рассказы о художниках
Котя обладал интригующими качествами: маленький, мужественный, рыжий, при этом расписывает батики в горячей и холодной технике. Он был художником по ткани, которого завистники звали тряпичником, а острословы батиканцем. Еще он покровительствовал кошкам и решительно относился к женщинам. Все знали, что из-за стола за второй, тем более - за третьей и последующими, Котю посылать не стоит. Как бы ни был короток путь до ларька или магазина, по дороге обязательно встречалась интересная женщина. Тогда Котя обаятельно улыбался, кланялся в пояс и произносил убедительным голосом: «Женщина, я знаю, как вам помочь!». Такой редкостью, как знающий мужчина, предлагающий целевую персональную помощь, никто из вменяемых женщин бросаться не собирался.
С другой стороны, все девушки, посещавшие наши мастерские, через несколько часов неизбежно становились Котиными гостями: только он в бывшем бараке оборудовал у себя теплый сортир. Остальные художники посещали деревянный двухочковый домик во дворе, пока наши соседи из кооперативного дома медиков не снесли его в честь пасхального субботника. И с тех пор дворовые пыльные джунгли принимали нас со всеми нашими нуждами, как городских Маугли.
Унитаз, водруженный на специальном подиуме и окруженный ширмой из расписанного вручную шелка, появился вследствие эмоциональной травмы. Как-то, после успешного праздника, Котя проснулся в своей мастерской, попил воды, посмотрел на природу, причесался вилкой, и решил немного порисовать. Но что-то противостояло хорошей творческой атмосфере. Сосредоточившись, Котя обнаружил в коридоре свое индивидуальное хозяйственное ведро. «А оно, - сокрушался Котя, - вровень с краями! Ну и как после этого работать?».
Тонкая душевная конструкция мешала его и так нечастым заработкам. В период, когда российский капитал брал на абордаж продуктовый рынок, выгодной халтурой считалось рисование упаковок и этикеток. Коте предложили сделать серию картинок для разнообразных тушенок. Первые же акварельные композиции восхитили заказчика: на ромашковом лугу, овеянном розовым утренним туманом, прогуливались свежевымытые, застенчивые поросята. В следующей этикетке Котя пошел дальше, но коровы с телосложением мастериц гимнастического спорта и наращенными ресницами, выходящие из зарослей сирени к лесному ручью, отчего-то вызвали напряженное молчание директора мясокомбината. После того, как была нарисована компания пушистых цыплят, созерцающих одуванчики в облаках разлетающейся золотистой пыльцы, заказ бесповоротно отозвали. «Что мы - садисты? На такой картине напишем «Мясо молодых цыплят в собственном соку»? Лучше просто буквы побольше нарисуйте!» - сказали короли тушенки.
Главная любовь вошла в Котину жизнь как метеорит в тунгусскую тайгу. Лёля была большой, однозначной женщиной с астрологическим образованием. Эти знания стали тараном, проложившим путь к совместному счастью. «Мы с тобой родились в один год, одного месяца и числа, и даже день недели совпадает. Разве такое бывает случайно?» - вопрос, способный обезоружить любого мужчину, хотя бы на время. Когда это время прошло, Котя обнаружил Лёлю на своем диване с травяным чаем в чашке и вишневым вареньем в розетке. На видных ногах у нее были нарядные самовязаные гольфы. «Садись, остывает» - улыбнулась Лёля.
Чтобы мягко перевести Котю на режим общения с одной женщиной, Лёля приводила на переходный период свою подругу с подходящим гороскопом. В мастерской они вместе пили чай и говорили о судьбоносных звездах. Котя погрустнел, стал полезно питаться отварными овощами и под присмотром расписывал шифоновые шарфы для Лёлиных знакомых. Подруга по фамилии Почучуева была флегматичной красавицей с удивительными пропорциями: ее урожайное купеческое тело венчалось очень маленькой головкой с очень правильными чертами лица. Контрастная почучуевская красота вызывала в созерцателе сразу чистое восхищение, минуя стадию вожделения - также, как ее голова, игнорируя шею, сразу крепилась на плечи, переходившие в бедра. Даже Котины шейные платки ее не привлекали, она драпировалась в шали, напоминающие скатерти.
Почучуева жила в новом районе и ездила на работу в центр, для чего в неположенном месте переходила дорогу, сокращая путь к остановке. Кроме утреннего потока машин ей нужно было преодолеть высокую разделительную полосу. Но ей никогда не приходилось взбираться на высокий бордюрный камень самой - во все времена года и при любой погоде она уверенно ступала на проезжую часть, а когда подходила к препятствию, там уже останавливалась машина и джентльмен в кепке подавал ей руку: «Ничего не надо! Только тебе - дай, сейчас помогу! И - иди, гуляй, красавица!». Когда подруги спрашивали у Почучуевой: «Что, прям всегда машина тормозит?», она честно вздыхала: «Ну, иногда две».
Однажды ко мне приехали знакомые художники из Питера, мы погуляли с напитками по городу и зашли в мастерскую. Через пару часов девушки ушли знакомиться с котиной сантехникой и тут же в мою дверь влетели запыхавшиеся Котя с Лёлей. Оказалось, питерская вежливость вкупе с прямотой, усиливают гостеприимные чувства - девушки, не теряя времени даром, сказали: «Здравствуйте, Вы - Котя, а мы - знакомые Антона, мы приехали из Ленинграда и очень хотим писать!». Котя понял, как долго они уже в дороге, и не стал мешкать, прихватив с собой Лёлю, прямо в цветных гольфах. Чуть позже он постучал в мою дверь с пакетом картошки: «Они у тебя, наверное, еще и голодные…».
С другой стороны, все девушки, посещавшие наши мастерские, через несколько часов неизбежно становились Котиными гостями: только он в бывшем бараке оборудовал у себя теплый сортир. Остальные художники посещали деревянный двухочковый домик во дворе, пока наши соседи из кооперативного дома медиков не снесли его в честь пасхального субботника. И с тех пор дворовые пыльные джунгли принимали нас со всеми нашими нуждами, как городских Маугли.
Унитаз, водруженный на специальном подиуме и окруженный ширмой из расписанного вручную шелка, появился вследствие эмоциональной травмы. Как-то, после успешного праздника, Котя проснулся в своей мастерской, попил воды, посмотрел на природу, причесался вилкой, и решил немного порисовать. Но что-то противостояло хорошей творческой атмосфере. Сосредоточившись, Котя обнаружил в коридоре свое индивидуальное хозяйственное ведро. «А оно, - сокрушался Котя, - вровень с краями! Ну и как после этого работать?».
Тонкая душевная конструкция мешала его и так нечастым заработкам. В период, когда российский капитал брал на абордаж продуктовый рынок, выгодной халтурой считалось рисование упаковок и этикеток. Коте предложили сделать серию картинок для разнообразных тушенок. Первые же акварельные композиции восхитили заказчика: на ромашковом лугу, овеянном розовым утренним туманом, прогуливались свежевымытые, застенчивые поросята. В следующей этикетке Котя пошел дальше, но коровы с телосложением мастериц гимнастического спорта и наращенными ресницами, выходящие из зарослей сирени к лесному ручью, отчего-то вызвали напряженное молчание директора мясокомбината. После того, как была нарисована компания пушистых цыплят, созерцающих одуванчики в облаках разлетающейся золотистой пыльцы, заказ бесповоротно отозвали. «Что мы - садисты? На такой картине напишем «Мясо молодых цыплят в собственном соку»? Лучше просто буквы побольше нарисуйте!» - сказали короли тушенки.
Главная любовь вошла в Котину жизнь как метеорит в тунгусскую тайгу. Лёля была большой, однозначной женщиной с астрологическим образованием. Эти знания стали тараном, проложившим путь к совместному счастью. «Мы с тобой родились в один год, одного месяца и числа, и даже день недели совпадает. Разве такое бывает случайно?» - вопрос, способный обезоружить любого мужчину, хотя бы на время. Когда это время прошло, Котя обнаружил Лёлю на своем диване с травяным чаем в чашке и вишневым вареньем в розетке. На видных ногах у нее были нарядные самовязаные гольфы. «Садись, остывает» - улыбнулась Лёля.
Чтобы мягко перевести Котю на режим общения с одной женщиной, Лёля приводила на переходный период свою подругу с подходящим гороскопом. В мастерской они вместе пили чай и говорили о судьбоносных звездах. Котя погрустнел, стал полезно питаться отварными овощами и под присмотром расписывал шифоновые шарфы для Лёлиных знакомых. Подруга по фамилии Почучуева была флегматичной красавицей с удивительными пропорциями: ее урожайное купеческое тело венчалось очень маленькой головкой с очень правильными чертами лица. Контрастная почучуевская красота вызывала в созерцателе сразу чистое восхищение, минуя стадию вожделения - также, как ее голова, игнорируя шею, сразу крепилась на плечи, переходившие в бедра. Даже Котины шейные платки ее не привлекали, она драпировалась в шали, напоминающие скатерти.
Почучуева жила в новом районе и ездила на работу в центр, для чего в неположенном месте переходила дорогу, сокращая путь к остановке. Кроме утреннего потока машин ей нужно было преодолеть высокую разделительную полосу. Но ей никогда не приходилось взбираться на высокий бордюрный камень самой - во все времена года и при любой погоде она уверенно ступала на проезжую часть, а когда подходила к препятствию, там уже останавливалась машина и джентльмен в кепке подавал ей руку: «Ничего не надо! Только тебе - дай, сейчас помогу! И - иди, гуляй, красавица!». Когда подруги спрашивали у Почучуевой: «Что, прям всегда машина тормозит?», она честно вздыхала: «Ну, иногда две».
Однажды ко мне приехали знакомые художники из Питера, мы погуляли с напитками по городу и зашли в мастерскую. Через пару часов девушки ушли знакомиться с котиной сантехникой и тут же в мою дверь влетели запыхавшиеся Котя с Лёлей. Оказалось, питерская вежливость вкупе с прямотой, усиливают гостеприимные чувства - девушки, не теряя времени даром, сказали: «Здравствуйте, Вы - Котя, а мы - знакомые Антона, мы приехали из Ленинграда и очень хотим писать!». Котя понял, как долго они уже в дороге, и не стал мешкать, прихватив с собой Лёлю, прямо в цветных гольфах. Чуть позже он постучал в мою дверь с пакетом картошки: «Они у тебя, наверное, еще и голодные…».