и ещё:
в продолжение темы
был год 1998, апрель месяц. Фирмо, в которой я трудился, вызвало меня в Мск, я проходил коперативное обучение и фсётакое.
Еду в гостиницу на троллейбусе (между офесом и гостиницей как раз ходил удобный маршрут). Время вечернее, погода пасмурная и дождливая, одет я по офесстандарту, за продавца с рынка при всём желании меня не примешь. Выхожу из троллейбуса, в пятидесяти метрах подъезд гостинницы, иду. Прошёл метров двадцать, краем глаза увидел тормозящего на проезжей части милицейского бобика. Иду.
Окрик: "Мужчина стойте!". Морда ящиком, иду. Топот бегущих сапог. До дверей гостинички метров десять. Понимаю, что бежать уже поздно, хотя разговоры с ментами предпочёл бы вести на территории гостинницы. Вижу, что разговоры со мной они непременно хотят вести на территории тротуара. Окружают меня кольцом пятеро. В грудь наставляют автомат (не то тебе Ольстер 70х, не то Грозный, не то территория колонии-поселения). "Лечь на землю!" Стою. Дело не в том, что я родился и прожил жизнь в Российской Федерации (ранее РСФСР). Даже не в том, что я смуглый брюнет, которого в Италии примут за итальяно-веро, во Франции за француза, в Багдаде за араба, в Стамбуле за турка, в Грузии за грузина итд. Дело в том, что не терплю хамства. Тем более хамства с автоматом. Даже ряженого в форму российской милиции. Мысли свои я оформляю в простой доступной форме. Если отбросить эмоциональную нецензурную брань, смысл следующий: "не лягу". В простоватых белобрысых лицах милицейских смесь изумления и раздражения. К счастью моему в компании сержантни старшим был майор. Именно с ним я вступаю в диалог, следующего свойства:
-Документы!
-Пожалуйста.
-Почему не подчинились просьбе остановиться?
-Даже не предполагал, что крики обращены ко мне.
-Что делаете в Москве?
-В командировке.
В промежутках данного диалога переговоры с сержантами: "Понаехали!"-Кто из вас ребята в Москве родился? "Не ехали бы в Москву, если не нравится, как с вами обращаются!"-Вынесите учреждения и ведомства за МКАД, обнеситесь стеной и никому надо будет ехать в вашу Москву.
После череды взаимных упрёков и препирательств, майор уже не столь напорист и сержанты растерянно моргают белобрысыми ресничками (никто не знает, почему в московскую милицию такой строгий расовый отбор? Никогда не видел в Мск милиционера - брунета), уже не угрожают расправой, уже готовы оправдываться. В конце концов мойор почти просит прощения и извиняющимся тоном говорит:
"Люди мы подневольные, у нас инструкция..."
Чья?
"Сами знаете..."
Лужкова?
"Ну да..."
В общем ложки нашлись, но осадок остался.
Мне говорили, что у Юрия Лужкова мать татарка. Видимо ей не удалось привить сыну уважения к людям не русской нации (если допустить что нации делятся на "русскую" и "нерусскую"). Никогда не пойму московского ультранационализма.
UPD: маленький штришок к портрету Мск от Ксении Баселашвили
был год 1998, апрель месяц. Фирмо, в которой я трудился, вызвало меня в Мск, я проходил коперативное обучение и фсётакое.
Еду в гостиницу на троллейбусе (между офесом и гостиницей как раз ходил удобный маршрут). Время вечернее, погода пасмурная и дождливая, одет я по офесстандарту, за продавца с рынка при всём желании меня не примешь. Выхожу из троллейбуса, в пятидесяти метрах подъезд гостинницы, иду. Прошёл метров двадцать, краем глаза увидел тормозящего на проезжей части милицейского бобика. Иду.
Окрик: "Мужчина стойте!". Морда ящиком, иду. Топот бегущих сапог. До дверей гостинички метров десять. Понимаю, что бежать уже поздно, хотя разговоры с ментами предпочёл бы вести на территории гостинницы. Вижу, что разговоры со мной они непременно хотят вести на территории тротуара. Окружают меня кольцом пятеро. В грудь наставляют автомат (не то тебе Ольстер 70х, не то Грозный, не то территория колонии-поселения). "Лечь на землю!" Стою. Дело не в том, что я родился и прожил жизнь в Российской Федерации (ранее РСФСР). Даже не в том, что я смуглый брюнет, которого в Италии примут за итальяно-веро, во Франции за француза, в Багдаде за араба, в Стамбуле за турка, в Грузии за грузина итд. Дело в том, что не терплю хамства. Тем более хамства с автоматом. Даже ряженого в форму российской милиции. Мысли свои я оформляю в простой доступной форме. Если отбросить эмоциональную нецензурную брань, смысл следующий: "не лягу". В простоватых белобрысых лицах милицейских смесь изумления и раздражения. К счастью моему в компании сержантни старшим был майор. Именно с ним я вступаю в диалог, следующего свойства:
-Документы!
-Пожалуйста.
-Почему не подчинились просьбе остановиться?
-Даже не предполагал, что крики обращены ко мне.
-Что делаете в Москве?
-В командировке.
В промежутках данного диалога переговоры с сержантами: "Понаехали!"-Кто из вас ребята в Москве родился? "Не ехали бы в Москву, если не нравится, как с вами обращаются!"-Вынесите учреждения и ведомства за МКАД, обнеситесь стеной и никому надо будет ехать в вашу Москву.
После череды взаимных упрёков и препирательств, майор уже не столь напорист и сержанты растерянно моргают белобрысыми ресничками (никто не знает, почему в московскую милицию такой строгий расовый отбор? Никогда не видел в Мск милиционера - брунета), уже не угрожают расправой, уже готовы оправдываться. В конце концов мойор почти просит прощения и извиняющимся тоном говорит:
"Люди мы подневольные, у нас инструкция..."
Чья?
"Сами знаете..."
Лужкова?
"Ну да..."
В общем ложки нашлись, но осадок остался.
Мне говорили, что у Юрия Лужкова мать татарка. Видимо ей не удалось привить сыну уважения к людям не русской нации (если допустить что нации делятся на "русскую" и "нерусскую"). Никогда не пойму московского ультранационализма.
UPD: маленький штришок к портрету Мск от Ксении Баселашвили