И еще...
Сто лет я не читала стихи...
отсюда
[С начала...]
В ореховых зарослях много пустых колыбелей...
Когда ты выходишь утром,
если слушать - долго и осторожно, то можно расслышать,
как тихо-тихо -
шепотом -
звоном -
движенье крыла задевает небо -
что это - листья, птицы?
Осень, маленький, осень -
и ей все не завершиться...
Осень - становятся тоньше -
не голоса, не руки,
та тонкая нить - что между - взглядом и еще взглядом...
А осень все тебя не отпустит -
скручивает между ладоней -
перебирает - тянет -
между колкой землей и прозрачным небом, -
тонкой стрелой паутинки,
тихой -
краем прозрачного звона
струны осенней -
что ты сыграешь?
Если не оборвется...
Меня - осень берет в ладони -
и говорит - довольно
была ты ветром,
сегодня - ты станешь яблоком.
И начинает -
тонким прозрачным сколом осеннего неба счищать кожуру -
с того, что колотится под ребрами -
чтоб оставалось - голым огнем - за каминной решеткой...
Осень - время глинтвейна, а в наших многоэтажных домах камины не предусмотрены...
Страшная штука -
эта осенняя нежность,
тише -
звонче -
и ощутимей -
посмертной -
а всей-то цены -
звонкое золото -
теплых осенних дубрав -
нашим Харонам хватило...
Так можно?
Маленький, маленький...
- спишь? -
слышишь -
я бы взяла тебя на руки,
и никогда бы не отпустила -
не бойся - просто - держись.
Нам еще жить -
и жить -
долго - пока до нашего острова
не доберутся смутные, темные зимы -
может быть, целую - может быть, больше - чем целую жизнь...
Грейся - только ты осторожней, не обожгись...
Завернуть - во что-нибудь теплое,
темное -
чтоб не трогали -
не злые земные беды,
ни темное мое "знаю".
Маленький,
бездна моя и бусинка,
как не сказать тебе -
как я боюсь -
тонкого, шепотом -
звона -
осенней струны по небу.
Что ты сыграешь -
если не оборвешься?
[...и до конца.]
А осень - она смеется.
И говорит -
ты слишком долго не помнила,
как это - быть живой,
и теперь сквозь злое, зимнее твое сердце
прорастают стрелами - хрупкие осенние ветви.
Темные - тени подземельных рек,
корни камней и листьев -
спят,
ждут у порога -
но там, в сердцевине - тихо еще и тепло.
И я говорю: не бойся:
там - только мое сердце,
а в нем - все еще только ты...
Бусинкой -
свободней -
безнадежней чем в колыбели -
это сердце держать никогда не умеет,
эта утроба никогда еще не выпускала обратно...
Не бойся -
я сторожу - ты не бойся,
но правда - быть бы тебе ростом -
с тишину ореховой скорлупки -
как бы - я тебя спрятала -
в самую глубину зарослей моих смыслов -
в самую безнадежную -
раковину - ладоней.
Бездна моя и бусинка -
слышишь - держись: дыши -
нам еще слишком долго -
слишком много дышать -
до начала зимы...
Тебе - спать.
Мне - слушать - бояться -
тонкого, шепотом, звона
осенней струны по небу...
Что ты сыграешь...
Если не оборвешься...
Если не оборвешься...
отсюда
[С начала...]
В ореховых зарослях много пустых колыбелей...
Когда ты выходишь утром,
если слушать - долго и осторожно, то можно расслышать,
как тихо-тихо -
шепотом -
звоном -
движенье крыла задевает небо -
что это - листья, птицы?
Осень, маленький, осень -
и ей все не завершиться...
Осень - становятся тоньше -
не голоса, не руки,
та тонкая нить - что между - взглядом и еще взглядом...
А осень все тебя не отпустит -
скручивает между ладоней -
перебирает - тянет -
между колкой землей и прозрачным небом, -
тонкой стрелой паутинки,
тихой -
краем прозрачного звона
струны осенней -
что ты сыграешь?
Если не оборвется...
Меня - осень берет в ладони -
и говорит - довольно
была ты ветром,
сегодня - ты станешь яблоком.
И начинает -
тонким прозрачным сколом осеннего неба счищать кожуру -
с того, что колотится под ребрами -
чтоб оставалось - голым огнем - за каминной решеткой...
Осень - время глинтвейна, а в наших многоэтажных домах камины не предусмотрены...
Страшная штука -
эта осенняя нежность,
тише -
звонче -
и ощутимей -
посмертной -
а всей-то цены -
звонкое золото -
теплых осенних дубрав -
нашим Харонам хватило...
Так можно?
Маленький, маленький...
- спишь? -
слышишь -
я бы взяла тебя на руки,
и никогда бы не отпустила -
не бойся - просто - держись.
Нам еще жить -
и жить -
долго - пока до нашего острова
не доберутся смутные, темные зимы -
может быть, целую - может быть, больше - чем целую жизнь...
Грейся - только ты осторожней, не обожгись...
Завернуть - во что-нибудь теплое,
темное -
чтоб не трогали -
не злые земные беды,
ни темное мое "знаю".
Маленький,
бездна моя и бусинка,
как не сказать тебе -
как я боюсь -
тонкого, шепотом -
звона -
осенней струны по небу.
Что ты сыграешь -
если не оборвешься?
[...и до конца.]
А осень - она смеется.
И говорит -
ты слишком долго не помнила,
как это - быть живой,
и теперь сквозь злое, зимнее твое сердце
прорастают стрелами - хрупкие осенние ветви.
Темные - тени подземельных рек,
корни камней и листьев -
спят,
ждут у порога -
но там, в сердцевине - тихо еще и тепло.
И я говорю: не бойся:
там - только мое сердце,
а в нем - все еще только ты...
Бусинкой -
свободней -
безнадежней чем в колыбели -
это сердце держать никогда не умеет,
эта утроба никогда еще не выпускала обратно...
Не бойся -
я сторожу - ты не бойся,
но правда - быть бы тебе ростом -
с тишину ореховой скорлупки -
как бы - я тебя спрятала -
в самую глубину зарослей моих смыслов -
в самую безнадежную -
раковину - ладоней.
Бездна моя и бусинка -
слышишь - держись: дыши -
нам еще слишком долго -
слишком много дышать -
до начала зимы...
Тебе - спать.
Мне - слушать - бояться -
тонкого, шепотом, звона
осенней струны по небу...
Что ты сыграешь...
Если не оборвешься...
Если не оборвешься...