Башенный принцессизм и проблемы любви в XXI веке
Вчера Истинный Учитель Истины (то есть я) вернулся из медитации, занявшей месяц. Это не значит, что я хоть минуту просидел в красивой позе, воображая пляшущих синих мужчин. Напротив - я активно мотался по Восточному полушарию, вел полевые исследования, ссорился на диспутах, усиленно питался чем придётся и даже принял под конец участие в турнире по армреслингу, хотя и проиграл чемпиону.
Среди наших современников распространено загадочное убеждение, будто изучать Смысл Жизни - значит десантироваться с цистерной самбуки на безлюдный остров и там уютно квасить, глядя на закат. С подобным успехом можно изучать смысл слонов в Арктике - его там примерно столько же. Что ещё удивительнее -- сама возможность Отдохнуть От Людей воспринимается беглецами как эксклюзивное наслаждение.
И вот тут есть над чем подумать: в течение тысячелетий отшельничество считалось самопосадкой на жёсткую диету, на лишение себя самого ценного - общества других людей. Сегодня та же репрессия к себе почему-то рассматривается как признак окончательно удавшейся жизни.
Налицо патология - не новая сама по себе, но в предыдущие века протекавшая бессимптомно. Если в примитивных обществах т.н. «коллективизм» обусловлен страхом перед клыкастыми буками внешнего мира - то в обществах, где развиты недотыкоммуникации (зарплата поступает на карточку, пиццу приносит смуглый офицант по вызову, а рабочие обязанности отправляются по интернету), поводов для животного коллективизма нет.
Поэтому у городского современника мы регулярно в неприкрытом виде наблюдаем то, что в дикие века драпировалось упомянутым животным коллективизмом. А именно -- повальную обиду на равнодушие ближних с одновременной неспособностью их хоть немного любить самому. Патологию эту мы можем назвать «башенным принцессизмом» -- в память о сказочных персонажах, ожидавших чего-то большого и чистого на безопасном расстоянии от реальности.
Башенный принцессизм лучше всего выражается в риторическом вопле: «А за что любить людей? Вот за что?! Они заливают сверху, кидают на зарплату, ленятся работать, не моются, жрут как свиньи, идиотски гогочут над остротами Петросяна и толкаются в метро, к тому же часть из них дикие таджики, которые, если что, равнодушно меня зарежут -- а я их любить должен? У меня ещё башню не сорвало».
Отвечаю: вопрос подобным образом может ставить только тот, кому само понятие любви неизвестно.
Коротко говоря, друзья мои - если бы людей «было за что любить» - этот процесс 1) назывался бы не любовью и 2) описывался бы фон Хайеком, а не Пушкиным. «За что любить» - вопрос того же плана, что «за что дышать». Дышат не оттого, что воздух этого достоин, а потому что лёгкие есть.
Любовь в её истинном понимании - это...
Среди наших современников распространено загадочное убеждение, будто изучать Смысл Жизни - значит десантироваться с цистерной самбуки на безлюдный остров и там уютно квасить, глядя на закат. С подобным успехом можно изучать смысл слонов в Арктике - его там примерно столько же. Что ещё удивительнее -- сама возможность Отдохнуть От Людей воспринимается беглецами как эксклюзивное наслаждение.
И вот тут есть над чем подумать: в течение тысячелетий отшельничество считалось самопосадкой на жёсткую диету, на лишение себя самого ценного - общества других людей. Сегодня та же репрессия к себе почему-то рассматривается как признак окончательно удавшейся жизни.
Налицо патология - не новая сама по себе, но в предыдущие века протекавшая бессимптомно. Если в примитивных обществах т.н. «коллективизм» обусловлен страхом перед клыкастыми буками внешнего мира - то в обществах, где развиты недотыкоммуникации (зарплата поступает на карточку, пиццу приносит смуглый офицант по вызову, а рабочие обязанности отправляются по интернету), поводов для животного коллективизма нет.
Поэтому у городского современника мы регулярно в неприкрытом виде наблюдаем то, что в дикие века драпировалось упомянутым животным коллективизмом. А именно -- повальную обиду на равнодушие ближних с одновременной неспособностью их хоть немного любить самому. Патологию эту мы можем назвать «башенным принцессизмом» -- в память о сказочных персонажах, ожидавших чего-то большого и чистого на безопасном расстоянии от реальности.
Башенный принцессизм лучше всего выражается в риторическом вопле: «А за что любить людей? Вот за что?! Они заливают сверху, кидают на зарплату, ленятся работать, не моются, жрут как свиньи, идиотски гогочут над остротами Петросяна и толкаются в метро, к тому же часть из них дикие таджики, которые, если что, равнодушно меня зарежут -- а я их любить должен? У меня ещё башню не сорвало».
Отвечаю: вопрос подобным образом может ставить только тот, кому само понятие любви неизвестно.
Коротко говоря, друзья мои - если бы людей «было за что любить» - этот процесс 1) назывался бы не любовью и 2) описывался бы фон Хайеком, а не Пушкиным. «За что любить» - вопрос того же плана, что «за что дышать». Дышат не оттого, что воздух этого достоин, а потому что лёгкие есть.
Любовь в её истинном понимании - это...