почему сердится
Есть такой кусок в синоптических евангелиях: Мф 22: 23-33, Мк 12: 18-27, Лк 20: 27-40.
В тот день приступили к Нему саддукеи, которые говорят, что нет воскресения, и спросили Его:
Учитель! Моисей сказал: если кто умрет, не имея детей, то брат его пусть возьмет за себя жену его и восстановит семя брату своему;
было у нас семь братьев; первый, женившись, умер и, не имея детей, оставил жену свою брату своему;
подобно и второй, и третий, даже до седьмого;
после же всех умерла и жена;
итак, в воскресении, которого из семи будет она женою? ибо все имели ее.
Иисус сказал им в ответ: заблуждаетесь, не зная Писаний, ни силы Божией,
ибо в воскресении ни женятся, ни выходят замуж, но пребывают, как Ангелы Божии на небесах.
А о воскресении мертвых не читали ли вы реченного вам Богом:
Я Бог Авраама, и Бог Исаака, и Бог Иакова? Бог не есть Бог мертвых, но живых.
И, слыша, народ дивился учению Его.
К Христу приступают саддукеи, "которые говорят, что нет воскресения”. Они хотят перед всеми показать абсурдность воскресения, и находят подходящий казус (им самим Он был неинтересен, в отличие от фарисеев). Они лицемерят - не спрашивают его прямо о воскресении. Они не ищут ответа, спросить Его - это повод продемонстрировать свою логическую конструкцию, доказывающую абсурдность веры в воскресение.
У них безупречная формулировка: вежливое обращение - «Учитель», потом юридический казус («было у нас семь братьев...» и по очереди про каждого («Первый…, подобно и второй...»). "После же всех умерла и жена». Все отстраненно, подробно, последовательно, подчеркнуто точные формулировки. "Итак, в воскресении..." - здесь слышится адвокатская же скрытая ухмылка: не выкрутишься, хе-хе. И уточнение "ибо все имели ее" - в своем роде замечательное, потому что оно в принципе не нужно, все уже всё поняли. Саддукеи решили напоследок поформальничать, еще раз уточнить, вежливо, и здесь, как в юридических задачках - все должно быть сформулировано «корректно», должна исключаться любая возможность недопонимания. Но это перфекционистское дополнительное пояснение их обличает - они проговорились: "все имели ее", eshon. Как будто делят имущество. Таково их представление о браке.
Для саддукеев эта задачка - повод дискредитировать идею воскресения - а Христос не играет в эту игру. Он отвечает несоразмерно резко, отказывается от такой постановки вопроса и обвиняет их. "Заблуждаетесь, не зная Писаний, ни силы Божьей". После этого они, наверное, притихли. И дальше отвечает наконец на вопрос, так же чеканно-юридически: "ибо в воскресении ни женятся, ни выходят замуж" (мог бы просто сказать "не женятся", он тут передразнивает собеседников - так же, как в "до седмижды семидесяти" он передразнивает формализм Петра) - и тут же, по контрасту: "но пребывают, яко Ангелы Божии на небесах". Совсем другой стиль, другая точка обзора, иное измерение. Саддукеи хотели показать абсурдность воскресения - а Христос говорит: абсурдна ваша казуистика, ваш вопрос бессмысленный, в реальности воскресения брак как право собственности не имеет смысла.
Но Христос хотел не просто опровергнуть отрицание - Он кричит, что смерти нет. Обычно евреи избегали часто говорить "Бог" - "не упоминай имя Господа твоего всуе". Сам Христос обычно говорит образами из притч (царь, отец, судья). А тут он возопил - в трех фразах он говорит Бог/Божий 8 раз! "А о воскресении мертвых не читали ли _вы_ (яростно отчеканивает) реченного _вам_ - Богом?" В этом "реченного вам" слышен гнев: "вы самого главного не понимаете!".
Он так сердится, а люди настолько косны и не могут вместить, что у Него нет слов, Он даже не объясняет. Он возражает, потом цитирует - и кричит. "Бог есть не Бог мертвых, но Бог живых" - из того, что Бог сказал это Моисею, никак не следует, что Авраам и Исаак живы - а Он говорит: "да, они живы, они с Богом", говорит как власть имеющий, как тот, кто точно знает и видел. Это крещендо. Остальное можно сказать, не будучи Христом, просто учителем - а это нет.
Христос не случайно говорит это именно сейчас. Он не закрыл тему брака, он продолжает отвечать. Сначала Его захлестывает гнев, он обвиняет, передразнивает юридическую точность формулировок («не женятся, ни выходят замуж»), потом выдыхает - "но пребывают, яко ангелы Божьи на небесах". Это уже не юриспруденция, а поэзия, так, как он говорит в своих притчах. И дальше начинает с другого конца - уже не про союз людей, но про союз Бога и человека. Потому что брак - это контракт, его заключают и расторгают, а про Бога евреи понимали, что с Ним живые отношения и нельзя разводиться. «Я Бог Авраама» - за этими словами тут же возникала яркая, объемная реальность: внезапные мощные движения верности и щедрости, когда ты всегда готов отдать абсолютно все и получить еще больше - я оставлю страну, предков, отдам единственного сына ради тебя - посмотри на небо, сколько звезд на небе - столько у тебя будет детей. С Исааком у Него другие отношения, более спокойные - они друг другу изначально родные. С Иаковом они страстные, неровные, Иаков боролся с Богом. Эти отношения совсем разные, и они происходили в разное время - но для Бога они живы здесь и сейчас и навечно, все одновременно, эти отношения - как Его имя, часть Его самого, Он пользуется ими, чтобы Себя назвать.
Христос не отвечает прямо "чьею она будет в воскресении" - это становится понятно из того, что он говорит про Бога. Бог - чей? "Бог Авраама, Исаака и Иакова", - говорит Бог, когда знакомится с Моисеем. Так и женщина - она жена каждого из мужей, и с каждым из них - свои уникальные и бессмертные отношения, одновременно. Это и есть воскресение.
«Брак - это что-то живое, как и отношения с Богом - это что-то живое, непредсказуемое, это не ритуал и не исполнение правил «от сих до сих», это любовь», - вот что фактически говорит Христос. И это Он говорит всей своей жизнью и всем Евангелием. Но Он говорит притчами, не произнося прямо этого слова - и Его очень часто понимают неверно, опять-таки формально. «Обрати другую щеку» - христианин читает как «я должен стараться терпеть», бессмысленное правило терпения, потому что «Бог так хочет» - а ведь это осмысленный совет: «посмотри на своего брата, он ведь человек, обрати к нему другую щеку, может, он удивится, постыдится и увидит в тебе человека». «Если просят пройти одно поприще, пройди два» - будь щедр и тот, кто заставляет тебя, раскроется, может, вы подружитесь по дороге! Дай человеку шанс, без ограничений - как отец блудному сыну, как Христос грешникам, безнадежным больным и своим непонятливым ученикам, как садовник смоковнице - потому что любовь преображает и являет себя бесконечно. Бог хочет от нас не исполнения набора правил, как у евреев, или личного кодекса чести, как у язычников, - Он хочет, чтобы у нас были личные отношения с ним и друг с другом. А люди хотят от Христа формального разрешения их проблем и четкого алгоритма действий и злятся, когда Он вмешивается в их налаженные механизмы отношений с Богом и людьми. Он на это язвит («злые помыслы, убийства, прелюбодеяния, любодеяния, кражи, лжесвидетельства, хуления ¬- это оскверняет человека, а есть неумытыми руками - не оскверняет человека), горько усмехается (вола отвязываете в субботу - а сию дщерь Авраама, которую связал сатана вот уже восемнадцать лет…), иронизирует («не говорю тебе: до семи раз, но до седмижды семидесяти раз»). Здесь же Он совсем разозлился, Он задохнулся от возмущения, так что у Него не хватает слов - потому что саддукеи приложили этот формализм к любви, и это Его совсем ранит, как и мертвящий формализм в отношениях с Богом - потому что Он живой, Он есть любовь.
«Бог есть любовь» - но Он не захотел сказать это прямо. Он явил это самим собой, своими поступками, словами, притчами. Но сформулировать это так, чтобы это была живая истина, а не пустая «инструкция сверху», мог только человек. Бог пришел и все сказал - и нужен был ответ, прыжок с другой стороны. Потому что животворящая любовь, из которой рождается человек, или истина - Слово, - возникает там, где есть двое.
Этим человеком стал Иоанн - «ученик, которого любил Иисус».
В тот день приступили к Нему саддукеи, которые говорят, что нет воскресения, и спросили Его:
Учитель! Моисей сказал: если кто умрет, не имея детей, то брат его пусть возьмет за себя жену его и восстановит семя брату своему;
было у нас семь братьев; первый, женившись, умер и, не имея детей, оставил жену свою брату своему;
подобно и второй, и третий, даже до седьмого;
после же всех умерла и жена;
итак, в воскресении, которого из семи будет она женою? ибо все имели ее.
Иисус сказал им в ответ: заблуждаетесь, не зная Писаний, ни силы Божией,
ибо в воскресении ни женятся, ни выходят замуж, но пребывают, как Ангелы Божии на небесах.
А о воскресении мертвых не читали ли вы реченного вам Богом:
Я Бог Авраама, и Бог Исаака, и Бог Иакова? Бог не есть Бог мертвых, но живых.
И, слыша, народ дивился учению Его.
К Христу приступают саддукеи, "которые говорят, что нет воскресения”. Они хотят перед всеми показать абсурдность воскресения, и находят подходящий казус (им самим Он был неинтересен, в отличие от фарисеев). Они лицемерят - не спрашивают его прямо о воскресении. Они не ищут ответа, спросить Его - это повод продемонстрировать свою логическую конструкцию, доказывающую абсурдность веры в воскресение.
У них безупречная формулировка: вежливое обращение - «Учитель», потом юридический казус («было у нас семь братьев...» и по очереди про каждого («Первый…, подобно и второй...»). "После же всех умерла и жена». Все отстраненно, подробно, последовательно, подчеркнуто точные формулировки. "Итак, в воскресении..." - здесь слышится адвокатская же скрытая ухмылка: не выкрутишься, хе-хе. И уточнение "ибо все имели ее" - в своем роде замечательное, потому что оно в принципе не нужно, все уже всё поняли. Саддукеи решили напоследок поформальничать, еще раз уточнить, вежливо, и здесь, как в юридических задачках - все должно быть сформулировано «корректно», должна исключаться любая возможность недопонимания. Но это перфекционистское дополнительное пояснение их обличает - они проговорились: "все имели ее", eshon. Как будто делят имущество. Таково их представление о браке.
Для саддукеев эта задачка - повод дискредитировать идею воскресения - а Христос не играет в эту игру. Он отвечает несоразмерно резко, отказывается от такой постановки вопроса и обвиняет их. "Заблуждаетесь, не зная Писаний, ни силы Божьей". После этого они, наверное, притихли. И дальше отвечает наконец на вопрос, так же чеканно-юридически: "ибо в воскресении ни женятся, ни выходят замуж" (мог бы просто сказать "не женятся", он тут передразнивает собеседников - так же, как в "до седмижды семидесяти" он передразнивает формализм Петра) - и тут же, по контрасту: "но пребывают, яко Ангелы Божии на небесах". Совсем другой стиль, другая точка обзора, иное измерение. Саддукеи хотели показать абсурдность воскресения - а Христос говорит: абсурдна ваша казуистика, ваш вопрос бессмысленный, в реальности воскресения брак как право собственности не имеет смысла.
Но Христос хотел не просто опровергнуть отрицание - Он кричит, что смерти нет. Обычно евреи избегали часто говорить "Бог" - "не упоминай имя Господа твоего всуе". Сам Христос обычно говорит образами из притч (царь, отец, судья). А тут он возопил - в трех фразах он говорит Бог/Божий 8 раз! "А о воскресении мертвых не читали ли _вы_ (яростно отчеканивает) реченного _вам_ - Богом?" В этом "реченного вам" слышен гнев: "вы самого главного не понимаете!".
Он так сердится, а люди настолько косны и не могут вместить, что у Него нет слов, Он даже не объясняет. Он возражает, потом цитирует - и кричит. "Бог есть не Бог мертвых, но Бог живых" - из того, что Бог сказал это Моисею, никак не следует, что Авраам и Исаак живы - а Он говорит: "да, они живы, они с Богом", говорит как власть имеющий, как тот, кто точно знает и видел. Это крещендо. Остальное можно сказать, не будучи Христом, просто учителем - а это нет.
Христос не случайно говорит это именно сейчас. Он не закрыл тему брака, он продолжает отвечать. Сначала Его захлестывает гнев, он обвиняет, передразнивает юридическую точность формулировок («не женятся, ни выходят замуж»), потом выдыхает - "но пребывают, яко ангелы Божьи на небесах". Это уже не юриспруденция, а поэзия, так, как он говорит в своих притчах. И дальше начинает с другого конца - уже не про союз людей, но про союз Бога и человека. Потому что брак - это контракт, его заключают и расторгают, а про Бога евреи понимали, что с Ним живые отношения и нельзя разводиться. «Я Бог Авраама» - за этими словами тут же возникала яркая, объемная реальность: внезапные мощные движения верности и щедрости, когда ты всегда готов отдать абсолютно все и получить еще больше - я оставлю страну, предков, отдам единственного сына ради тебя - посмотри на небо, сколько звезд на небе - столько у тебя будет детей. С Исааком у Него другие отношения, более спокойные - они друг другу изначально родные. С Иаковом они страстные, неровные, Иаков боролся с Богом. Эти отношения совсем разные, и они происходили в разное время - но для Бога они живы здесь и сейчас и навечно, все одновременно, эти отношения - как Его имя, часть Его самого, Он пользуется ими, чтобы Себя назвать.
Христос не отвечает прямо "чьею она будет в воскресении" - это становится понятно из того, что он говорит про Бога. Бог - чей? "Бог Авраама, Исаака и Иакова", - говорит Бог, когда знакомится с Моисеем. Так и женщина - она жена каждого из мужей, и с каждым из них - свои уникальные и бессмертные отношения, одновременно. Это и есть воскресение.
«Брак - это что-то живое, как и отношения с Богом - это что-то живое, непредсказуемое, это не ритуал и не исполнение правил «от сих до сих», это любовь», - вот что фактически говорит Христос. И это Он говорит всей своей жизнью и всем Евангелием. Но Он говорит притчами, не произнося прямо этого слова - и Его очень часто понимают неверно, опять-таки формально. «Обрати другую щеку» - христианин читает как «я должен стараться терпеть», бессмысленное правило терпения, потому что «Бог так хочет» - а ведь это осмысленный совет: «посмотри на своего брата, он ведь человек, обрати к нему другую щеку, может, он удивится, постыдится и увидит в тебе человека». «Если просят пройти одно поприще, пройди два» - будь щедр и тот, кто заставляет тебя, раскроется, может, вы подружитесь по дороге! Дай человеку шанс, без ограничений - как отец блудному сыну, как Христос грешникам, безнадежным больным и своим непонятливым ученикам, как садовник смоковнице - потому что любовь преображает и являет себя бесконечно. Бог хочет от нас не исполнения набора правил, как у евреев, или личного кодекса чести, как у язычников, - Он хочет, чтобы у нас были личные отношения с ним и друг с другом. А люди хотят от Христа формального разрешения их проблем и четкого алгоритма действий и злятся, когда Он вмешивается в их налаженные механизмы отношений с Богом и людьми. Он на это язвит («злые помыслы, убийства, прелюбодеяния, любодеяния, кражи, лжесвидетельства, хуления ¬- это оскверняет человека, а есть неумытыми руками - не оскверняет человека), горько усмехается (вола отвязываете в субботу - а сию дщерь Авраама, которую связал сатана вот уже восемнадцать лет…), иронизирует («не говорю тебе: до семи раз, но до седмижды семидесяти раз»). Здесь же Он совсем разозлился, Он задохнулся от возмущения, так что у Него не хватает слов - потому что саддукеи приложили этот формализм к любви, и это Его совсем ранит, как и мертвящий формализм в отношениях с Богом - потому что Он живой, Он есть любовь.
«Бог есть любовь» - но Он не захотел сказать это прямо. Он явил это самим собой, своими поступками, словами, притчами. Но сформулировать это так, чтобы это была живая истина, а не пустая «инструкция сверху», мог только человек. Бог пришел и все сказал - и нужен был ответ, прыжок с другой стороны. Потому что животворящая любовь, из которой рождается человек, или истина - Слово, - возникает там, где есть двое.
Этим человеком стал Иоанн - «ученик, которого любил Иисус».