. Потому что для текста, как и для танго, нужно сердце.
Восхитительный, волнительный текст. Как танец, как ласка, как секс.
Потому что мне иногда кажется, что я разучилась вот это все. Я читаю новости про свою родную Горловку, про Донецк, про Углегорск и Дебальцево... И только перезваниваю или пишу смс. Ты в порядке? А как родственники? 3 вещи: жив-цел ли Д., живы ли и целы все остальные приятели, друзья, знакомые, цел ли наш дом. Пока моя семья далеко оттуда, я хотя бы за них спокойна. Я очень сочувствую тем, кто вынужден бежать, уезжать. Потому что хотя я тоже уехала из родного города, я сделала это совершенно осознанно и при других обстоятельствах. Еще больше мне жаль тех, кто не смог выехать и остался. Я даже не представляю, какой ужас им приходится переживать. И мне иногда неловко за то, что я тут, со мной все в порядке, что я танцую и делаю кемп, и даже - о да! - думаю о поездках на танго-фестивали.
И я не плачу. Потому что не в кого. Последний раз я горевала о погибших в июле - уткнувшись в мужскую грудь. Почти весь декабря я плакала сама: внезапно и невпопад, посередине разговора или от, казалось бы, нейтрального слова. Иногда - прижимая к себе серого кота, сделанного людьми с ограниченными возможностями, которого я купила в Риге. Он немножко страшненький, но я его как-то сразу полюбила. И, если честно, тогда я б без него, наверно, не справилась. Наплакала за декабрь на полгода. Вперед или назад, не знаю. Вперед, наверное. Сейчас все сухо. Сухо и, блин, даже почти комфортно. И это меня пугает. Потому что для текста, как и для танго, нужно сердце.