(no subject)
Все на свете из пластмассы, повторял слова известной песни высокий мальчик с серыми глазами. Все на свете из пластмассы. Кроме музыки - добавлял он.
Это было сколько-то лет назад, достаточно давно, чтобы я почти забыла черты его лица, помню только внимательный взгляд, ироничную интонацию голоса и быструю улыбку. Однако музыка не удержала его. Он все равно решил все это прекратить. Весы качнулись, одна чаша перевесила, видимо, окончательно. Безвозвратно.
Это в своем роде совершенная форма отчаяния, когда тебе так больно, что даже то, что всегда оправдывало существование мира и тебя в нем, даже это уже не важно. Баланс не просто нарушен, он летит ко всем чертям, летит в ад, и ты вместе с ним. Ты, как умирающее животное, забираешься под одеяло, но не потому что чувствуешь холод. Это что-то из детства - укрываться в своей постели, это последняя попытка, уже бессознательная и все равно бесполезная. И нет человека, которому ты сможешь объяснить, что с тобой, и нет песни, красоту которой ты еще способен чувствовать. Любая песня становится пластмассовой, уподобляется всему остальному. И вот тогда, наверное, когда музыка уже не спасает, тогда и приходит решение. Все заканчивается.
А пока музыка еще работает, можно жить. Прощать миру его тотальное несоответствие твоим ожиданиям, просто потому, что есть что-то невыразимо прекрасное, что хочется ощутить еще раз.