Рецензия на сайте журнала "Топос"
Миросельская птица щастья, или Домой возврата нет
В легко узнаваемой ценителями «шепелёвского стиля» манере, иронично и сочно, уверенно жонглируя словами и затейливыми конструкциями из нанизанных друг на друга предложений, Алексей Шепелёв вспоминает о своём детстве и рассказывает, как безвозвратно изменилась за последние три десятилетия деревенская жизнь.
...Впрочем, нет для писателя покоя и комфорта и в городах больших (см. роман «Москва-bad») или малых: «Я лично не хочу отживать-отмирать в бетонной клетке-камере, что ни день таскаться по магазинам с толкучкой и очередями, прослушивать нескончаемые разговоры гастарбайтеров за окном на фоне несмолкаемого же гула автодороги, гулять с собакой по тесным загаженным дворам, заставленным машинами и с бабками на лавочках!». Даже в муравейнике мегаполиса, захлёбывающемся в суетливом движении толпы, Шепелёв остро ощущает «человеческий вакуум», и в этом бесконечном и безрезультатном, изматывающем духовно и физически поиске своего уютного мира - мира-села или мира-города, Миргорода - заключается глубинная трагедия автора.
...Текст повести полифоничен. Он варьируется от жизнеописания («Колобок», «Юрий Борисович» и т.д.) и сюжетных, порой даже остросюжетных рассказов («Розовое, тёплое… ворованное зерно») до публицистики («Деревенский древний «Ашан», советская «Икея»?») и даже лиричных или ироничных микроэссе («Звёзды», «Телок»). Однако жанровое многообразие не выглядит излишне пёстрым, не рассыпается на фрагменты.
Универсальным цементирующим раствором, объединяющим кирпичики текста в нерушимый монолит, становится язык автора - живой и пластичный, напоминающий по своей мелодике и выверенной ритмике поэтические строки. Вдумчивый читатель получит настоящее удовольствие от «пузырящегося, шампанского языка» (такую характеристику шепелёвской прозе дал Захар Прилепин).
Вообще в предельной открытости, лёгкости подачи, выразительности описаний и есть неповторимое очарование «Мира-села» - пожалуй, самого доброго, глубокого и искреннего произведения о российской глубинке, вышедшего за последние десятилетия. Это именно та книга, которую хочется порекомендовать для чтения людям любого возраста: одни почувствуют ожидаемую ностальгию, другие согласятся (или нет, да это и не столь важно) с чётко очерченной позицией писателя и гражданина.
Сергей Лёвин
http://www.topos.ru/article/literaturnaya-kritika/miroselskaya-ptica-shchastya-ili-domoy-vozvrata-net
https://bookscriptor.ru/books/mir-selo-i-ego-obitateli/
http://www.labirint.ru/books/571337/
В легко узнаваемой ценителями «шепелёвского стиля» манере, иронично и сочно, уверенно жонглируя словами и затейливыми конструкциями из нанизанных друг на друга предложений, Алексей Шепелёв вспоминает о своём детстве и рассказывает, как безвозвратно изменилась за последние три десятилетия деревенская жизнь.
...Впрочем, нет для писателя покоя и комфорта и в городах больших (см. роман «Москва-bad») или малых: «Я лично не хочу отживать-отмирать в бетонной клетке-камере, что ни день таскаться по магазинам с толкучкой и очередями, прослушивать нескончаемые разговоры гастарбайтеров за окном на фоне несмолкаемого же гула автодороги, гулять с собакой по тесным загаженным дворам, заставленным машинами и с бабками на лавочках!». Даже в муравейнике мегаполиса, захлёбывающемся в суетливом движении толпы, Шепелёв остро ощущает «человеческий вакуум», и в этом бесконечном и безрезультатном, изматывающем духовно и физически поиске своего уютного мира - мира-села или мира-города, Миргорода - заключается глубинная трагедия автора.
...Текст повести полифоничен. Он варьируется от жизнеописания («Колобок», «Юрий Борисович» и т.д.) и сюжетных, порой даже остросюжетных рассказов («Розовое, тёплое… ворованное зерно») до публицистики («Деревенский древний «Ашан», советская «Икея»?») и даже лиричных или ироничных микроэссе («Звёзды», «Телок»). Однако жанровое многообразие не выглядит излишне пёстрым, не рассыпается на фрагменты.
Универсальным цементирующим раствором, объединяющим кирпичики текста в нерушимый монолит, становится язык автора - живой и пластичный, напоминающий по своей мелодике и выверенной ритмике поэтические строки. Вдумчивый читатель получит настоящее удовольствие от «пузырящегося, шампанского языка» (такую характеристику шепелёвской прозе дал Захар Прилепин).
Вообще в предельной открытости, лёгкости подачи, выразительности описаний и есть неповторимое очарование «Мира-села» - пожалуй, самого доброго, глубокого и искреннего произведения о российской глубинке, вышедшего за последние десятилетия. Это именно та книга, которую хочется порекомендовать для чтения людям любого возраста: одни почувствуют ожидаемую ностальгию, другие согласятся (или нет, да это и не столь важно) с чётко очерченной позицией писателя и гражданина.
Сергей Лёвин
http://www.topos.ru/article/literaturnaya-kritika/miroselskaya-ptica-shchastya-ili-domoy-vozvrata-net
https://bookscriptor.ru/books/mir-selo-i-ego-obitateli/
http://www.labirint.ru/books/571337/