Мост через вечность (1)
Порой нам кажется, что не осталось на земле ни одного дракона. Ни одного храброго рыцаря, ни единой принцессы, пробирающейся тайными лесными тропами, очаровывая своей улыбкой бабочек и оленей.
Нам кажется, что наш век отделяет от тех сказочных времен какая то граница, и в нем нет места приключениям. Судьба: эта дорога, простирающаяся за горизонт: призраки пронеслись по ней в далеком прошлом и скрылись из виду:
Как замечательно, что это не так! Принцессы, рыцари, драконы, очарованность, тайны и приключения: они не просто рядом с нами, здесь и сейчас, - ничего другого и не было никогда на земле!
В наше время их облик, конечно, изменился. Драконы носят сегодня официальные костюмы, прячутся за масками инспекций и служб. Демоны общества с пронзительным криком бросаются на нас, стоит лишь нам поднять глаза от земли, стоит повернуть направо там, где нам было сказано идти налево. Внешний вид нынче стал так обманчив, что рыцарям и принцессам трудно узнать друг друга, трудно узнать даже самих себя.
Но в наших снах мы все еще встречаемся с Мастерами Реальности. Они напоминают нам, что мы никогда не теряли защиты против драконов, что синее пламя струится в нас, позволяя изменять наш мир, как мы захотим. Интуиция нашептывает истину: мы не пыль, мы - волшебство!
... реальность была настолько невероятной, что не укладывалась в рамки никакой выдумки.
... ведь она тоже одинока. Потому что она уже знает все, что хотела узнать самостоятельно. Потому что в мире есть лишь один единственный человек, к встрече с которым ведет ее судьба...
...Что нибудь само собой разумеющееся, это уж точно. Странное свойство всех его секретов - они были предельно просты.
Говорят, что когда закрывается одна дверь, другая - отворяется. Я ясно вижу захлопнувшуюся за мной дверь, с надписью «ЖИЗНЬ СТРАНСТВУЮЩЕГО ПИЛОТА». За ней остались ящики и корзины, полные приключений - тех, которые превратили меня из того, кем я был, в того, кто я есть. А теперь пришло время двигаться дальше. Ну, и где же эта самая только что распахнувшаяся дверь?
Почему обязательно случается так, что самые продвинутые из людей, те, чьи учения живут веками, пусть в несколько извращенной форме религий, почему эти люди непременно должны оставаться одинокими?
Почему мы никогда не встречаем лучащихся светом жен или мужей, или чудесный людей, которые на равных делят с ними их приключения и их любовь? Те немногие, кем мы так восхищаемся, неизменно окружены учениками и любопытными, на них давят те, кто приходит за исцелением и светом. Но как часто мы встречаем рядом с кем нибудь из них родственную душу, человека сильного, в славе своей равного им и разделяющего их любовь? Иногда? Изредка?
Я невольно сглотнул - в горле пересохло.
Никогда.
- Самые продвинутые из людей, - подумал я, оказываются самыми одинокими!
Может быть, у совершенных нет родных душ потому, что они переросли все человеческие потребности?
Дурацкий импульс, странный холодок в затылке, я осмотрелся.
Поле было пустым.
... и с этого момента с головой погрузился в поиски той единственной женщины, которая, согласно мнению лучших из когда либо живших людей, не могла существовать в природе.
То, что очаровывает нас, также ведет и защищает. Страстная одержимость, чем нибудь, что мы любим - парусами, самолетами, идеями - и неудержимый магический поток прокладывает нам путь вперед, низводя до нуля значительность правил, здравый смысл и разногласия, перенося нас через глубочайшие ущелья различий во мнениях...
- Пишу письмо самому себе - тому, кем я был двадцать лет назад. Называется «Жаль, Что Я Этого Не Знал, Когда Был Тобой»
Без силы этой любви, мы становимся лодками, увязшими в штиле на море беспросветной скуки, а это смертельно...
Ты уже не столь податлив, как раньше, - ты уже прошел фазу открытости ума. Почему так - то, во что ты веришь, за что готов умереть, большинство людей находит смехотворным, а то и попросту безумным.
- А та единственная моя женщина, - думал я, - она должна сама прийти к тем же ответам, к которым пришел я: мир этот в действительности даже отдаленно не напоминает то, чем он кажется, все, скрытое в наших мыслях, осуществляется в нашей жизни, чудеса на самом деле вовсе не чудо. Она и я - мы никогда не сможем быть вместе, если: Я моргнул. Она должна быть в точности такой же, как я!
Конечно, физически намного красивее меня. Ведь я так люблю красоту. Но все мои предубеждения она должна разделять, как и все мои страсти. И я не могу представить себя, влипшего в жизнь с женщиной, за которой повсюду тянется след из дыма и пепла. Если для счастья ей нужны вечеринки и коктейли или наркотики, если она боится самолетов, если она вообще чего то боится, или если она не абсолютно самодостаточна и не обладает тягой к приключениям, если она не смеется над глупостями, которые я называю юмором, - ничего не получится. Если она не захочет делиться деньгами, когда они у нас будут, и фантазиями, когда денег не будет, если ей не нравятся еноты: ох, Ричард, это так непросто. Без всего, что уже перечислено, и многого другого, - тебе лучше оставаться в одиночестве!
К девятой странице своего списка я почувствовал, что несколько обескуражен. Каждая из написанных мною строк была очень важна. Ни без одной нельзя было обойтись. Но этих требований не мог удовлетворить никто: им не соответствовал даже я сам!
Чем более просветленными становимся мы, тем менее возможно для нас жить в согласии с кем либо где бы то ни было. Чем больше мы узнаем, тем лучше для нас жить самим по себе.
Ни одно желание не дается тебе отдельно от силы, позволяющей его осуществить.
Просто когда наступит нужный момент, я ее найду. Но ни секундой раньше.
Писатель впечатывает личность, которой он является, в каждую страницу каждой своей книги, и в тиши библиотек мы можем вычитать его в свою собственную жизнь, если захотим.
Интересно, все задумчивые люди красивы?
Если мне предстоит стать Личностью - буду ли я об этом сожалеть?
В авиации никому не нравится, когда незнакомый человек без разрешения трогает самолет. Не столько по причине возможных повреждений, сколько потому, что такое действие является неправомерной фамильярностью. Это - примерно то же самое, что, проходя мимо, потрогать жену незнакомого человека, чтобы посмотреть на его реакцию.
Я ни на мгновение не усомнился в ее существовании, потому что почти ее я встречал повсюду.
Я вдруг начал относиться к встречам с привлекательными женщинами совсем не так, как раньше. Намеренный поиск - я смотрел на каждую из них теперь сквозь призму надежды. Каждая была той самой единственной до тех пор, пока не доказывала мне обратное.
Неужели не существует женщины, - подумал я наконец, - которая не способна в первый же день доказать, что она - не та, кого я ищу?
...я так устал думать в одиночестве и спать с хорошенькими чужими.
Как приятно было просто наслаждаться, а не желать кого то, кого невозможно отыскать!
Это был чувственный, вечно новый поиск замечательной женщины. Почему так угнетающе это чувство, что зима пришла слишком рано? Не имеет значения, с какой скоростью река времени перекатила через свои скалы и омуты, - мой плот налетел на оснеженные пороги. Это не смертельно - быть остановленным на какое то время. Несмотря на грохот, я надеюсь, что это не смертельно. Но я выбрал эту планету и это время, чтоб выучить какой то трансцендентный урок, не знаю какой, встретить женщину, не такую, как все. Вопреки этой надежде внутренний голос предостерегает, что зима может превратить меня в лед еще до того, как я вырвусь на свободу и найду ее.
Какая то часть в нас всегда является наблюдателем, и не имеет значения, за чем она наблюдает. Следит за нами. Не заботится, счастливы мы или несчастливы, хорошо нам или плохо, живы мы или мертвы. Его единственная работа - сидеть у нас на плечах и выносить приговор: стоящие мы человеческие особи или нет.
... в конце концов пришел в выводу, что я не должен им рассказывать о случившемся, не должен рассказывать о нем вообще никому. Боюсь, это было бы с моей стороны просто хвастовством, - рассказывать, что я избежал смерти. И что бы они сказали мне в ответ?
Он получает оценку "А" по самозащите от той единственной в мире, которую мог бы любить и, которая однажды могла бы полюбить его.
Жизнь - это только сон, любовь моя...
Нет ничего такого, что, появившись в нашем уме, не имело бы смысла.
«Самолетами я могу управлять, - думал я, - но деньги действуют мне на нервы. Может ли быть с деньгами авария?»
Это не волшебство, это простой технический анализ конъюнктуры рынка.
- Ни одна женщина в моей жизни не была моей, - рассказывал я ей неспешно, доверительно, - и я не принадлежал ни одной из них. Это для меня очень важно. Я обещаю: никаких посягательств на меня - никакой ревности с моей стороны.
- Это хороший обмен, - сказала она. У нее были короткие черные волосы, карие глаза прикрыты от солнца. Она загорела до цвета покрытого лаком тикового дерева, за годы лета, приобретенного благодаря разводу с далеким севером. - Большинство мужчин не могут понять. Я живу как хочу. Я остаюсь, если я захочу. И я уйду, если не захочу. Это тебя не пугает?
Она передвинула бретельки бикини, чтобы загар был сплошным.
- Пугает? Это меня утешает! Никаких цепей, или канатов, или узлов, никаких дискуссий, никакой скуки. Сердечный подарок: я здесь не потому, что должен быть здесь, или потому, что меня заманили в ловушку, но лишь потому, что мне лучше быть с тобой, чем, где нибудь еще в мире.
- Чуть чуть - это слишком много, - сказала она. - Одного замужества достаточно. В моем случае одного замужества вполне хватило. Некоторым людям это нужно, мне - нет.
Уважение к отдельности, к личностному, к полной независимости. Вежливые связи от одиночества, они были холодным подобием любовных отношений без любви.
Если совершенный партнер, - думал я, - это тот, кто всегда принимает все твои пожелания, и если одно из твоих пожеланий безумно по своей природе, следовательно, никто никогда не может быть, совершенным партнером!
Единственная истинно родственная душа может быть собрана из многих людей. Моя совершенная женщина обладает интеллектом и яркостью этой подруги; она обладает красотой, разбивающей сердца, - такой, как у другой, частично - черт знает какими достоинствами третьей.
Если ни одна из этих женщин не в состоянии отвечать этим требованиям на сегодняшний день, стало быть моя родная душа искрится в других телах, где нибудь еще; быть замечательной - не означает быть несуществующей.
Ошибок не бывает. События, которые мы притягиваем в нашу жизнь, какими бы неприятными для нас они ни были, необходимы для того, чтобы мы научились тому, чему должны научиться. Каким бы ни был наш следующий шаг, он нужен для того, чтобы достичь того места, куда мы выбрали идти.
Те, кто попадает в кадр или начинает публиковаться, думал я, не выбирают легкий путь. Сознательно или нет, но они предлагают себя в качестве примера для остальных, чего то вроде образца для подражания. У одного жизнь складывается замечательно, а у другого - полный крах и приходится начинать все сначала. Одна женщина встречается с опасностью лицом к лицу, отвергает посягательства на свой талант и проявляет мудрую рассудительность; другая становится истеричкой. Одному суждено умереть, другому - смеяться.
Я впервые увидел это лицо за много лет до того, как мы встретились - самым важным из способов. Случайно.
Если б только мы могли изобрести способ, думал я, если бы только это был мир, в котором незнакомые люди могли бы сказать друг другу: «Ты мне нравишься» и «Я бы хотел знать, кто ты». С кодом: «Нет, спасибо», если симпатия не окажется обоюдной.
Но такой мир еще не создан.
Шахматы для офиса - это чаще всего каприз дизайнеров, - созданные прихотливой фантазией ферзи, слоны, пешки разбросаны наобум по доске.
Ее победа ошеломила меня. То, как она выиграла, рисунок ее мыслей на шахматной доске вновь и вновь очаровывали меня.
Я никогда не спрошу и никогда не скажу ей об этом ни слова. Но я никогда ей не доверюсь.
Никто не способен сделать ничего такого, что бы было для него не характерно, думал я, накладывая ложкой куски фаджа на сковородку, чтобы нагреть его. Может ли быть так, чтобы для нее была характерна непредсказуемость? Как я был глуп, когда думал, что знаю ее!
- И дело не в том, что люди превращают тебя в знаменитость. Это что то другое. Это то, что ты символизируешь для них.
Ты можешь сделать выбор в пользу образа, но тогда ты отказываешься от себя какой ты есть, или же ты продолжаешь быть собой, но чувствуешь, что твой образ становится фальшивым.
И еще ты можешь выйти из игры.
... - Но ведь каждый человек является примером, разве не так? Разве каждый не воплощает в себе то, что он думает, все те решения, которые он принял до этого времени?
Миру нужны примеры людей, которые живут интересной жизнью, проводят исследования и меняют характер современной музыки. Что делают со своими жизнями те люди, которые не страдают от бедности, не пали жертвой преступного мира или войны? Мы должны знать людей, которые сделали в жизни такой выбор, какой мы тоже можем сделать, чтобы стать людьми по праву. В противном случае у нас может быть вся пища в мире, но зачем она нам?
- Верно ли то, - спросил я ее, - что у красивых женщин трагически складывается жизнь? - Это был вывод, который я сделал, общаясь со своей Совершенной Женщиной во многих лицах. Возможно, правильнее было бы говорить не о трагичности, а о сложности. Незавидности. Тягостности.
Она немного подумала.
- Если они считают, что их красота - это они сами, - сказала она, тогда они стремятся к бессмысленной жизни. Когда все зависит от того, как ты выглядишь, - ты полностью теряешь себя, глядя в зеркало, и никогда не находишь вновь.
... и я обнимал своими руками редкого человека в моей жизни - человека, который восхищал меня.
Мы должны иметь дело с той валютой, которая представляет для нас ценность, - продолжила она, - в противном случае любой успех в этом мире не покажется нам удовлетворительным, не принесет счастья. Если кто то пообещает, что тебе заплатят миллион скрунчей за то, что ты перейдешь через улицу, а скрунчи не представляют для тебя никакой ценности, - ты будешь переходить через улицу? А если тебе пообещают сто миллионов скрунчей, что тогда?
Мне всегда нравилось встречаться с людьми, которые могли делать то, что было недоступно мне. Это всегда было очень увлекательно.
- Нет. Это не фотографическая память, - сказала она. - Я не вижу перед собой напечатанной страницы, я просто помню. Мои руки запоминают телефонные номера. Спроси у меня какой нибудь номер и посмотри на мои руки.
Среди комнатных растений в ее офисе были полки с книгами, которые отражали все цвета той радуги, которой она была. Над столом были выписаны цитаты и идеи, которые нравились ей...
Она от меня отличается, отличается, отличается, твердил я про себя, заканчивая последний абзац, но, Боже мой, я восхищаюсь этой женщиной! Был ли у меня когда либо такой друг, как она, даже если учесть все наши различия?
- Сегодня звонила Кэтти из Флориды, - сообщила Лесли, расставляя по местам свой шахматный народец и готовя его к очередному поединку. - Она ревнует?
- Ни в коем случае. При знакомстве с какой либо женщиной я договариваюсь с ней об отсутствии ревности.
- Я успокоила ее. Я сказала ей, что когда ты здесь, то не бываешь с кем попало и проводишь все время со мной. Мне кажется, ей стало лучше. Но, может быть, тебе следовало бы еще раз договориться с ней об отсутствии ревности, так, на всякий случай.
Она только вот-вот дочитала Современные принципы шахматного дебюта, которые стерли бы меня порошок, если бы двумя днями ранее я не покончил с Шахматными ловушками, капканами, тупиками. Мы играли приблизительно на равных...
Время от времени, - писал я, - забавно просто закрыть глаза и посреди этой темноты шепнуть, самому себе: я - волшебник, и когда я открою глаза, то увижу мир, который я создал, мир, творцом которого являюсь я и только я. Затем медленно, словно занавес на сцене, приподнимаются веки. И глядите, без сомнения, вот он, мой мир, точно такой, каким я построил его.
- Я создала тебя? - спросила она удивленно. - Значит, по моей воле попали на сцену ты, кинофильмы, мороженое, шахматы, беседы?
Погляди в зеркало, и можешь быть уверен: то, что ты видишь - это не то, что ты есть.
Лучший способ отплатить за удивительный миг - просто насладиться им.
Единственное, что разрушает мечты, это - компромисс.
Почему бы не представить, что мы живем практически так, как если бы были чрезвычайно разумными? Как бы мы стали жить, будучи совершеннее духовно?
- Я имела в виду, что ты будешь делать со своими записями?
- В конце каждого месяца я перечитываю их, стараюсь услышать то, о чем они говорят мне. Возможно, что некоторые из них выльются в рассказ или книгу, а может быть и нет. Быть записью - значит вести совершенно непредсказуемую жизнь.
Мне нравилось открывать книги и смотреть, как они начинаются. Писатели пишут книги так же, как мы пишем собственные жизни. Автор может любого героя подвести к любому событию, с какой угодно целью, чтобы подчеркнуть какую угодно мысль. Я хотел знать, открывая чистую Первую Страницу, что задумал этот писатель, или вот этот. Что произойдет с моим умом, с моей душой, когда прочту то, что они написали?
Любят они меня, презирают или им просто все равно? Я открыл, что некоторые писатели - сущий яд, зато другие - словно душистая гвоздика и имбирь.
- Нашим учителем был Джон Гартнер, футбольный тренер. Но Джон Гартнер, Лесли, он был еще и писателем! Живой, настоящий писатель! Он писал статьи и рассказы в журналы книги для подростков: Громила Тейлор - футбольный тренер, Громила Тейлор - бейсбольный тренер. Он был, как медведь: ростом под два метра, вот такие ручищи; строгий, справедливый, иногда забавный, иногда злой, но мы знали, что он любит свою работу и что нас он тоже любит. - В этом месте у меня внезапно навернулась слеза, и я поспешно смахнул ее, подумав, как это странно. Никогда не вспоминал о великане Джоне Гартнере: он уже десять лет как умер, а тут у меня в горле это странное ощущение. Я поспешил продолжить, полагая, что она ничего не заметит.
«О'кей, парни, - сказал он в первый день, - вижу, что вы сюда пришли, чтобы не посещать Английскую Литературу». - По классу пронесся виноватый гул и выражение наших лиц несколько изменилось. - "Я должен вам сказать, - продолжил он, - что только тот получит в свою зачетную книжку "А" по моему курсу, кто покажет мне чек на сумму, полученную за публикацию написанного им в течение этого семестра рассказа". Хор стонов, охов, и завываний и тяжелых вздохов «: О, мистер ГАРТНЕР, это несправедливо, мы бедные маленькие школяры: Как мы можем надеяться: - Это НЕСПРАВЕДЛИВО, мистер Гартнер!» Все это он оборвал одним словом, которое звучало примерно так: «Гррр:».
- В оценке "В" тоже нет ничего плохого. "В" означает «Выше среднего». Можно быть Выше Среднего и не продав ничего, тобой написанного, правда? Но "А" - это «Отлично», разве вы не согласны, что если у вас примут то, что вы написали, опубликуют и заплатят за это, то это будет отлично и вам можно будет поставить "А"?
«НЕ РАССКАЗЫВАЙТЕ мне, ПОКАЖИТЕ мне! СЛУЧАЙ! и ПРИМЕР!»
Какое странное чувство, - подумал я. - Вот что значит плакать! Так много времени прошло с тех пор, как я мог позволить себе что то большее, чем просто стиснув зубы отгородиться от печали стальной стеной. Когда я в последний раз плакал?
- Важно не то, проиграем ли мы в игре, важно, как мы проиграем и как мы благодаря этому изменимся, что нового вынесем для себя, как сможем применить это в других играх. Странным образом поражение оборачивается победой.
Как быстро она училась! Какой у нее был пытливый ум! Находясь с ней рядом, обязательно нужно было изучать что нибудь для нее новое, придумывать новые правила общения или просто полагаться на чистую интуицию.
- Я не уверена, что верю в прошлые жизни. Но вот какая странность. Музыку, написанную во времена Бетховена и раньше, то есть самое начало XIX века, я словно не учу, а повторяю. Мне это очень легко дается, я узнаю ее с первого взгляда. Бетховен, Шуберт, Моцарт - все они, словно старые друзья. Но не Шопен, не Лист: это новая для меня музыка.
Я могу слушать тебя и разговаривать с тобой до тех пор, пока не раскрошится последнее печенье в мире. Ты знаешь это?
Ты можешь представить себе такую радость, которую ты просишь прекратить, потому что не в силах выносить ее?
У меня никогда раньше не было такого друга как ты. Разве тебе не кажется, что мы слишком много работаем мозгами, что мы слишком много разговариваем?
- Тебе не нужно их жечь. Если у тебя есть деньги, это прекрасно. Для женщины важно то, используешь ли их ты для того, чтобы купить ее. Постарайся никогда не пытаться сделать это.
- Ты делаешь то, что тебе кажется правильным, - сказала она. - Но не обманывай себя мыслью о том, что кто-нибудь будет любить тебя за то, что ты уплатишь его долги или купишь ему продукты в магазине. Единственный способ гарантировать то, что они не будут любить тебя, состоит в том, чтобы сделать их зависимыми от твоих денег.
Утром я проснулся навстречу солнечному свету, просеянному и позолоченному водопадом ее волос на наших подушках. Я проснулся навстречу ее улыбке.
Я подумал: «Мне сейчас умирать от счастья, или немного погодя?»
Оказалось, что лучше немного погодя. Я плыл на грани смерти от радости, почти, но не совсем без слов.
Свет и прикосновение, мягкие тени и шепот, и это утро, переходящее в день, переходящее в вечер, и вновь найденный путь навстречу друг другу после целой жизни, прожитой порознь.
Родство душ невозможно, - это я усвоил за годы, с тех пор, как повернул Флайта в сторону делания денег и построил свою империю за высокой стеной. Невозможно для людей, бегущих одновременно в десятке различных направлений с десятком различных скоростей, для прожигателей жизни. Неужели я ошибался?
© Ричард Бах. Мост через вечность
Нам кажется, что наш век отделяет от тех сказочных времен какая то граница, и в нем нет места приключениям. Судьба: эта дорога, простирающаяся за горизонт: призраки пронеслись по ней в далеком прошлом и скрылись из виду:
Как замечательно, что это не так! Принцессы, рыцари, драконы, очарованность, тайны и приключения: они не просто рядом с нами, здесь и сейчас, - ничего другого и не было никогда на земле!
В наше время их облик, конечно, изменился. Драконы носят сегодня официальные костюмы, прячутся за масками инспекций и служб. Демоны общества с пронзительным криком бросаются на нас, стоит лишь нам поднять глаза от земли, стоит повернуть направо там, где нам было сказано идти налево. Внешний вид нынче стал так обманчив, что рыцарям и принцессам трудно узнать друг друга, трудно узнать даже самих себя.
Но в наших снах мы все еще встречаемся с Мастерами Реальности. Они напоминают нам, что мы никогда не теряли защиты против драконов, что синее пламя струится в нас, позволяя изменять наш мир, как мы захотим. Интуиция нашептывает истину: мы не пыль, мы - волшебство!
... реальность была настолько невероятной, что не укладывалась в рамки никакой выдумки.
... ведь она тоже одинока. Потому что она уже знает все, что хотела узнать самостоятельно. Потому что в мире есть лишь один единственный человек, к встрече с которым ведет ее судьба...
...Что нибудь само собой разумеющееся, это уж точно. Странное свойство всех его секретов - они были предельно просты.
Говорят, что когда закрывается одна дверь, другая - отворяется. Я ясно вижу захлопнувшуюся за мной дверь, с надписью «ЖИЗНЬ СТРАНСТВУЮЩЕГО ПИЛОТА». За ней остались ящики и корзины, полные приключений - тех, которые превратили меня из того, кем я был, в того, кто я есть. А теперь пришло время двигаться дальше. Ну, и где же эта самая только что распахнувшаяся дверь?
Почему обязательно случается так, что самые продвинутые из людей, те, чьи учения живут веками, пусть в несколько извращенной форме религий, почему эти люди непременно должны оставаться одинокими?
Почему мы никогда не встречаем лучащихся светом жен или мужей, или чудесный людей, которые на равных делят с ними их приключения и их любовь? Те немногие, кем мы так восхищаемся, неизменно окружены учениками и любопытными, на них давят те, кто приходит за исцелением и светом. Но как часто мы встречаем рядом с кем нибудь из них родственную душу, человека сильного, в славе своей равного им и разделяющего их любовь? Иногда? Изредка?
Я невольно сглотнул - в горле пересохло.
Никогда.
- Самые продвинутые из людей, - подумал я, оказываются самыми одинокими!
Может быть, у совершенных нет родных душ потому, что они переросли все человеческие потребности?
Дурацкий импульс, странный холодок в затылке, я осмотрелся.
Поле было пустым.
... и с этого момента с головой погрузился в поиски той единственной женщины, которая, согласно мнению лучших из когда либо живших людей, не могла существовать в природе.
То, что очаровывает нас, также ведет и защищает. Страстная одержимость, чем нибудь, что мы любим - парусами, самолетами, идеями - и неудержимый магический поток прокладывает нам путь вперед, низводя до нуля значительность правил, здравый смысл и разногласия, перенося нас через глубочайшие ущелья различий во мнениях...
- Пишу письмо самому себе - тому, кем я был двадцать лет назад. Называется «Жаль, Что Я Этого Не Знал, Когда Был Тобой»
Без силы этой любви, мы становимся лодками, увязшими в штиле на море беспросветной скуки, а это смертельно...
Ты уже не столь податлив, как раньше, - ты уже прошел фазу открытости ума. Почему так - то, во что ты веришь, за что готов умереть, большинство людей находит смехотворным, а то и попросту безумным.
- А та единственная моя женщина, - думал я, - она должна сама прийти к тем же ответам, к которым пришел я: мир этот в действительности даже отдаленно не напоминает то, чем он кажется, все, скрытое в наших мыслях, осуществляется в нашей жизни, чудеса на самом деле вовсе не чудо. Она и я - мы никогда не сможем быть вместе, если: Я моргнул. Она должна быть в точности такой же, как я!
Конечно, физически намного красивее меня. Ведь я так люблю красоту. Но все мои предубеждения она должна разделять, как и все мои страсти. И я не могу представить себя, влипшего в жизнь с женщиной, за которой повсюду тянется след из дыма и пепла. Если для счастья ей нужны вечеринки и коктейли или наркотики, если она боится самолетов, если она вообще чего то боится, или если она не абсолютно самодостаточна и не обладает тягой к приключениям, если она не смеется над глупостями, которые я называю юмором, - ничего не получится. Если она не захочет делиться деньгами, когда они у нас будут, и фантазиями, когда денег не будет, если ей не нравятся еноты: ох, Ричард, это так непросто. Без всего, что уже перечислено, и многого другого, - тебе лучше оставаться в одиночестве!
К девятой странице своего списка я почувствовал, что несколько обескуражен. Каждая из написанных мною строк была очень важна. Ни без одной нельзя было обойтись. Но этих требований не мог удовлетворить никто: им не соответствовал даже я сам!
Чем более просветленными становимся мы, тем менее возможно для нас жить в согласии с кем либо где бы то ни было. Чем больше мы узнаем, тем лучше для нас жить самим по себе.
Ни одно желание не дается тебе отдельно от силы, позволяющей его осуществить.
Просто когда наступит нужный момент, я ее найду. Но ни секундой раньше.
Писатель впечатывает личность, которой он является, в каждую страницу каждой своей книги, и в тиши библиотек мы можем вычитать его в свою собственную жизнь, если захотим.
Интересно, все задумчивые люди красивы?
Если мне предстоит стать Личностью - буду ли я об этом сожалеть?
В авиации никому не нравится, когда незнакомый человек без разрешения трогает самолет. Не столько по причине возможных повреждений, сколько потому, что такое действие является неправомерной фамильярностью. Это - примерно то же самое, что, проходя мимо, потрогать жену незнакомого человека, чтобы посмотреть на его реакцию.
Я ни на мгновение не усомнился в ее существовании, потому что почти ее я встречал повсюду.
Я вдруг начал относиться к встречам с привлекательными женщинами совсем не так, как раньше. Намеренный поиск - я смотрел на каждую из них теперь сквозь призму надежды. Каждая была той самой единственной до тех пор, пока не доказывала мне обратное.
Неужели не существует женщины, - подумал я наконец, - которая не способна в первый же день доказать, что она - не та, кого я ищу?
...я так устал думать в одиночестве и спать с хорошенькими чужими.
Как приятно было просто наслаждаться, а не желать кого то, кого невозможно отыскать!
Это был чувственный, вечно новый поиск замечательной женщины. Почему так угнетающе это чувство, что зима пришла слишком рано? Не имеет значения, с какой скоростью река времени перекатила через свои скалы и омуты, - мой плот налетел на оснеженные пороги. Это не смертельно - быть остановленным на какое то время. Несмотря на грохот, я надеюсь, что это не смертельно. Но я выбрал эту планету и это время, чтоб выучить какой то трансцендентный урок, не знаю какой, встретить женщину, не такую, как все. Вопреки этой надежде внутренний голос предостерегает, что зима может превратить меня в лед еще до того, как я вырвусь на свободу и найду ее.
Какая то часть в нас всегда является наблюдателем, и не имеет значения, за чем она наблюдает. Следит за нами. Не заботится, счастливы мы или несчастливы, хорошо нам или плохо, живы мы или мертвы. Его единственная работа - сидеть у нас на плечах и выносить приговор: стоящие мы человеческие особи или нет.
... в конце концов пришел в выводу, что я не должен им рассказывать о случившемся, не должен рассказывать о нем вообще никому. Боюсь, это было бы с моей стороны просто хвастовством, - рассказывать, что я избежал смерти. И что бы они сказали мне в ответ?
Он получает оценку "А" по самозащите от той единственной в мире, которую мог бы любить и, которая однажды могла бы полюбить его.
Жизнь - это только сон, любовь моя...
Нет ничего такого, что, появившись в нашем уме, не имело бы смысла.
«Самолетами я могу управлять, - думал я, - но деньги действуют мне на нервы. Может ли быть с деньгами авария?»
Это не волшебство, это простой технический анализ конъюнктуры рынка.
- Ни одна женщина в моей жизни не была моей, - рассказывал я ей неспешно, доверительно, - и я не принадлежал ни одной из них. Это для меня очень важно. Я обещаю: никаких посягательств на меня - никакой ревности с моей стороны.
- Это хороший обмен, - сказала она. У нее были короткие черные волосы, карие глаза прикрыты от солнца. Она загорела до цвета покрытого лаком тикового дерева, за годы лета, приобретенного благодаря разводу с далеким севером. - Большинство мужчин не могут понять. Я живу как хочу. Я остаюсь, если я захочу. И я уйду, если не захочу. Это тебя не пугает?
Она передвинула бретельки бикини, чтобы загар был сплошным.
- Пугает? Это меня утешает! Никаких цепей, или канатов, или узлов, никаких дискуссий, никакой скуки. Сердечный подарок: я здесь не потому, что должен быть здесь, или потому, что меня заманили в ловушку, но лишь потому, что мне лучше быть с тобой, чем, где нибудь еще в мире.
- Чуть чуть - это слишком много, - сказала она. - Одного замужества достаточно. В моем случае одного замужества вполне хватило. Некоторым людям это нужно, мне - нет.
Уважение к отдельности, к личностному, к полной независимости. Вежливые связи от одиночества, они были холодным подобием любовных отношений без любви.
Если совершенный партнер, - думал я, - это тот, кто всегда принимает все твои пожелания, и если одно из твоих пожеланий безумно по своей природе, следовательно, никто никогда не может быть, совершенным партнером!
Единственная истинно родственная душа может быть собрана из многих людей. Моя совершенная женщина обладает интеллектом и яркостью этой подруги; она обладает красотой, разбивающей сердца, - такой, как у другой, частично - черт знает какими достоинствами третьей.
Если ни одна из этих женщин не в состоянии отвечать этим требованиям на сегодняшний день, стало быть моя родная душа искрится в других телах, где нибудь еще; быть замечательной - не означает быть несуществующей.
Ошибок не бывает. События, которые мы притягиваем в нашу жизнь, какими бы неприятными для нас они ни были, необходимы для того, чтобы мы научились тому, чему должны научиться. Каким бы ни был наш следующий шаг, он нужен для того, чтобы достичь того места, куда мы выбрали идти.
Те, кто попадает в кадр или начинает публиковаться, думал я, не выбирают легкий путь. Сознательно или нет, но они предлагают себя в качестве примера для остальных, чего то вроде образца для подражания. У одного жизнь складывается замечательно, а у другого - полный крах и приходится начинать все сначала. Одна женщина встречается с опасностью лицом к лицу, отвергает посягательства на свой талант и проявляет мудрую рассудительность; другая становится истеричкой. Одному суждено умереть, другому - смеяться.
Я впервые увидел это лицо за много лет до того, как мы встретились - самым важным из способов. Случайно.
Если б только мы могли изобрести способ, думал я, если бы только это был мир, в котором незнакомые люди могли бы сказать друг другу: «Ты мне нравишься» и «Я бы хотел знать, кто ты». С кодом: «Нет, спасибо», если симпатия не окажется обоюдной.
Но такой мир еще не создан.
Шахматы для офиса - это чаще всего каприз дизайнеров, - созданные прихотливой фантазией ферзи, слоны, пешки разбросаны наобум по доске.
Ее победа ошеломила меня. То, как она выиграла, рисунок ее мыслей на шахматной доске вновь и вновь очаровывали меня.
Я никогда не спрошу и никогда не скажу ей об этом ни слова. Но я никогда ей не доверюсь.
Никто не способен сделать ничего такого, что бы было для него не характерно, думал я, накладывая ложкой куски фаджа на сковородку, чтобы нагреть его. Может ли быть так, чтобы для нее была характерна непредсказуемость? Как я был глуп, когда думал, что знаю ее!
- И дело не в том, что люди превращают тебя в знаменитость. Это что то другое. Это то, что ты символизируешь для них.
Ты можешь сделать выбор в пользу образа, но тогда ты отказываешься от себя какой ты есть, или же ты продолжаешь быть собой, но чувствуешь, что твой образ становится фальшивым.
И еще ты можешь выйти из игры.
... - Но ведь каждый человек является примером, разве не так? Разве каждый не воплощает в себе то, что он думает, все те решения, которые он принял до этого времени?
Миру нужны примеры людей, которые живут интересной жизнью, проводят исследования и меняют характер современной музыки. Что делают со своими жизнями те люди, которые не страдают от бедности, не пали жертвой преступного мира или войны? Мы должны знать людей, которые сделали в жизни такой выбор, какой мы тоже можем сделать, чтобы стать людьми по праву. В противном случае у нас может быть вся пища в мире, но зачем она нам?
- Верно ли то, - спросил я ее, - что у красивых женщин трагически складывается жизнь? - Это был вывод, который я сделал, общаясь со своей Совершенной Женщиной во многих лицах. Возможно, правильнее было бы говорить не о трагичности, а о сложности. Незавидности. Тягостности.
Она немного подумала.
- Если они считают, что их красота - это они сами, - сказала она, тогда они стремятся к бессмысленной жизни. Когда все зависит от того, как ты выглядишь, - ты полностью теряешь себя, глядя в зеркало, и никогда не находишь вновь.
... и я обнимал своими руками редкого человека в моей жизни - человека, который восхищал меня.
Мы должны иметь дело с той валютой, которая представляет для нас ценность, - продолжила она, - в противном случае любой успех в этом мире не покажется нам удовлетворительным, не принесет счастья. Если кто то пообещает, что тебе заплатят миллион скрунчей за то, что ты перейдешь через улицу, а скрунчи не представляют для тебя никакой ценности, - ты будешь переходить через улицу? А если тебе пообещают сто миллионов скрунчей, что тогда?
Мне всегда нравилось встречаться с людьми, которые могли делать то, что было недоступно мне. Это всегда было очень увлекательно.
- Нет. Это не фотографическая память, - сказала она. - Я не вижу перед собой напечатанной страницы, я просто помню. Мои руки запоминают телефонные номера. Спроси у меня какой нибудь номер и посмотри на мои руки.
Среди комнатных растений в ее офисе были полки с книгами, которые отражали все цвета той радуги, которой она была. Над столом были выписаны цитаты и идеи, которые нравились ей...
Она от меня отличается, отличается, отличается, твердил я про себя, заканчивая последний абзац, но, Боже мой, я восхищаюсь этой женщиной! Был ли у меня когда либо такой друг, как она, даже если учесть все наши различия?
- Сегодня звонила Кэтти из Флориды, - сообщила Лесли, расставляя по местам свой шахматный народец и готовя его к очередному поединку. - Она ревнует?
- Ни в коем случае. При знакомстве с какой либо женщиной я договариваюсь с ней об отсутствии ревности.
- Я успокоила ее. Я сказала ей, что когда ты здесь, то не бываешь с кем попало и проводишь все время со мной. Мне кажется, ей стало лучше. Но, может быть, тебе следовало бы еще раз договориться с ней об отсутствии ревности, так, на всякий случай.
Она только вот-вот дочитала Современные принципы шахматного дебюта, которые стерли бы меня порошок, если бы двумя днями ранее я не покончил с Шахматными ловушками, капканами, тупиками. Мы играли приблизительно на равных...
Время от времени, - писал я, - забавно просто закрыть глаза и посреди этой темноты шепнуть, самому себе: я - волшебник, и когда я открою глаза, то увижу мир, который я создал, мир, творцом которого являюсь я и только я. Затем медленно, словно занавес на сцене, приподнимаются веки. И глядите, без сомнения, вот он, мой мир, точно такой, каким я построил его.
- Я создала тебя? - спросила она удивленно. - Значит, по моей воле попали на сцену ты, кинофильмы, мороженое, шахматы, беседы?
Погляди в зеркало, и можешь быть уверен: то, что ты видишь - это не то, что ты есть.
Лучший способ отплатить за удивительный миг - просто насладиться им.
Единственное, что разрушает мечты, это - компромисс.
Почему бы не представить, что мы живем практически так, как если бы были чрезвычайно разумными? Как бы мы стали жить, будучи совершеннее духовно?
- Я имела в виду, что ты будешь делать со своими записями?
- В конце каждого месяца я перечитываю их, стараюсь услышать то, о чем они говорят мне. Возможно, что некоторые из них выльются в рассказ или книгу, а может быть и нет. Быть записью - значит вести совершенно непредсказуемую жизнь.
Мне нравилось открывать книги и смотреть, как они начинаются. Писатели пишут книги так же, как мы пишем собственные жизни. Автор может любого героя подвести к любому событию, с какой угодно целью, чтобы подчеркнуть какую угодно мысль. Я хотел знать, открывая чистую Первую Страницу, что задумал этот писатель, или вот этот. Что произойдет с моим умом, с моей душой, когда прочту то, что они написали?
Любят они меня, презирают или им просто все равно? Я открыл, что некоторые писатели - сущий яд, зато другие - словно душистая гвоздика и имбирь.
- Нашим учителем был Джон Гартнер, футбольный тренер. Но Джон Гартнер, Лесли, он был еще и писателем! Живой, настоящий писатель! Он писал статьи и рассказы в журналы книги для подростков: Громила Тейлор - футбольный тренер, Громила Тейлор - бейсбольный тренер. Он был, как медведь: ростом под два метра, вот такие ручищи; строгий, справедливый, иногда забавный, иногда злой, но мы знали, что он любит свою работу и что нас он тоже любит. - В этом месте у меня внезапно навернулась слеза, и я поспешно смахнул ее, подумав, как это странно. Никогда не вспоминал о великане Джоне Гартнере: он уже десять лет как умер, а тут у меня в горле это странное ощущение. Я поспешил продолжить, полагая, что она ничего не заметит.
«О'кей, парни, - сказал он в первый день, - вижу, что вы сюда пришли, чтобы не посещать Английскую Литературу». - По классу пронесся виноватый гул и выражение наших лиц несколько изменилось. - "Я должен вам сказать, - продолжил он, - что только тот получит в свою зачетную книжку "А" по моему курсу, кто покажет мне чек на сумму, полученную за публикацию написанного им в течение этого семестра рассказа". Хор стонов, охов, и завываний и тяжелых вздохов «: О, мистер ГАРТНЕР, это несправедливо, мы бедные маленькие школяры: Как мы можем надеяться: - Это НЕСПРАВЕДЛИВО, мистер Гартнер!» Все это он оборвал одним словом, которое звучало примерно так: «Гррр:».
- В оценке "В" тоже нет ничего плохого. "В" означает «Выше среднего». Можно быть Выше Среднего и не продав ничего, тобой написанного, правда? Но "А" - это «Отлично», разве вы не согласны, что если у вас примут то, что вы написали, опубликуют и заплатят за это, то это будет отлично и вам можно будет поставить "А"?
«НЕ РАССКАЗЫВАЙТЕ мне, ПОКАЖИТЕ мне! СЛУЧАЙ! и ПРИМЕР!»
Какое странное чувство, - подумал я. - Вот что значит плакать! Так много времени прошло с тех пор, как я мог позволить себе что то большее, чем просто стиснув зубы отгородиться от печали стальной стеной. Когда я в последний раз плакал?
- Важно не то, проиграем ли мы в игре, важно, как мы проиграем и как мы благодаря этому изменимся, что нового вынесем для себя, как сможем применить это в других играх. Странным образом поражение оборачивается победой.
Как быстро она училась! Какой у нее был пытливый ум! Находясь с ней рядом, обязательно нужно было изучать что нибудь для нее новое, придумывать новые правила общения или просто полагаться на чистую интуицию.
- Я не уверена, что верю в прошлые жизни. Но вот какая странность. Музыку, написанную во времена Бетховена и раньше, то есть самое начало XIX века, я словно не учу, а повторяю. Мне это очень легко дается, я узнаю ее с первого взгляда. Бетховен, Шуберт, Моцарт - все они, словно старые друзья. Но не Шопен, не Лист: это новая для меня музыка.
Я могу слушать тебя и разговаривать с тобой до тех пор, пока не раскрошится последнее печенье в мире. Ты знаешь это?
Ты можешь представить себе такую радость, которую ты просишь прекратить, потому что не в силах выносить ее?
У меня никогда раньше не было такого друга как ты. Разве тебе не кажется, что мы слишком много работаем мозгами, что мы слишком много разговариваем?
- Тебе не нужно их жечь. Если у тебя есть деньги, это прекрасно. Для женщины важно то, используешь ли их ты для того, чтобы купить ее. Постарайся никогда не пытаться сделать это.
- Ты делаешь то, что тебе кажется правильным, - сказала она. - Но не обманывай себя мыслью о том, что кто-нибудь будет любить тебя за то, что ты уплатишь его долги или купишь ему продукты в магазине. Единственный способ гарантировать то, что они не будут любить тебя, состоит в том, чтобы сделать их зависимыми от твоих денег.
Утром я проснулся навстречу солнечному свету, просеянному и позолоченному водопадом ее волос на наших подушках. Я проснулся навстречу ее улыбке.
Я подумал: «Мне сейчас умирать от счастья, или немного погодя?»
Оказалось, что лучше немного погодя. Я плыл на грани смерти от радости, почти, но не совсем без слов.
Свет и прикосновение, мягкие тени и шепот, и это утро, переходящее в день, переходящее в вечер, и вновь найденный путь навстречу друг другу после целой жизни, прожитой порознь.
Родство душ невозможно, - это я усвоил за годы, с тех пор, как повернул Флайта в сторону делания денег и построил свою империю за высокой стеной. Невозможно для людей, бегущих одновременно в десятке различных направлений с десятком различных скоростей, для прожигателей жизни. Неужели я ошибался?
© Ричард Бах. Мост через вечность