(no subject)
Внезапно понял невероятно важную штуку про то, кем мне была питерская Кунст-камера в детстве.
Так получилось, что то ли в первом, то ли во втором классе зимний грипп был такой силы, что половина школы отсутствовала. Продленки не было, по 2 урока в день, девать ребенка некуда, и после второго урока ребенок ехал к матери на работу (стрелка Васильевского), бросал портфель и шел по музеям. Кунст-камера (вход в нее) была обнаружена случайно. Любопытный нос сунулся в двери, к которым стояла на морозе немалая очередь.
А там! Сразу! При входе! Два ракшаса в полтора человеческих роста, с клыками, трезубцами и тигровой шкурой в качестве одежды!
Сказками-то ребенок зачитывался с детства. Но с оговоркой, что это сказки, выдумка, так не бывает.
Так вот, это была не просто пещера Али-Бабы. Не просто интересное место. Это было бытовое подтверждение всех прочитанных сказок. Маленькие ножки китайских принцесс - да вот же туфельки. Вышивки, на цветы которых садились бабочки, потому что можно перепутать с живыми - вот они. Нефритовые драконы, самурайские доспехи, африканские маски, плащ от дождя из перьев ворона - не было никаких сомнений, что стоит его надеть, превратишься в птицу.
Это были доказательства. Твердые и неоспоримые.
А еще - тогда я не мог так внятно это сформулировать - но где-то внутри вызревала ясная и невозможная к отрицанию мысль: от великих цивилизаций остаются сказки и искусство, а больше, может быть, и вовсе ничего.
Этот музей стал ребенку тем самым взрослым, которого мечталось на грани сна и яви: он был явно старше, он невероятно много знал, ему хотелось доверять, его хотелось слушать. (А реальным взрослым доверять не хотелось совсем.)
Вторым таким взрослым стал Эрмитаж, в тот же год, потом, может быть, расскажу.