(no subject)
Под катом текст "Ахматовской сюиты" группы 2H Company. (Саму сюиту выложим чуть позже.)
1.
Услышав, как в пятый раз захлопнулась дверь,
сдвигаю с себя одеяло; я один наконец-то; мой начинается день.
Ушли в мир суеты по квартире соседки;
там им и место, а то на кухне постоянно трещат, сидя на моей любимой кушетке.
С неё я слежу за людьми с их вечной болью;
но и досюда она дошла - вижу, моя кушеточка подпорчена молью.
Эй, вы! уютом атрофированные недобабочки,
вам не спастись от карающей пяты моего тапочка!
Я, как нормальный тиран, истребив паразитов,
своё могущество подтверждая, одну представительницу вида
пощадил. Она с трудом поволокла
в спасительную темноту коридора свои помятые полтора крыла.
Это ошибка была. Я поздно вспомнил, что здесь -
тьма квартиры старого дома в городе-призраке, и в такую смесь
серой каплей детонирующего ингридиента вползла
подбитая моль - концентрат мучений. А местная мгла
на это ответила кошмаром, формировавшимся тут веками, -
из коридора на меня смотрит старуха в серой шали.
Древний рефлекс с эффектом парализующего страха,
природой выдуманный убеждать птиц-убийц, что ты окаменевшая деревяха,
тут не сработал: ко мне шла не шагая -
кто это? Дама-пик? Процентщица? Ой, горбоносая какая!
Вспоминаю её фото с урока литературы,
её стихи восхищённо вещала учитель... но я не мог слушать - бабы-дуры
хихикали, и детали "трагедийного письма"
ушли в тень трагедии, что, может, это во мне деталь какая-то девочкам смешна.
И я сказал колдунье: "Вы не туда попали.
К сожалению, к величайшему, языком возвышенной печали
я не владею. Но уважаю! И в доказательство лояльности
могу дать адреса, там слышал речи, сквозящие лирическими туманностями".
Движеньем лёгким она поправила шаль,
что бесспорно означало: я к тебе пришла - быть жалким перестань.
2.
Мне наука ещё не сказала, что можно пройти призрак насквозь.
Конечно, я мог попробовать рвануть вперёд с вашим "авось".
Но выбрал нерискованный метод - обман:
"Ух, а у меня же встреча... Будьте как дома, штучки из меди позеленевшей там,
в старом комоде". Она улыбнулась вроде
и отступила, элегантно рукой поведя, - путь свободен!
Я вырвался в петербургский январь;
бегом, туда, где людей много, грохочет музло, бухло и желательно шмаль.
Хочется забыть плохое виденье - этот продукт броженья
вообра-мать его!-женья. Во всём виновато безделье.
На улице остро чувствую близость крещенского ливня;
чёрт, это чувство - симптом вируса романтического унынья.
Легко я раньше перемещался, цепляясь по принципу "человек-паук",
от витрины к витрине с помощью глазорук.
Но сопли лирические ослабили взгляда хватку,
пришлось по земле идти, и начала казаться шаткой гранитная основа.
Говорят, она положена прям на болото;
может, в этом корень моей глубинной любви вечно лить воду?
Подладившись к покачиванию булыжного днища,
вышел на мостик оглядеть придуманный каменный кораблище.
Слышу: "Мужик, дай-ка вас сниму.
Приобними цыпулю свою" - какие-то крепыши на этом Поцелуевском мосту
ржали в моём направлении.
Я оглянулся, и меня скукожило: "Надеюсь, я не была для вас бременем?"
Старая бестия! Выбралась хитростью из дома,
под руку взяв невесомо меня, весь путь окутывала своей больной истомой.
Слышу её грудной голос: "Ребятки,
мне будет очень удобно в черепах ваших гадать на святки".
Я решил развязки не ждать и рванул. "Ты, как дитя, -
не отцеплялась ведьма. - Кого боишься? Это ж шутливая матросня -
команда, без которой твоя пошлая метафора города как корабля
будет неполной. И давай уже на бал-маскарад веди меня".
3.
Пытаясь отпугнуть бабку, намекал я всячески,
что на нашей попойке маскарад представлен лишь поросяческой
визжащей маской. Но каргу не смущали адские пьянки,
мои ноги ведёт к парадному входу, в гущу весёлой давки.
На африканских студентов кивнула: "Говоришь, нет маскарада?"
А им по-свояцки: "А со снегом вы были бы ещё забавнее, арапчата".
Негр мне шепнул: "А у бабушки твоей нелады со сленгом -
не арапчата мы и кокаин уже не обзывают снегом".
Тут кто-то за спиной громыхнул: "Кокаин?!
Кто этим волшебным словом меня оживил?! Арапчонок? Ты теперь мне господин!"
Так из верхних слоёв перегноя времени
выпариваться начали один за другим дружки ведьмины.
Вся эта бесовня вокруг меня развлекалась, бегая друг скозь друга,
и у меня сдали нервы - я завизжал: "Пошли на хер отсюда!
Зачем здесь собрались, декадентская кодла?
Чтоб от жизни отгородясь, в беспечности просрать всё что можно?"
"Ты, братец, неверно видишь суть этой нашей пирушки, -
взялся один мертвец разъяснять, смачно втянув понюшку. -
Мы, знаешь, чувствуем, есть шанс здесь обрести покой.
Для этого дух нашей компании выветриться должен сам собой -
не растрёпан ни Первой мировой, ни красной бурей,
а по кругу пройдя в самокруточке, спокойно докурен".
Вижу, бледный кутила - мастак поливать красиво.
Но и я не баран, в свои принципы упёрся: "Ваша безыдейность и стала причиной
перечисленых выше бед". И под предлогом "в туалет"
иду к охране на входе, даю им ценный совет:
"Последствия непредсказуемы, если у вас на всю катушку
сегодня гульнёт та кучка трупов вокруг старушки".
Секьюрище ответил: "А я бы такую поюзал...
А ты, шизик, уходи". Я, развернувшись, уткнулся в чёрные бусы;
выше - тонкие губы, чуть вытянувшись: "На водку" -
помолодевшая колдунья в карман быку изящно сунула десятитысячерублёвку.
4.
Признаюсь, сомневался, что Господь поможет нам
и, как он любит, в последний миг обломает рога чертям.
Гедонистским душам отплясать маскарад Бог мешает вновь,
избрав орудеим не революцию, не блокаду, в этот раз - отцовскую любовь.
"Уазики" казённые мчатся в ночь;
их командир-полковник вспомнил - завтра в европы едет дочь
для учёбы. И, чтобы согруппницы уважали подругу, -
помня, чьих земель она дщерь, - папка ей подарит из горностая шубу!
Но на даче на захват пруда издержался трошки,
и на подарок не хватит. И его бойцы спешат в известные точки
выявить противоречия с кодексом:
невыгодно по экстремизму, лучше - по шпионажу, а быстрей - по наркотикам.
У входа на праздник гражданское стадо взято в кольцо милицейского десанта,
и только злила всех выпадавшая из ряда
бледная кучка увлечённо, как дети у клеток зоопарка,
спорящая: "Это чекисты!" - "Нет, царская охранка!"
"Что ж, в другой раз попробуем", - подытожили мертвяки,
и начали разбредаться, а брошеные им вслед "козелки"
никак их догнать не могли. И до последней капли бензина
преследовали женщину высокую, шедшую по Обводному чинно,
сержанты Глоккольт и Стадоевский
и в погоне за ней, в расщелину имени Шкапина вырулив резко,
заглохли. Синхронно ёкнули два достаточно храбрых сердца,
ведь улица стала такой, когда сюда приезжали немцы
снимать городских боёв Второй мировой мрачные сцены.
В этот раз не вышло отмахнуться от чувства тяжести города - противоположные стены
копчёных фасадов сближались, и женщина та
развернулась. Намекала чёрная её красота:
"Пора. Вам время осталось вспомнить родные места".
Взгрустнул о хуторах дальних Глоккольт; Стадоевский - о проруби в виде креста
в деревне - мороз, румяная попадья
вылазит из джипа... Бойцы, тоскуя, пропустили начало дождя
на Крещенье всегда чудесного; он смыл всю сатанину,
оставив на улице сегодняшние постройки с нулевой психической силой.
P. S.
Кому интересно, что сталось с живыми после той облавы,
расскажу всё как было, я долго могу сочинять сериалы.
Девчонку схватили, придравшись: "Узкий зрачок
и паспорта нет". Она зарычала: "Мой отец вам вырвет нижний рог!
Слава богу, из этой дырищи я улетаю завтра.
Ну, что смотришь, солдатик? Звони своему командиру - это мой папа".
Командир, удручённый скудностью ночного улова,
в трубку орёт не слушая: "Никаких но! следуй букве закона!
Всех этих тварей без документов и всех обдолбанных шлюшек -
что, мы работаем зря? - сразу же сажай на пятнадцать суток!"
В тот день мне повезло: уровень моей жалкости
был достаточен, чтоб обеспечить меня нужной степенью прозрачности, -
и прошёл сквозь меня правосудия русского хаос.
Теперь я спокойно в кухне на кушетке йогой занимаюсь.
Знаю - убийства сильно дырявят карму,
всё же предпочитаю не дать добежать до теней коридора серьёзному таракану.
М. Феничев, 2009
1.
Услышав, как в пятый раз захлопнулась дверь,
сдвигаю с себя одеяло; я один наконец-то; мой начинается день.
Ушли в мир суеты по квартире соседки;
там им и место, а то на кухне постоянно трещат, сидя на моей любимой кушетке.
С неё я слежу за людьми с их вечной болью;
но и досюда она дошла - вижу, моя кушеточка подпорчена молью.
Эй, вы! уютом атрофированные недобабочки,
вам не спастись от карающей пяты моего тапочка!
Я, как нормальный тиран, истребив паразитов,
своё могущество подтверждая, одну представительницу вида
пощадил. Она с трудом поволокла
в спасительную темноту коридора свои помятые полтора крыла.
Это ошибка была. Я поздно вспомнил, что здесь -
тьма квартиры старого дома в городе-призраке, и в такую смесь
серой каплей детонирующего ингридиента вползла
подбитая моль - концентрат мучений. А местная мгла
на это ответила кошмаром, формировавшимся тут веками, -
из коридора на меня смотрит старуха в серой шали.
Древний рефлекс с эффектом парализующего страха,
природой выдуманный убеждать птиц-убийц, что ты окаменевшая деревяха,
тут не сработал: ко мне шла не шагая -
кто это? Дама-пик? Процентщица? Ой, горбоносая какая!
Вспоминаю её фото с урока литературы,
её стихи восхищённо вещала учитель... но я не мог слушать - бабы-дуры
хихикали, и детали "трагедийного письма"
ушли в тень трагедии, что, может, это во мне деталь какая-то девочкам смешна.
И я сказал колдунье: "Вы не туда попали.
К сожалению, к величайшему, языком возвышенной печали
я не владею. Но уважаю! И в доказательство лояльности
могу дать адреса, там слышал речи, сквозящие лирическими туманностями".
Движеньем лёгким она поправила шаль,
что бесспорно означало: я к тебе пришла - быть жалким перестань.
2.
Мне наука ещё не сказала, что можно пройти призрак насквозь.
Конечно, я мог попробовать рвануть вперёд с вашим "авось".
Но выбрал нерискованный метод - обман:
"Ух, а у меня же встреча... Будьте как дома, штучки из меди позеленевшей там,
в старом комоде". Она улыбнулась вроде
и отступила, элегантно рукой поведя, - путь свободен!
Я вырвался в петербургский январь;
бегом, туда, где людей много, грохочет музло, бухло и желательно шмаль.
Хочется забыть плохое виденье - этот продукт броженья
вообра-мать его!-женья. Во всём виновато безделье.
На улице остро чувствую близость крещенского ливня;
чёрт, это чувство - симптом вируса романтического унынья.
Легко я раньше перемещался, цепляясь по принципу "человек-паук",
от витрины к витрине с помощью глазорук.
Но сопли лирические ослабили взгляда хватку,
пришлось по земле идти, и начала казаться шаткой гранитная основа.
Говорят, она положена прям на болото;
может, в этом корень моей глубинной любви вечно лить воду?
Подладившись к покачиванию булыжного днища,
вышел на мостик оглядеть придуманный каменный кораблище.
Слышу: "Мужик, дай-ка вас сниму.
Приобними цыпулю свою" - какие-то крепыши на этом Поцелуевском мосту
ржали в моём направлении.
Я оглянулся, и меня скукожило: "Надеюсь, я не была для вас бременем?"
Старая бестия! Выбралась хитростью из дома,
под руку взяв невесомо меня, весь путь окутывала своей больной истомой.
Слышу её грудной голос: "Ребятки,
мне будет очень удобно в черепах ваших гадать на святки".
Я решил развязки не ждать и рванул. "Ты, как дитя, -
не отцеплялась ведьма. - Кого боишься? Это ж шутливая матросня -
команда, без которой твоя пошлая метафора города как корабля
будет неполной. И давай уже на бал-маскарад веди меня".
3.
Пытаясь отпугнуть бабку, намекал я всячески,
что на нашей попойке маскарад представлен лишь поросяческой
визжащей маской. Но каргу не смущали адские пьянки,
мои ноги ведёт к парадному входу, в гущу весёлой давки.
На африканских студентов кивнула: "Говоришь, нет маскарада?"
А им по-свояцки: "А со снегом вы были бы ещё забавнее, арапчата".
Негр мне шепнул: "А у бабушки твоей нелады со сленгом -
не арапчата мы и кокаин уже не обзывают снегом".
Тут кто-то за спиной громыхнул: "Кокаин?!
Кто этим волшебным словом меня оживил?! Арапчонок? Ты теперь мне господин!"
Так из верхних слоёв перегноя времени
выпариваться начали один за другим дружки ведьмины.
Вся эта бесовня вокруг меня развлекалась, бегая друг скозь друга,
и у меня сдали нервы - я завизжал: "Пошли на хер отсюда!
Зачем здесь собрались, декадентская кодла?
Чтоб от жизни отгородясь, в беспечности просрать всё что можно?"
"Ты, братец, неверно видишь суть этой нашей пирушки, -
взялся один мертвец разъяснять, смачно втянув понюшку. -
Мы, знаешь, чувствуем, есть шанс здесь обрести покой.
Для этого дух нашей компании выветриться должен сам собой -
не растрёпан ни Первой мировой, ни красной бурей,
а по кругу пройдя в самокруточке, спокойно докурен".
Вижу, бледный кутила - мастак поливать красиво.
Но и я не баран, в свои принципы упёрся: "Ваша безыдейность и стала причиной
перечисленых выше бед". И под предлогом "в туалет"
иду к охране на входе, даю им ценный совет:
"Последствия непредсказуемы, если у вас на всю катушку
сегодня гульнёт та кучка трупов вокруг старушки".
Секьюрище ответил: "А я бы такую поюзал...
А ты, шизик, уходи". Я, развернувшись, уткнулся в чёрные бусы;
выше - тонкие губы, чуть вытянувшись: "На водку" -
помолодевшая колдунья в карман быку изящно сунула десятитысячерублёвку.
4.
Признаюсь, сомневался, что Господь поможет нам
и, как он любит, в последний миг обломает рога чертям.
Гедонистским душам отплясать маскарад Бог мешает вновь,
избрав орудеим не революцию, не блокаду, в этот раз - отцовскую любовь.
"Уазики" казённые мчатся в ночь;
их командир-полковник вспомнил - завтра в европы едет дочь
для учёбы. И, чтобы согруппницы уважали подругу, -
помня, чьих земель она дщерь, - папка ей подарит из горностая шубу!
Но на даче на захват пруда издержался трошки,
и на подарок не хватит. И его бойцы спешат в известные точки
выявить противоречия с кодексом:
невыгодно по экстремизму, лучше - по шпионажу, а быстрей - по наркотикам.
У входа на праздник гражданское стадо взято в кольцо милицейского десанта,
и только злила всех выпадавшая из ряда
бледная кучка увлечённо, как дети у клеток зоопарка,
спорящая: "Это чекисты!" - "Нет, царская охранка!"
"Что ж, в другой раз попробуем", - подытожили мертвяки,
и начали разбредаться, а брошеные им вслед "козелки"
никак их догнать не могли. И до последней капли бензина
преследовали женщину высокую, шедшую по Обводному чинно,
сержанты Глоккольт и Стадоевский
и в погоне за ней, в расщелину имени Шкапина вырулив резко,
заглохли. Синхронно ёкнули два достаточно храбрых сердца,
ведь улица стала такой, когда сюда приезжали немцы
снимать городских боёв Второй мировой мрачные сцены.
В этот раз не вышло отмахнуться от чувства тяжести города - противоположные стены
копчёных фасадов сближались, и женщина та
развернулась. Намекала чёрная её красота:
"Пора. Вам время осталось вспомнить родные места".
Взгрустнул о хуторах дальних Глоккольт; Стадоевский - о проруби в виде креста
в деревне - мороз, румяная попадья
вылазит из джипа... Бойцы, тоскуя, пропустили начало дождя
на Крещенье всегда чудесного; он смыл всю сатанину,
оставив на улице сегодняшние постройки с нулевой психической силой.
P. S.
Кому интересно, что сталось с живыми после той облавы,
расскажу всё как было, я долго могу сочинять сериалы.
Девчонку схватили, придравшись: "Узкий зрачок
и паспорта нет". Она зарычала: "Мой отец вам вырвет нижний рог!
Слава богу, из этой дырищи я улетаю завтра.
Ну, что смотришь, солдатик? Звони своему командиру - это мой папа".
Командир, удручённый скудностью ночного улова,
в трубку орёт не слушая: "Никаких но! следуй букве закона!
Всех этих тварей без документов и всех обдолбанных шлюшек -
что, мы работаем зря? - сразу же сажай на пятнадцать суток!"
В тот день мне повезло: уровень моей жалкости
был достаточен, чтоб обеспечить меня нужной степенью прозрачности, -
и прошёл сквозь меня правосудия русского хаос.
Теперь я спокойно в кухне на кушетке йогой занимаюсь.
Знаю - убийства сильно дырявят карму,
всё же предпочитаю не дать добежать до теней коридора серьёзному таракану.
М. Феничев, 2009