1945-й. Возвращение. Часть II
Помните у Высоцкого: "У тёти Зины кофточка с драконами да змеями. То у Попова Вовчика отец пришёл с трофеями". На снимке тоже трофей. Этот штопор дед принес с собой из Австрии. Удобная деревянная рукоятка, хорошо в руку ложиться, но это не самая главная его особенность. Штопор этот... кованный, вручную. Может быть поэтому ещё ни разу штопор не раскрошил пробки при открывании, какие бы фиговые пробки ни были.
И всё! Вот и все трофеи. Просто не возможно было тащить на себе за тысячи километров что-то серьезное. Еще была немецкая зажигалка, дед про неё вспоминал - "отменная!", но зажигалку пришлось подарить старлею на сборном пункте, куда сводный полк пришёл из Австрии, чтобы фамилию "Рощин" поставили повыше в списках на демобилизацию. Когда окончилась война, дед по возрасту подподал под первую волну увольняемых, но это же как сегодня дембель - может, днем раньше, а может, и месяцем позже. А домой хотелось...
Но давайте продолжим его воспоминания (начало здесь)
На румынской территории тепловые удары стали особенно частыми и дело приняло тревожный характер. Но марш продолжался. Части двигались по полевой дороге, переходили кукурузные поля. Кукуруза достигала высотой трех метров. Солнце палило нещадно, и в застывшем воздухе шло скопление людей. Адское пекло, иначе не скажешь. Время - полдень. И тут началось неизбежное. Люди валились так часто, что началось замешательство в рядах и разлад в движении. Вскоре колонну обогнала машина комдива Пискунова, а затем последовала команда остановить движение. Но движение и так остановилось - вынужденно. Первый раз за всё время. Это было нарушением строго соблюдаемого графика марша.
Все подразделения отошли в ближайший населенный пункт, на усадьбу, в тенистые места к реке, где можно было освежиться. Рядом пролегала пограничная полоса - по ту сторону реки шагали солдаты другой страны, кажется, болгарские. В путь двинулись только под вечер, когда убийственная жара осталась позади. Отдохнувшие, посвежевшие, повеселевшие.
Чем дальше переход, тем больше утомлялись. Это заметило командование, и приблизительно со второй половины марша был введен двухдневный отдых - в субботу и воскресенье, что намного облегчило и подбодрило бойцов. Да и режим движения стал менее строгим.
Добрались до Трансильвании. А там крутые Карпаты и извилистые спирали дорог. Смотришь, переднее подразделение поднялось вверх и тут же рядом с тобой спускается вниз на другой стороне серпантина, а мы наоборот шагаем вверх. И получается - то налево, то направо, то вверх, то вниз, то туда, то сюда. Но дорога есть дорога, она знает, куда ведет, и строители такой дороги заслуживают самого наилучшего признания. Очень красиво!
Но настала пора и бездорожья. Уступы, скалистые возвышенности, обрывы, заросли. Тут применялась такая техника, как лестницы и веревки, без которых не сделаешь в заданном направлении ни шагу. Ну и взаимопомощь друг другу. А сложных препятствий на пути было очень много.
Народ в Трансильвании был бедным. Бросался в глаза уж слишком антисанитарный быт. Это касалось в первую очередь цыганских поселений. Идешь, воды душа жаждет, но из тех рук, которые тебе услужливо её преподносят, и в такой жалкой и подозрительной посуде принимать без брезгливости трудно. Но пить надо, на тебя смотрят, приглашают. И ты пьешь. Да и выбора нет - когда ещё удастся напиться, не знаешь.
Румынские села выглядят иначе. Дома с на манер наших бывших крестьянских. Дворы широкие, огорожены высокими и плотными без щелей деревянными заборами с высокими воротами. Что у каждого во дворе, никто, кроме хозяина, не видит. Соседи друг от друга отгораживаются прочно и наглухо. Говорят, в Румынии принято бояться воров, но их никто толком не видел, потому что там воров нет. Отсутствие воровства - национальная народная черта. Тем не менее местные говорят, что коль есть полиция, то должны быть и воры. Полиция иногда ловит кого-то, потом его бьют. Ловят, потому что полиция должна кого-то ловить, а бьют, чтобы было за что потом обвинить пойманного, объяснить за что били. Не знаю, достоверно ли это, но так говорит народная молва.
После утомительного перехода, на территории, отстоявшей недалеко от Молдавии, уже в сумерках остановились на ночлег. Место - низменность, опоясанная с одной стороны протокой и мелкими деревьями, с другой возвышенностью.
Моё подразделение было дежурным. Отбыв свою часть дежурства, я прилег на траву. Была вторая половина ночи. Кругом тишина. Только сонный пересвист птичек. Небо усеяно звездами, деревья кажутся великанами, воздух чистый, ароматный. Разве можно сразу заснуть в таком царстве, не задумавшись о чём-то потаённом! Ведь домой идешь. Но вместо этого возникли другие мысли. Вот идём мы домой, война закончена. А для всех ли она закончена? Закончена ли она для тех, кто уже никогда не вернется домой? Закончена ли она для тех, кто их ждёт, и уже никогда не дождётся? Закончена ли для тех, кто до конца жизни теперь будет калекой?
Почему так случилось, что кучка безумцев взорвала мир? И мир восстановлен столь огромным количеством потерянных жизней? Неужели этого нельзя было предотвратить?
И тут я заснул, но сразу же проснулся, потому что где-то неподалёку, совсем близко, густо затрещали винтовочные выстрелы и автоматные очереди. Зазвучала боевая тревога. Всё всколыхнулось-заговорило. Зазвучала команда приготовиться к бою. Чарующей ночи как не бывало. Противника не видно, но его нужно обнаружить и уничтожить.
Быстро сформирована боевая группа, в которую вошло наше подразделение, потому что мы были дежурными. В боевом порядке выдвинулись на возвышенность, откуда была слышна стрельба, и колосились хлеба. Надо сказать, что бойцы, прокуренные фронтовыми дымами и обкатанные боевыми тревогами, не раз смотревшие в глаза смерти, удрученно смотрели друг на друга и на происходящее. Страха не было, но была досада. Каждый думал, почему, по какому праву, так вот, на пороге родного дома, в мелкой стычке может оборваться жизнь каждого из нас, прошедших ад войны?
Подойдя к нужному участку, мы залегли в хлебах. Стрельба то прекращалась, то начиналась снова, но пули над головой не свистели. Спустя какое-то время стало ясно, что стреляют в воздух. Затем столкнулись и с «противником». Оказалось, что это никакой не противник, а проходившая по верху артиллерийская часть. Отделения поочередно салютовали у могилы ранее убитого здесь командира артполка. Закончив «боевую операцию» наши бойцы с шутками и хорошим настроением вернулись в лагерь.
Через пару дней продолжим...
И всё! Вот и все трофеи. Просто не возможно было тащить на себе за тысячи километров что-то серьезное. Еще была немецкая зажигалка, дед про неё вспоминал - "отменная!", но зажигалку пришлось подарить старлею на сборном пункте, куда сводный полк пришёл из Австрии, чтобы фамилию "Рощин" поставили повыше в списках на демобилизацию. Когда окончилась война, дед по возрасту подподал под первую волну увольняемых, но это же как сегодня дембель - может, днем раньше, а может, и месяцем позже. А домой хотелось...
Но давайте продолжим его воспоминания (начало здесь)
На румынской территории тепловые удары стали особенно частыми и дело приняло тревожный характер. Но марш продолжался. Части двигались по полевой дороге, переходили кукурузные поля. Кукуруза достигала высотой трех метров. Солнце палило нещадно, и в застывшем воздухе шло скопление людей. Адское пекло, иначе не скажешь. Время - полдень. И тут началось неизбежное. Люди валились так часто, что началось замешательство в рядах и разлад в движении. Вскоре колонну обогнала машина комдива Пискунова, а затем последовала команда остановить движение. Но движение и так остановилось - вынужденно. Первый раз за всё время. Это было нарушением строго соблюдаемого графика марша.
Все подразделения отошли в ближайший населенный пункт, на усадьбу, в тенистые места к реке, где можно было освежиться. Рядом пролегала пограничная полоса - по ту сторону реки шагали солдаты другой страны, кажется, болгарские. В путь двинулись только под вечер, когда убийственная жара осталась позади. Отдохнувшие, посвежевшие, повеселевшие.
Чем дальше переход, тем больше утомлялись. Это заметило командование, и приблизительно со второй половины марша был введен двухдневный отдых - в субботу и воскресенье, что намного облегчило и подбодрило бойцов. Да и режим движения стал менее строгим.
Добрались до Трансильвании. А там крутые Карпаты и извилистые спирали дорог. Смотришь, переднее подразделение поднялось вверх и тут же рядом с тобой спускается вниз на другой стороне серпантина, а мы наоборот шагаем вверх. И получается - то налево, то направо, то вверх, то вниз, то туда, то сюда. Но дорога есть дорога, она знает, куда ведет, и строители такой дороги заслуживают самого наилучшего признания. Очень красиво!
Но настала пора и бездорожья. Уступы, скалистые возвышенности, обрывы, заросли. Тут применялась такая техника, как лестницы и веревки, без которых не сделаешь в заданном направлении ни шагу. Ну и взаимопомощь друг другу. А сложных препятствий на пути было очень много.
Народ в Трансильвании был бедным. Бросался в глаза уж слишком антисанитарный быт. Это касалось в первую очередь цыганских поселений. Идешь, воды душа жаждет, но из тех рук, которые тебе услужливо её преподносят, и в такой жалкой и подозрительной посуде принимать без брезгливости трудно. Но пить надо, на тебя смотрят, приглашают. И ты пьешь. Да и выбора нет - когда ещё удастся напиться, не знаешь.
Румынские села выглядят иначе. Дома с на манер наших бывших крестьянских. Дворы широкие, огорожены высокими и плотными без щелей деревянными заборами с высокими воротами. Что у каждого во дворе, никто, кроме хозяина, не видит. Соседи друг от друга отгораживаются прочно и наглухо. Говорят, в Румынии принято бояться воров, но их никто толком не видел, потому что там воров нет. Отсутствие воровства - национальная народная черта. Тем не менее местные говорят, что коль есть полиция, то должны быть и воры. Полиция иногда ловит кого-то, потом его бьют. Ловят, потому что полиция должна кого-то ловить, а бьют, чтобы было за что потом обвинить пойманного, объяснить за что били. Не знаю, достоверно ли это, но так говорит народная молва.
После утомительного перехода, на территории, отстоявшей недалеко от Молдавии, уже в сумерках остановились на ночлег. Место - низменность, опоясанная с одной стороны протокой и мелкими деревьями, с другой возвышенностью.
Моё подразделение было дежурным. Отбыв свою часть дежурства, я прилег на траву. Была вторая половина ночи. Кругом тишина. Только сонный пересвист птичек. Небо усеяно звездами, деревья кажутся великанами, воздух чистый, ароматный. Разве можно сразу заснуть в таком царстве, не задумавшись о чём-то потаённом! Ведь домой идешь. Но вместо этого возникли другие мысли. Вот идём мы домой, война закончена. А для всех ли она закончена? Закончена ли она для тех, кто уже никогда не вернется домой? Закончена ли она для тех, кто их ждёт, и уже никогда не дождётся? Закончена ли для тех, кто до конца жизни теперь будет калекой?
Почему так случилось, что кучка безумцев взорвала мир? И мир восстановлен столь огромным количеством потерянных жизней? Неужели этого нельзя было предотвратить?
И тут я заснул, но сразу же проснулся, потому что где-то неподалёку, совсем близко, густо затрещали винтовочные выстрелы и автоматные очереди. Зазвучала боевая тревога. Всё всколыхнулось-заговорило. Зазвучала команда приготовиться к бою. Чарующей ночи как не бывало. Противника не видно, но его нужно обнаружить и уничтожить.
Быстро сформирована боевая группа, в которую вошло наше подразделение, потому что мы были дежурными. В боевом порядке выдвинулись на возвышенность, откуда была слышна стрельба, и колосились хлеба. Надо сказать, что бойцы, прокуренные фронтовыми дымами и обкатанные боевыми тревогами, не раз смотревшие в глаза смерти, удрученно смотрели друг на друга и на происходящее. Страха не было, но была досада. Каждый думал, почему, по какому праву, так вот, на пороге родного дома, в мелкой стычке может оборваться жизнь каждого из нас, прошедших ад войны?
Подойдя к нужному участку, мы залегли в хлебах. Стрельба то прекращалась, то начиналась снова, но пули над головой не свистели. Спустя какое-то время стало ясно, что стреляют в воздух. Затем столкнулись и с «противником». Оказалось, что это никакой не противник, а проходившая по верху артиллерийская часть. Отделения поочередно салютовали у могилы ранее убитого здесь командира артполка. Закончив «боевую операцию» наши бойцы с шутками и хорошим настроением вернулись в лагерь.
Через пару дней продолжим...