(no subject)
Год начался, не так, что бы слишком.
И в череде привычных рутинных дел, в какой-то момент я осталась уже без котов.
Это весьма странно, поскольку почти всю сознательную жизнь около меня всегда были эти двое мелких. Всегда.
Исключения составляли не слишком частные поездки в походы или отпуска.
Никто не встречает у порога, когда прихожу домой, никто не забирается на колени, когда читаю книгу. Никто не ложится на клавиатуру, когда срочно надо что-нибудь напечатать, и не сидит под ванной, боясь, что меня смоет.
Никто не отчитывает, что поздно пришла и вообще где-то шлялась. Не жалуется, что мерзнут ушки, и хочется скорее лето и на дачу. Не спит, усроившись клубочком около меня. Не тошнит по квартире. Не говорит, что надоело мясо, и надо бы рыбы (которую, вообще-то нельзя, но с другой стороны, никому никогда ничего нельзя).
Мне было шестнадцать, когда у нас появился Сол. И восемнадцать, когда пришел Ныш.
Хотя формально старший вроде как был кот сестры, а младший уговорил маму пустить в дом, они всегда жили со мной.
И сейчас меня пугает эта отчаянная свобода действий, когда можно по несколько дней не появляться дома, или метнуться на дачу, не имея довеска в виде хотя бы одной переноски.
Это совершенно не значит, что я собираюсь еще когда-нибудь заводить домашних животных. Во-первых, этих уже все равно не вернешь. Ну и конечно, моя дурацкая аллергия, почти перешедшая в хронический бронхит, уже не позволит мне сделать такую глупость.
И это совершенно не значит, что со временем, когда я наверное уже привыкну к этой пустоте моего дома, мне снова не захочется вернуть все это в мою жизнь.
И в череде привычных рутинных дел, в какой-то момент я осталась уже без котов.
Это весьма странно, поскольку почти всю сознательную жизнь около меня всегда были эти двое мелких. Всегда.
Исключения составляли не слишком частные поездки в походы или отпуска.
Никто не встречает у порога, когда прихожу домой, никто не забирается на колени, когда читаю книгу. Никто не ложится на клавиатуру, когда срочно надо что-нибудь напечатать, и не сидит под ванной, боясь, что меня смоет.
Никто не отчитывает, что поздно пришла и вообще где-то шлялась. Не жалуется, что мерзнут ушки, и хочется скорее лето и на дачу. Не спит, усроившись клубочком около меня. Не тошнит по квартире. Не говорит, что надоело мясо, и надо бы рыбы (которую, вообще-то нельзя, но с другой стороны, никому никогда ничего нельзя).
Мне было шестнадцать, когда у нас появился Сол. И восемнадцать, когда пришел Ныш.
Хотя формально старший вроде как был кот сестры, а младший уговорил маму пустить в дом, они всегда жили со мной.
И сейчас меня пугает эта отчаянная свобода действий, когда можно по несколько дней не появляться дома, или метнуться на дачу, не имея довеска в виде хотя бы одной переноски.
Это совершенно не значит, что я собираюсь еще когда-нибудь заводить домашних животных. Во-первых, этих уже все равно не вернешь. Ну и конечно, моя дурацкая аллергия, почти перешедшая в хронический бронхит, уже не позволит мне сделать такую глупость.
И это совершенно не значит, что со временем, когда я наверное уже привыкну к этой пустоте моего дома, мне снова не захочется вернуть все это в мою жизнь.