***
Однажды Павлу Борисовичу приснилось, что умер его давний друг. Причем не то, чтобы просто умер: друг был убит. Хуже того, убил этого друга Павел Борисович собственной персоной. Просто заткнул ему рот и нос, и дождался, пока давний друг перестанет дышать. Надо пояснить, что словосочетание "давний друг" тут подразумевает не то, чтобы старого друга и не то, чтобы друга бывшего. Когда-то Павел Борисович много общался с этим другом, назовем его С., а потом вдруг стал общаться гораздо реже. К тому времени был уже почти год, как они не общались. Но без всяких там, знаете, обид, поз, оскорблений, клеветы и прочей мести. Просто разошлись дороги, и все. Тут надо, опять же, добавить, что С. -- не мужского пола "друг", а женского, "подруга". И "подруга" не в смысле -- женский род к "друг", а в значении "подруга дней", "амант" или "девушка". Так вот, разошлись они за год до того, разошлись тихо и спокойно, без сцен, и затем, когда, случалось, видели друг друга в компании, то благожелательно помахивали друг другу руками, обменивались принятыми в обществе поцелуями, разговаривали, и никоим образом один другого не чурались, а то, случалось, и созванивались, хотя и редко.
Во сне, убийство было воспринято совершенно спокойно, причем не только самим Павлом Борисовичем, но и всеми окружающими и близкими, даже родителями С. Надо заметить, что и сама С., как будто, воспринимала свое убийство как нечто должное случиться, неизбежное, хоть, возможно, и малоприятное -- по крайней мере, никаких действий по своему спасению она не принимала и даже удушающую кисть Павла Борисовича не пыталась отдалить от лица. Факт убийства очень быстро раскрылся -- снилось Павлу Борисовичу -- и окружающие помогли избежать каких-либо осложнений с законом, тихо закопав С. в лесочке. Было во сне чувство небольшого дискомфорта, сожаления о случившемся конфузе, но не более того, как бываешь удручен, разбив любимую кружку или незадело наказав собаку, а то и меньше.
Виною ли тому наследственность, свойство характера, написание диссертации, подключение к интернету по телефону, полувынужденная полубезработица, или еще что-то или все вместе, а ложился в то время Павел Борисович не рано, и вставал поздно, обладая потому привилегией провести ближе к полудню полчаса-час в полудреме, предаваясь ленивым мыслям о наступающем дне, днях прошедших и прочей маниловщине и обломовщине.
В этот день же, едва лучи солнца осветили комнату Павла Борисовича через выходящее на юго-запад окно, едва начал он потягиваться на кровати, приоткрывать глаза и чувствовать надобность в опорожнении, как мысли о совершенном во сне злодеянии все более и более приобретали кошмарные, трагические формы. Вероятно, потребовалось меньше минуты на то, чтобы преступление проходящей ночи, встретившись с привычными модальностями и оценками, заставило Павла Борисовича подскочить от ужаса сотворенного и вполне разомкнуть сонные веки. Затем какое-то время ушло на то, чтобы осознать, что убийство С. не есть реальность, а лишь причудливая игра воображения во сне, и снова растянуться на постели, правда, уже без всегдашнего спокойствия и лености.
Минут через двадцать Павел Борисович наконец поднялся, сходил в туалет, после выпил кофе под сигарету, посмотрел нейтрально-серые новости по цветному телевизору, почистил зубы, снова покурил, поставил вариться пельмени, а неприятный осадок от злодейского сна все теребил и теребил его нервную систему, все зудел и зудел в промежутке между сознанием и подсознанием. Съев пельмени, выкурив еще одну сигарету и выпив еще одно кофе (это было "Нескафе", так что и средний род для него -- большая честь), Павел Борисович потянулся в коридор к телефону и набрал номер С. Он, конечно, помнил телефон наизусть, однако -- причудливые игры мнемоники -- после первых трех цифр делал секундную паузу: ноль шесть -- тридцать восемь или ноль восемь -- тридцать шесть? Обычно, за эту секунду он вспоминал, что единицы следуют в том же направлении, что и десятки, то есть по возрастающей, и уверенно набирал нужный номер (изредка, конечно, случалось и ошибаться), но только после видимой глазу заминки. В этот раз же, все семь цифр были набраны с равномерной скоростью, хоть и не самой быстрой, и вскоре в трубке раздались длинные гудки, а потом и "але" знакомым голосом.
Все у С. оказалось в порядке, третий месяц без отклонений и даже без особенного токсикоза, нынешний друг, виновник токсикоза и всего, что с этим связано, завел машину, почти бросил пить и уже вполне собирался стать мужем С. Компьютер, конечно, у них барахлил, хотя это, конечно, и мелочи. Поговорив о том и о сем, они распрощались, и Павел Борисович зачем-то произнес "береги себя", как часто заканчивают разговоры в глупом американском кино.
Положив трубку, Павел Борисович испытал облегчение. Во-первых, потому, что все у давнего друга было хорошо. А, во-вторых, потому, что не стоит верить в нелепые сновидения.