1300 дней назад
Хорошо все-таки жилось великим писателям века так 19-го, а! У которых там были усадьбы да крестьяне. Ни в какие газеты писать дежурные заметки им не надо, делай себе что хочешь, пиши себе роман хоть пять лет, не озадачиваясь вопросами зарплат-гонораров. Мне кажется, были бы все мои друзья сейчас вдруг были такими вот навсегда материально обеспеченными дворянами, хороших писателей среди них было бы ну просто море. Вот igory-pin, например. Вроде работает в солидном СМИ, вроде доволен жизнью, вроде всё ОК. А мне вот жалко, что он сиюминутные репортажи делает, а не серьезные книжки пишет. Хорошие были бы книжки. Вот случайно наткнулся на текст романа, который он написал три года назад. Роман неизданный, называется «Революzия для одного». Помнится, в 2005-м году на одном дыхании прочитал все страниц двести, а одну главу даже скопировал и сохранил. Потому что про меня эта глава=) И хотя с некоторыми частями текста я не согласен, но все же опубликую-ка, пожалуй, здесь эту главу. С согласия автора=)
КРАТКИЙ ЭКСКУРС В СЛОЖНУЮ МЕЖДУНАРОДНУЮ ОБСТАНОВКУ
Вам тоже нравится оранжевый? Яркий, пёстрый, жгучий, волнующий. Всем нравится оранжевый.
В Москве - снег и голые деревья. Разумеется, все листья давно опали - оранжевые, жёлтые, зелёные - все. Я много пил и ходил работать, а где-то (я даже знаю где - в Киеве) никто не работал. Ходили по улицам нарядившись в оранжевый, кричали лозунги и делали революцию.
Мне всегда хотелось посмотреть, как делаются революции. Я жалею, что мал и в 91, и в 93 не мог оценить по достоинству прелесть государственных переворотов. Уверен, что был бы на баррикадах и лез под пули - если б мог - тогда. Меня кривило от осознания, что сейчас в Украине каждый может делать революцию ежедневно.
Революция затягивалась, как затягиваются все бескровные революции. Один день, например, я мог пить алкоголь и писать тексты. Второй - бродить по улицам столицы Украины, кричать «Ю!-щен!-ко!»
Мне было бы плевать на Ю!-щен!-ко! Но Бог мой! Как красиво! Всё - в оранжевом! Юля Тимошенко! О! Юля! Тимошенко! Распиздяйка и преступница Юля даёт интервью CNN. Она одета в сарафан, с длинной косой, убранной на затылке в колечки. Весь мир смотрит на косы, сарафан и приятное лицо по телевизору, весь мир знает теперь, как выглядят украинские женщины. Какой стиль! Какой ум!
Я читал каждое утро репортажи из Украины в газете «Коммерсантъ», бездарные - Панюшкина, гениальные - Колесникова. Я понимал, что хотел делать сейчас. Хотел - революцию. Обмотать лицо оранжевым шарфом, обриться наголо, надеть свою короткую спортивную куртку, подвернуть джинсы и показать всему миру военные ботинки - берцы. С оранжевым флагом встать на возвышение и обводить взглядом окрестность. Вот она! Революционная молодёжь! Она молчит пока! Стоит и поводит взглядом! Но посмотрите - какие ботинки! Видите! Смотрите у нас…
Мне бы не нравились лидеры. Я бы не любил - этих лидеров. Они ездили бы на авто, когда я мёрз на возвышении с флагом. Говоришь, мы вместе? Тогда вставай рядом, берись за древко или цевьё. Поводи взглядом - со мной. После победы я буду знать - у кого власть. Ющенко и Тимошенко наебут великий украинский народ, бля буду - обманут.
(…)
Когда я говорю «хохол», я не имею в виду «Вон из России!» (здесь следует перекреститься сквере мыслей). Да, я говорю «хохол» завидев украинца. Точно так же я говорю Камышу - «нарик», Федосу - «раздолбай». Пусть меня называют хоть москаль, хоть марсианин, хоть минутурианский пришелец - всё равно.
Вы не понимаете? Я объясню ещё.
Я говорю на работе начальнику-японцу, ковыряясь в камере SONY с меню на японском языке - «Нака-сан, ну ваши и напридумывали! Не починить - просто так, отдавать в сервис - надо! Вот наша русская техника! О! Наша техника! О-о!»
И Нака-сан показывает, как чинить нашу технику - бьёт три раза по неисправному телевизору.
Мы улыбаемся - нам нравится. Мы нормальные люди, лишённые расовых комплексов, мы понимаем. Я - что гавно наша техника. Он - что перемудрили японские электронщики.
Я говорю - острова наши.
Нака-сан - нам жить негде.
Босс - это же территория! Народ не поймёт. Переезжайте на острова и живите, платите налоги в нашу казну.
Они раньше у нас были, острова.
Нака-сан, а вы бы сами стали на этих островах жить? Это же неудобно - жить на этих островах. Каждый, кто живёт там - хотел бы переехать. А давайте, вообще! Мировую революцию! Сотрём все границы! Уничтожим! Не будет дурацких споров вокруг дурацких островов!
Революцию - страшно.
Страшно - правда.
Вот так мы обсуждаем мировые проблемы народов в бюро японской телекомпании.
Если честно - я кладу хуй на острова. Что мне эти острова? За всю жизнь, знаю, не буду там - никогда не буду.
Это как параллельный мир для меня. Вроде они есть - острова эти, а где - не знаю. Я знаю, как добраться до Зеленограда из любой точки Москвы - тут прямо-прямо, здесь направо, опять прямо… а как добраться до островов? Зачем вообще туда добираться? Что мне там?
Это синдром младенца. Знаете такой синдром? Лежит ребёнок в люльке и ничего ему не надо. Берёшь мяч и начинаешь играться, ребёнку сразу нужен мяч - именно этот. Даёшь. Играешь с погремушкой. Мяч больше не нужен ребёнку - только погремушка, и всё! Только она - смысл жизни.
Кому-то понадобились острова и сразу понадобились всем. И давай москали тереть, как им важны эти острова. Пусть все, кому нужны острова - едут и живут там, а мы скажем японцам - смотрите, как они нам нужны - острова! Как мы можем отдать острова, которые так дороги русскому сердцу, народу? Это же символ Руси - острова Курильской гряды. Они же почти - русские народные! Ещё древние славяне здесь хороводы водили!
(…)
Когда на Украине кипела революция - меня в редакцию «Новой Газеты» пригласил выпить господин Вишневский. Он хороший парень, Вишневский, мы отдыхали с ним вместе этим летом на КаZантипе. В «Новой Газете» он работает в отделе спорта, пишет про футбольные матчи, ездит в командировки - короче журналист.
Все журналисты - нормальные ребята. Потому что пьют много.
У господина Вишневского (да, я так и зову его - господин Вишневский) случился день рождения, и он собирал гостей праздновать 21-летие в баре редакции «Новой Газеты». Где заседает «Комитет-2008» - все мудаки - Явлинский, Хакамада, Немцов.
Мы встретились на Чистых Прудах, и пошли в редакцию. Компания набралась по интересу - куда не плюнь - светила российской журналистики, либо собираются в будущем ими стать. Я чувствую себя своим, среди этих пафосных и пьянствующих девчонок и парней. Сам - такой.
Из собравшихся, я хорошо знал только Челси и Вишневского. Челси - разумеется, журналистка. Учиться в МГУ на журфаке. Челси работала в газете, где работал раньше я - у нас много общих тем и знакомых. Мы много спорим на около культурные темы. Один раз спорили, кто лучше - мужчины или женщины.
Я говорил - Челси, мля! Великих мужиков в истории много, где бабы?
Она - Бабы есть! Их никто не знает просто! Ваше тупое мужское общество!.. бла-бла-бла
- Хорошо! Перефразирую - известных великих мужиков в истории много! Почему известных женщин в истории - мало?
- Как мало? Жанна Д-арк! И… а ещё… вспомни… (И она долго перечисляла имена. Из всех мне была известна только Жанна Д-арк.)
Тогда я сказал.
- Назови мне женщину - альтернативу Леонардо Да Винчи - и я соглашусь с тобой.
Челси не назвала, но долго что-то объясняла.
Теперь вы подумали, что я - шовинист.
Правильно!
Подумали, ведь?
Я не шовинист. Просто нужно было спорить. Интересен результат спора - смогу выиграть или нет - а не суть темы. Могу точно так же с успехом спорить на стороне женщин. У меня вообще нет принципов. То есть - вообще. Понимаете?
Проблемы рас, полов и тому подобные, я считаю заезженными и смешными. В конце концов, какая разница кто вытащит пулю и заштопает тебе грудь при случае? Мужчина или женщина? Одно - врач!
Тут другие соображения. Вот если мне предложат выбирать - с кем готовить еду и с кем идти валить лес, я же не выберу пойти в лес - с женщиной? Пусть бы она Жанна Д-арк. В лесу пригодится сила и ловкость мужика, точно так же - сноровка женщины в готовке. Надеюсь, пример с едой не обидел прекрасных.
Мы с Челси плелись в конце колонны журналистов, разговаривали. Я нёс пакеты с выпивкой и едой, Челси - подарки Вишневскому.
Прошли через вахту и поднялись в бар. Поздно вечером в редакции было мало людей, и те - сидели по тихим кабинетам. Мы прошли в бар и стали сдвигать столы. В углу бара, напротив журналистки, сидел Измайлов и давал интервью.
Измайлов - который всегда говорит по телевизору о Чечне. Причём всегда - одно и то же. «Колонны с танками входили в Грозный без прикрытия пехоты… Мальчишки не были обучены… Отряды комплектовались личным составом за два дня до штурма…»
Женщина качала головой, цокала языком и задавала вопросы, как будто ей не всё равно.
Приближалось десятилетие первого штурма Грозного в 94 - люди работали. Думаете, журналистке было охота сидеть в редакции полдесятого вечера и качать головой? Она жалела солдат?
Правильно!
Ей было - охота.
Потому что за большой материал, который наверняка будет к 10-летию, заплатят больше обычного. Жалко ей было только Измайлова и читателей. Он - уже достал всех - нет, чтобы о Беслане или родне Шамиля Басаева, и как американцы винтовки ему поставляли - нет! Всегда одно и то же! Читателям это - читать.
Когда девчонки накрыли стол, Измайлов с журналисткой ушли. Все сели и разлили по стаканам водку, пиво, вино, текилу. Господин Вишневский представил собравшихся, рассказал кто редактор какого отдела, кто - журналист какого издания. Про меня он сказал, уникальный человек и представляет телевидение страны восходящего солнца.
Начали пить. Из кабинетов приходили журналисты и выпивали, уходили снова. Заходил главный редактор «Новой газеты», говорил длинный тост и поздравлял Вишневского. Пил - водку.
Когда собираются журналисты - весело. Им есть, что обсудить - разные профессиональные шутки, всеобщая осведомлённость обо всём, шёпот «…я однажды был там и мне говорил сам, что всё не так! И что скоро всё будет по-другому…» Все машут - брехня! Мы были там и знаем, что говорил сам! Совсем другое!
Короче - вот поэтому такое кривое информационное зеркало в России. Вы думаете - всё олигархи, да власть. Хуй там! Журналисты сами запутались. У каждого издания свой формат и каждый свыкается с ним, форматом, незаметно, начинает верить в то, что пишет. Как показывает ситуацию.
К одиннадцати вечера пришли с вахты и сказали - закругляться. Мы пили до полуночи, потом закруглились. Некоторые пошли домой, другие - собрали со стола спиртное и продолжили праздник. Угадайте, в какой компании оказался я?
Правильно!
Я набрал со стола в рюкзак бутылок - сколько влезло - водка, текила, вино. Вышли из редакции, и господин Вишневский звал - «идём в «проект ОГИ»! - он за углом».
В клубе было тесно. Играла громко музыка. Толкаясь, мы прошли в один из залов и чудом сели за столик. Чудом! - люди за этим столом вставали, когда мы оказались рядом. Клуб был битком - трудно было даже попасть в туалет.
Шанс встретить в такой толпе официанта был один к ста, поэтому мы начали пить, что принесли с собой.
Один парень с журфака МГУ курил трубку с длинным, изысканно гнутым мундштуком. Я затянулся пару раз.
- Через нос! Через нос! - Напутствовал парень мой выдох.
Сделал, как он советовал и закашлялся. Парень улыбался.
- Что это за табак?
- Не знаю. Правда, здорово?
Я не нашёлся ответом.
Мы пили текилу, запивали томатным соком. Господин Вишневский с искусством пьяного рассказывал, как мы с ним ездили на юг. Все хохотали и давились текилой.
- Помнишь! Помнишь! Мы зашли… а там девчонка пьяная на кровати!.. Голая. Помнишь? Лежит и держит… тест на беременность!.. и спрашивает - когда нам уезжать?.. Помнишь! Её не было неделю - мы думали - куда пропала! А она…
Потом мне позвонила Ольга, та - с которой я не совпадал, можно сказать, жизнью. Ольга сказала, что танцует с подругами в Центре на Тульской, и было бы неплохо увидеть меня там. Я ответил - еду.
- Господин Вишневский, ты знаешь Центр на Тульской? - спросил я.
- Ни разу не был.
- Там женщины. Едем?
- Едем!
Мы собрали рюкзаки с выпивкой, и вышли на улицу. Все ехали домой на последнем метро, а мы с Вишневским поймали такси. По дороге пили вино, и я всё хотел сосчитать, сколько бутылок у меня в рюкзаке. Считать не получалось - путался.
Дискотека в Центре оказалась большой ледовой площадкой. На выходные её переделывали в гигантский зал для танцев. Лица парней с дискотеки были прыщавы и худы, женщины не баловали взгляд формами. В большинстве на вид всем было от 17 до 19 - очень молодые.
На входе грубые охранники проверили меня металлоискателем. Я заметил - везде, где отдыхают молоденькие парни или девчонки - грубая охрана. Не привыкли церемониться с подростками. Попросили показать паспорт и открыть рюкзак. Сначала я показал паспорт, потом удостоверение журналиста - мне не нравятся когда грубят - после открыл рюкзачок.
- Вась! - заглянул охранник в рюкзак и нервно хохотнул, - Вася! Ты не поверишь!
Подошёл Вася, и вместе охранники восхищённо глазели - на торчащие из недр рюкзачка горлышки бутылок.
Вишневский уже демонстрировал своё служебное удостоверение.
- Журналисты, значит?
- Так точно! - Меня шатало от выпитого. Я очень похож на журналиста.
- Там дальше ещё охрана, перед залом. Знаете, как это пронести?
Я знал.
Дать бутылку.
- А что вы больше любите? - Спросил, - Водку или вино?
- Обижаешь.
Достал початую бутыль водки и поставил на стол охранникам. Те кивнули и заговорили в рации: «…придут наши парни…»
- Только не всё! А то очень много!
Возле раздевалок я спрятал между ног флягу с вином, ещё одну бутылку запихнул в карман джинсов и прикрыл свитером. Вишневский рядом засовывал огромную бутыль вина за ремень. Бабушка в гардеропе спросила, деточки! почему такой тяжёлый рюкзак? что у вас там? Ответил - у деточек водка.
- Ребят, это за вас просили? - возле металлоискателя робко смотрел худой парень лет 25 в униформе охранника.
- За нас.
Охранник отключил металлоискатель и пропустил. Начал ощупывать. Как бы ни при чём:
- Какие у вас пушки? - (Что ему наговорили те, возле дверей? Что мы - мафиози?) Охранник щупал как раз по бутылке в кармане.
- ТэТэ.
- Может, оставите бутылочку за сервис?
- Пожалуйста. - Я, наконец, смог вздохнуть - джинсы и так были узкие в поясе. Бутылка мешалась.
Искать Ольгу среди толп молодёжи казалось не перспективно. Невозможно было - такой толпы деточек я не видел давно. Позвонил по мобильнику - никто не ответил. Звонок терялся за музыкой.
В три часа утра я нашёл себя на втором этаже, с бильярдным кием в руке, целящимся в полосатый шар. Там же меня нашла Ольга.
- Привет! - стояла рядом, ломая за спиной руки.
- При! вет! Оль! га! - бодро обнял её и поцеловал в щёку. - Спорим, я могу поднять тебя на вытянутых руках?
- Я верю. - Она смотрела на меня вдрызг пьяного, как католические миссионеры смотрят на язычников, которым призваны помогать. - Когда ты пришёл?
- Давно. Звонил - ты не брала трубку.
- Мы уже уходим…
- Оставайся! - Приобнял её.
- Не могу.
- Жалко.
- Проводишь до дверей?
- Хорошо.
Мы спустились вниз, встретили её подруг и пошли к металлоискателям. По дороге я вёл Ольгу за собой и держал за руку, расталкивал подростков плечами. Мне не нравилось, что Ольга уходит. Мало того - меня бесило это! Я мог бы запросто подраться сейчас - если кто-то из молодых не понравится мне.
Теперь понял грубых охранников - они бесили! Эти пацаны! Одетые в широкие джинсы! С прыщами и бестолковыми лицами! Все они стояли с молодыми дурами, а я буду - без! Зачем им бабы, этим придуркам? Охранники ещё вынуждены работать среди такой несправедливости.
Я распрощался с Ольгой, поцеловал в щёку и проводил уходящую взглядом. Охранник, который обыскивал, весело подмигнул мне. Я тоже - подмигнул. Сложил руку пистолетом и как бы выстрелил в него. Охранник схватился за сердце и подкосил ноги, улыбался.
Идиот.
Я вернулся к Вишневскому, который доигрывал партию сам с собой. Долго смотрел. Вишневский - бильярдный маньяк, его можно не кормить хлебом - давать играть в бильярд.
- Вот, господин Вишневский! - я взял кий и прицелился, - Мы с тобой бухаем, а в Украине - революция! - Целился, прикладывался, - Мы могли бы тоже делать революцию! У нас были бы женщины, народная любовь, слава героев! - Ударил по шару, - Вместо этого занимаемся хернёй!
Шар ударился о другой. Тот покатился мимо лузы.
2005
(С) igory-pin
КРАТКИЙ ЭКСКУРС В СЛОЖНУЮ МЕЖДУНАРОДНУЮ ОБСТАНОВКУ
Вам тоже нравится оранжевый? Яркий, пёстрый, жгучий, волнующий. Всем нравится оранжевый.
В Москве - снег и голые деревья. Разумеется, все листья давно опали - оранжевые, жёлтые, зелёные - все. Я много пил и ходил работать, а где-то (я даже знаю где - в Киеве) никто не работал. Ходили по улицам нарядившись в оранжевый, кричали лозунги и делали революцию.
Мне всегда хотелось посмотреть, как делаются революции. Я жалею, что мал и в 91, и в 93 не мог оценить по достоинству прелесть государственных переворотов. Уверен, что был бы на баррикадах и лез под пули - если б мог - тогда. Меня кривило от осознания, что сейчас в Украине каждый может делать революцию ежедневно.
Революция затягивалась, как затягиваются все бескровные революции. Один день, например, я мог пить алкоголь и писать тексты. Второй - бродить по улицам столицы Украины, кричать «Ю!-щен!-ко!»
Мне было бы плевать на Ю!-щен!-ко! Но Бог мой! Как красиво! Всё - в оранжевом! Юля Тимошенко! О! Юля! Тимошенко! Распиздяйка и преступница Юля даёт интервью CNN. Она одета в сарафан, с длинной косой, убранной на затылке в колечки. Весь мир смотрит на косы, сарафан и приятное лицо по телевизору, весь мир знает теперь, как выглядят украинские женщины. Какой стиль! Какой ум!
Я читал каждое утро репортажи из Украины в газете «Коммерсантъ», бездарные - Панюшкина, гениальные - Колесникова. Я понимал, что хотел делать сейчас. Хотел - революцию. Обмотать лицо оранжевым шарфом, обриться наголо, надеть свою короткую спортивную куртку, подвернуть джинсы и показать всему миру военные ботинки - берцы. С оранжевым флагом встать на возвышение и обводить взглядом окрестность. Вот она! Революционная молодёжь! Она молчит пока! Стоит и поводит взглядом! Но посмотрите - какие ботинки! Видите! Смотрите у нас…
Мне бы не нравились лидеры. Я бы не любил - этих лидеров. Они ездили бы на авто, когда я мёрз на возвышении с флагом. Говоришь, мы вместе? Тогда вставай рядом, берись за древко или цевьё. Поводи взглядом - со мной. После победы я буду знать - у кого власть. Ющенко и Тимошенко наебут великий украинский народ, бля буду - обманут.
(…)
Когда я говорю «хохол», я не имею в виду «Вон из России!» (здесь следует перекреститься сквере мыслей). Да, я говорю «хохол» завидев украинца. Точно так же я говорю Камышу - «нарик», Федосу - «раздолбай». Пусть меня называют хоть москаль, хоть марсианин, хоть минутурианский пришелец - всё равно.
Вы не понимаете? Я объясню ещё.
Я говорю на работе начальнику-японцу, ковыряясь в камере SONY с меню на японском языке - «Нака-сан, ну ваши и напридумывали! Не починить - просто так, отдавать в сервис - надо! Вот наша русская техника! О! Наша техника! О-о!»
И Нака-сан показывает, как чинить нашу технику - бьёт три раза по неисправному телевизору.
Мы улыбаемся - нам нравится. Мы нормальные люди, лишённые расовых комплексов, мы понимаем. Я - что гавно наша техника. Он - что перемудрили японские электронщики.
Я говорю - острова наши.
Нака-сан - нам жить негде.
Босс - это же территория! Народ не поймёт. Переезжайте на острова и живите, платите налоги в нашу казну.
Они раньше у нас были, острова.
Нака-сан, а вы бы сами стали на этих островах жить? Это же неудобно - жить на этих островах. Каждый, кто живёт там - хотел бы переехать. А давайте, вообще! Мировую революцию! Сотрём все границы! Уничтожим! Не будет дурацких споров вокруг дурацких островов!
Революцию - страшно.
Страшно - правда.
Вот так мы обсуждаем мировые проблемы народов в бюро японской телекомпании.
Если честно - я кладу хуй на острова. Что мне эти острова? За всю жизнь, знаю, не буду там - никогда не буду.
Это как параллельный мир для меня. Вроде они есть - острова эти, а где - не знаю. Я знаю, как добраться до Зеленограда из любой точки Москвы - тут прямо-прямо, здесь направо, опять прямо… а как добраться до островов? Зачем вообще туда добираться? Что мне там?
Это синдром младенца. Знаете такой синдром? Лежит ребёнок в люльке и ничего ему не надо. Берёшь мяч и начинаешь играться, ребёнку сразу нужен мяч - именно этот. Даёшь. Играешь с погремушкой. Мяч больше не нужен ребёнку - только погремушка, и всё! Только она - смысл жизни.
Кому-то понадобились острова и сразу понадобились всем. И давай москали тереть, как им важны эти острова. Пусть все, кому нужны острова - едут и живут там, а мы скажем японцам - смотрите, как они нам нужны - острова! Как мы можем отдать острова, которые так дороги русскому сердцу, народу? Это же символ Руси - острова Курильской гряды. Они же почти - русские народные! Ещё древние славяне здесь хороводы водили!
(…)
Когда на Украине кипела революция - меня в редакцию «Новой Газеты» пригласил выпить господин Вишневский. Он хороший парень, Вишневский, мы отдыхали с ним вместе этим летом на КаZантипе. В «Новой Газете» он работает в отделе спорта, пишет про футбольные матчи, ездит в командировки - короче журналист.
Все журналисты - нормальные ребята. Потому что пьют много.
У господина Вишневского (да, я так и зову его - господин Вишневский) случился день рождения, и он собирал гостей праздновать 21-летие в баре редакции «Новой Газеты». Где заседает «Комитет-2008» - все мудаки - Явлинский, Хакамада, Немцов.
Мы встретились на Чистых Прудах, и пошли в редакцию. Компания набралась по интересу - куда не плюнь - светила российской журналистики, либо собираются в будущем ими стать. Я чувствую себя своим, среди этих пафосных и пьянствующих девчонок и парней. Сам - такой.
Из собравшихся, я хорошо знал только Челси и Вишневского. Челси - разумеется, журналистка. Учиться в МГУ на журфаке. Челси работала в газете, где работал раньше я - у нас много общих тем и знакомых. Мы много спорим на около культурные темы. Один раз спорили, кто лучше - мужчины или женщины.
Я говорил - Челси, мля! Великих мужиков в истории много, где бабы?
Она - Бабы есть! Их никто не знает просто! Ваше тупое мужское общество!.. бла-бла-бла
- Хорошо! Перефразирую - известных великих мужиков в истории много! Почему известных женщин в истории - мало?
- Как мало? Жанна Д-арк! И… а ещё… вспомни… (И она долго перечисляла имена. Из всех мне была известна только Жанна Д-арк.)
Тогда я сказал.
- Назови мне женщину - альтернативу Леонардо Да Винчи - и я соглашусь с тобой.
Челси не назвала, но долго что-то объясняла.
Теперь вы подумали, что я - шовинист.
Правильно!
Подумали, ведь?
Я не шовинист. Просто нужно было спорить. Интересен результат спора - смогу выиграть или нет - а не суть темы. Могу точно так же с успехом спорить на стороне женщин. У меня вообще нет принципов. То есть - вообще. Понимаете?
Проблемы рас, полов и тому подобные, я считаю заезженными и смешными. В конце концов, какая разница кто вытащит пулю и заштопает тебе грудь при случае? Мужчина или женщина? Одно - врач!
Тут другие соображения. Вот если мне предложат выбирать - с кем готовить еду и с кем идти валить лес, я же не выберу пойти в лес - с женщиной? Пусть бы она Жанна Д-арк. В лесу пригодится сила и ловкость мужика, точно так же - сноровка женщины в готовке. Надеюсь, пример с едой не обидел прекрасных.
Мы с Челси плелись в конце колонны журналистов, разговаривали. Я нёс пакеты с выпивкой и едой, Челси - подарки Вишневскому.
Прошли через вахту и поднялись в бар. Поздно вечером в редакции было мало людей, и те - сидели по тихим кабинетам. Мы прошли в бар и стали сдвигать столы. В углу бара, напротив журналистки, сидел Измайлов и давал интервью.
Измайлов - который всегда говорит по телевизору о Чечне. Причём всегда - одно и то же. «Колонны с танками входили в Грозный без прикрытия пехоты… Мальчишки не были обучены… Отряды комплектовались личным составом за два дня до штурма…»
Женщина качала головой, цокала языком и задавала вопросы, как будто ей не всё равно.
Приближалось десятилетие первого штурма Грозного в 94 - люди работали. Думаете, журналистке было охота сидеть в редакции полдесятого вечера и качать головой? Она жалела солдат?
Правильно!
Ей было - охота.
Потому что за большой материал, который наверняка будет к 10-летию, заплатят больше обычного. Жалко ей было только Измайлова и читателей. Он - уже достал всех - нет, чтобы о Беслане или родне Шамиля Басаева, и как американцы винтовки ему поставляли - нет! Всегда одно и то же! Читателям это - читать.
Когда девчонки накрыли стол, Измайлов с журналисткой ушли. Все сели и разлили по стаканам водку, пиво, вино, текилу. Господин Вишневский представил собравшихся, рассказал кто редактор какого отдела, кто - журналист какого издания. Про меня он сказал, уникальный человек и представляет телевидение страны восходящего солнца.
Начали пить. Из кабинетов приходили журналисты и выпивали, уходили снова. Заходил главный редактор «Новой газеты», говорил длинный тост и поздравлял Вишневского. Пил - водку.
Когда собираются журналисты - весело. Им есть, что обсудить - разные профессиональные шутки, всеобщая осведомлённость обо всём, шёпот «…я однажды был там и мне говорил сам, что всё не так! И что скоро всё будет по-другому…» Все машут - брехня! Мы были там и знаем, что говорил сам! Совсем другое!
Короче - вот поэтому такое кривое информационное зеркало в России. Вы думаете - всё олигархи, да власть. Хуй там! Журналисты сами запутались. У каждого издания свой формат и каждый свыкается с ним, форматом, незаметно, начинает верить в то, что пишет. Как показывает ситуацию.
К одиннадцати вечера пришли с вахты и сказали - закругляться. Мы пили до полуночи, потом закруглились. Некоторые пошли домой, другие - собрали со стола спиртное и продолжили праздник. Угадайте, в какой компании оказался я?
Правильно!
Я набрал со стола в рюкзак бутылок - сколько влезло - водка, текила, вино. Вышли из редакции, и господин Вишневский звал - «идём в «проект ОГИ»! - он за углом».
В клубе было тесно. Играла громко музыка. Толкаясь, мы прошли в один из залов и чудом сели за столик. Чудом! - люди за этим столом вставали, когда мы оказались рядом. Клуб был битком - трудно было даже попасть в туалет.
Шанс встретить в такой толпе официанта был один к ста, поэтому мы начали пить, что принесли с собой.
Один парень с журфака МГУ курил трубку с длинным, изысканно гнутым мундштуком. Я затянулся пару раз.
- Через нос! Через нос! - Напутствовал парень мой выдох.
Сделал, как он советовал и закашлялся. Парень улыбался.
- Что это за табак?
- Не знаю. Правда, здорово?
Я не нашёлся ответом.
Мы пили текилу, запивали томатным соком. Господин Вишневский с искусством пьяного рассказывал, как мы с ним ездили на юг. Все хохотали и давились текилой.
- Помнишь! Помнишь! Мы зашли… а там девчонка пьяная на кровати!.. Голая. Помнишь? Лежит и держит… тест на беременность!.. и спрашивает - когда нам уезжать?.. Помнишь! Её не было неделю - мы думали - куда пропала! А она…
Потом мне позвонила Ольга, та - с которой я не совпадал, можно сказать, жизнью. Ольга сказала, что танцует с подругами в Центре на Тульской, и было бы неплохо увидеть меня там. Я ответил - еду.
- Господин Вишневский, ты знаешь Центр на Тульской? - спросил я.
- Ни разу не был.
- Там женщины. Едем?
- Едем!
Мы собрали рюкзаки с выпивкой, и вышли на улицу. Все ехали домой на последнем метро, а мы с Вишневским поймали такси. По дороге пили вино, и я всё хотел сосчитать, сколько бутылок у меня в рюкзаке. Считать не получалось - путался.
Дискотека в Центре оказалась большой ледовой площадкой. На выходные её переделывали в гигантский зал для танцев. Лица парней с дискотеки были прыщавы и худы, женщины не баловали взгляд формами. В большинстве на вид всем было от 17 до 19 - очень молодые.
На входе грубые охранники проверили меня металлоискателем. Я заметил - везде, где отдыхают молоденькие парни или девчонки - грубая охрана. Не привыкли церемониться с подростками. Попросили показать паспорт и открыть рюкзак. Сначала я показал паспорт, потом удостоверение журналиста - мне не нравятся когда грубят - после открыл рюкзачок.
- Вась! - заглянул охранник в рюкзак и нервно хохотнул, - Вася! Ты не поверишь!
Подошёл Вася, и вместе охранники восхищённо глазели - на торчащие из недр рюкзачка горлышки бутылок.
Вишневский уже демонстрировал своё служебное удостоверение.
- Журналисты, значит?
- Так точно! - Меня шатало от выпитого. Я очень похож на журналиста.
- Там дальше ещё охрана, перед залом. Знаете, как это пронести?
Я знал.
Дать бутылку.
- А что вы больше любите? - Спросил, - Водку или вино?
- Обижаешь.
Достал початую бутыль водки и поставил на стол охранникам. Те кивнули и заговорили в рации: «…придут наши парни…»
- Только не всё! А то очень много!
Возле раздевалок я спрятал между ног флягу с вином, ещё одну бутылку запихнул в карман джинсов и прикрыл свитером. Вишневский рядом засовывал огромную бутыль вина за ремень. Бабушка в гардеропе спросила, деточки! почему такой тяжёлый рюкзак? что у вас там? Ответил - у деточек водка.
- Ребят, это за вас просили? - возле металлоискателя робко смотрел худой парень лет 25 в униформе охранника.
- За нас.
Охранник отключил металлоискатель и пропустил. Начал ощупывать. Как бы ни при чём:
- Какие у вас пушки? - (Что ему наговорили те, возле дверей? Что мы - мафиози?) Охранник щупал как раз по бутылке в кармане.
- ТэТэ.
- Может, оставите бутылочку за сервис?
- Пожалуйста. - Я, наконец, смог вздохнуть - джинсы и так были узкие в поясе. Бутылка мешалась.
Искать Ольгу среди толп молодёжи казалось не перспективно. Невозможно было - такой толпы деточек я не видел давно. Позвонил по мобильнику - никто не ответил. Звонок терялся за музыкой.
В три часа утра я нашёл себя на втором этаже, с бильярдным кием в руке, целящимся в полосатый шар. Там же меня нашла Ольга.
- Привет! - стояла рядом, ломая за спиной руки.
- При! вет! Оль! га! - бодро обнял её и поцеловал в щёку. - Спорим, я могу поднять тебя на вытянутых руках?
- Я верю. - Она смотрела на меня вдрызг пьяного, как католические миссионеры смотрят на язычников, которым призваны помогать. - Когда ты пришёл?
- Давно. Звонил - ты не брала трубку.
- Мы уже уходим…
- Оставайся! - Приобнял её.
- Не могу.
- Жалко.
- Проводишь до дверей?
- Хорошо.
Мы спустились вниз, встретили её подруг и пошли к металлоискателям. По дороге я вёл Ольгу за собой и держал за руку, расталкивал подростков плечами. Мне не нравилось, что Ольга уходит. Мало того - меня бесило это! Я мог бы запросто подраться сейчас - если кто-то из молодых не понравится мне.
Теперь понял грубых охранников - они бесили! Эти пацаны! Одетые в широкие джинсы! С прыщами и бестолковыми лицами! Все они стояли с молодыми дурами, а я буду - без! Зачем им бабы, этим придуркам? Охранники ещё вынуждены работать среди такой несправедливости.
Я распрощался с Ольгой, поцеловал в щёку и проводил уходящую взглядом. Охранник, который обыскивал, весело подмигнул мне. Я тоже - подмигнул. Сложил руку пистолетом и как бы выстрелил в него. Охранник схватился за сердце и подкосил ноги, улыбался.
Идиот.
Я вернулся к Вишневскому, который доигрывал партию сам с собой. Долго смотрел. Вишневский - бильярдный маньяк, его можно не кормить хлебом - давать играть в бильярд.
- Вот, господин Вишневский! - я взял кий и прицелился, - Мы с тобой бухаем, а в Украине - революция! - Целился, прикладывался, - Мы могли бы тоже делать революцию! У нас были бы женщины, народная любовь, слава героев! - Ударил по шару, - Вместо этого занимаемся хернёй!
Шар ударился о другой. Тот покатился мимо лузы.
2005
(С) igory-pin