Бегущие по лужам. Кого мы увидели в дожде Феодосии
Всматриваться в лужи опасно. Можно повторить подвиг городского Нарцисса, бросившего на обочине нимфу ради наслаждения пивом, чипсами и прекрасным шансоном.
Бывает и хуже. Всматриваясь в зеркало лужи, можно обнаружить, что нет ничего примечательного в собственной особе. Но станет заметно, что мир тротуара несовершенен. Продавлен тяжестью повозок. Покалечен леностью чиновников. Потому следует забыть о неспешном прогулочном ритме. Передвигаться прыжками. Приблизительно так, как движется история, перепрыгивая из курортного лета в осень цивилизации.
Но осенью легко передвигаться. Прохлада будит древние инстинкты. При первых признаках дождя горожанин выхватывает дубину зонтика. И бежит в ближайшую пещеру за коньяком. А безумцы типа Левенгука выхватывают свежевыточенный микроскоп. И мчатся к луже. Если умеешь вглядываться в пространство, даже в луже можно найти чудеса. Что и доказал неугомонный голландец, озадачив мир спирохетой.
Мы всматривались в лужи Феодосии и нам было интересно. К сожалению, микроскопа Левенгука у нас не было. Вряд ли мы разглядели бы загадочный микромир под покровом мокрых листьев. Но мы умеем шлифовать линзы осеннего воздуха, чтобы увидеть в луже города чудеса иной жизни.
Посмотрите! Обычный платан. Они прекрасны - платановые аллеи Феодосии, омытые дождем. Серебристая кожа хранит прикосновение древней Матери-богини, именуемой Исидой, Деметрой, Кибелой, Марией. Любым именем, означающим заботу о жизни в безжалостном мире.
Обнимая платаны, мы вспоминали, как греки и римляне возили с собой шарики его семян. Они сажали дерево солнца там, где только что умирали солдаты. На другом краю мира его зовут Чинар. И оно живет тысячелетиями. Потому что люди знают - страшный грех превращать в дрова ветви, на которых спят души мертвых.
Остановимся. Передохнем. Вот мокрая лавочка. А вот юноша с книгой. Ему лет 80. Но он запоем читает Мандельштама. Не очень замечая, что вода игнорирует зонтик, заливая ворот когда-то модного пальто. Мы присели рядом. Настроили фокус микроскопа осени. Увидели, как мимо пробежал озабоченный гений. Ему очень холодно в осенней Феодосии, куда он был выброшен из столичной суеты. Где ему, честно говоря, тоже было тесно.
Осип метался среди падающих листов. Искал приюта. Или хотя бы тепла. Каждый вечер не зная, где он будет спать, часто ночевал в офисе всесильного начальника порта. Возлежал на письменном столе, огромном как баржа. Утром пил кофе милостью сибаритов, фланирующих по бульварам в поисках собеседников. И был счастлив, когда удавалось найти квартиру по цене яйца.
Где-то рядом другие мальчики. Отдыхают вечным отдыхом. Их условные лица слеплены из гламурного мрамора. Тени давней войны, они тоже не знали, что будут вечно отдыхать под платанами. Как и миллионы воинов, лежащие на различной глубине под Феодосией. Забытые вместе с приказами, бросающими их в бой.
Осень в Феодосии. Источник: yuriyyarmontovich.photosight.ru
Если очень тихо сидеть, можно увидеть все простыни мира, на которых лежит Феодосия. Осень - прекрасное время для познания невесомой ткани, в которой рождены приморские города. Мы увидели их все. Гордый полис и времянки кочевников. Жадная крепость и последняя столица татарского мира. Лачуги наивных земледельцев и дворцы придворных курортников.
Что изменилось за две тысячи лет? Только сказки. Их стало больше. Современным экскурсоводам есть что рассказывать, не думая об исторической чистоте. Любой курортный город состоит из историй, придуманных для туристов. Но и жители забывают истины своей жизни, подчиняясь сказкам, обеспечивающим процветание градоначальников.
И только осенний дождь смывает рекламные лозунги столбов. Прохлада очищает улицы от суеты бездельников, позволивших себе две недели счастья. Ветер рвет тенты, спасающие от пляжного зноя. И только кафе «Ветерок» на бульваре все еще хранит жар лета, позволяя владельцам жилья совершать ритуал опьянения, принося жертвы духам летних заработков.
Мы шли по пустым улицам, не переставая спрашивать себя: почему так хорошо? Нет. Не потому, что мало людей. Их много. Как и везде. Но бродить по лужам - удел городских сумасшедших и странников, свободных от условностей «курортного отдыха». Наслаждаясь дыханием неба, они растворяются в дожде, следуя карте луж. Остальные сидят в тепле дружеских компаний.
Осень в Феодосии. Источник: yuriyyarmontovich.photosight.ru
В книгах красного вина можно найти множество любовных признаний. Мы же пили чай дождя, вспоминая замерзающего поэта:
Город жил большими и чистыми линиями. От Митридата, то есть древнеперсидского кремля на горе театрально-картонного камня, до линейной стрелы мола и к сурово-подлинной декорации шоссе, тюрьмы и базара, - он натягивал воздушные фланги журавлиного треугольника, предлагая мирное посредничество и земле, и небу, и морю. Подобно большинству южнобережных городов-амфитеатров, он бежал с горы овечьей разверсткой, голубыми и серыми отарами радостно-бестолковых домов.
Совсем рядом бродил уставший Грин, еще не знающий о своем бессмертии, воплощенном в музеях и отелях Феодосии. На соседней лавочке усмехался пытливый журналист Паустовский. Пробегал Волошин в плисовых штанах, вызывая античное умиление купцов и лавочников. Цветаева как всегда хандрила, сублимируя стихами. А деятельный Айвазовский устраивал расширение моря, для обильных штормов как коммерческой натуры.
Каждый находил свое место в Феодосии, изначально торговом городе. Утихающем в осенних штормах. Но снова и снова пробуждаемом из зимней спячки купцами и таможенниками. Ялта топит сонным бездельем. Евпатория подталкивает к продолжению рода. А Феодосия бурлит энергией практицизма, все вокруг превращая в источник здоровья и развития.
Не надо обольщаться. Энергия приморского города - это энергия ребенка, строящего кораблики для осенних луж. Именно здесь легко начинать любой проект, вдохновляя себя этимологией имени города. Да, с древнегреческого «Феодосия» означает «Богом данная». Но кому она дана? Зачем? Какими богами?
Осень в Феодосии (Орджоникидзе). Источник: yuriyyarmontovich.photosight.ru
Мы нашли ответ. Только одно время в нашей жизни дано богами. Наполнено их милостью. Это детство. Когда можно прыгать по лужам, восторгаясь потокам грязной воды. Кричать песни под платанами. Стрелять из рогатки в красоты неба. И не пытаться понять, какой во всем этом смысл.
Мы знаем, что столичная жизнь империи гораздо быстрее и насыщеннее приморского бытия. Но это иллюзия скорости. Жизнь везде течет одинаково. Просто мы платим разную цену за минуты радости. В огромных городах нам плохо. Как маленькому мальчику, получившему невыполнимое домашнее задание.
От невыносимой скорости жизни есть только одно лекарство - Феодосия. Она добра, как мама. Практична, как бабушка. Ее вечера наполнены смыслом, как беседы с отцом. Утренняя прохлада свежа, как первый поцелуй.
Почему? Ответ дал Аммиан Марцеллин, грек, историк и воин:
В Таврике есть несколько городов, среди которых выделяются Евпатория, Дандака, Феодосия и другие меньшие, не запятнанные никакими человеческими жертвами.
Понимаете? Здесь торговали и сражались. Отдыхали и трудились. Но, каким-то чудом, умудрялись оставаться людьми. Добрыми. Заботливыми. И немного наивными. Сейчас делая ровно то же, что и 2000 лет назад. Налаживая жизнь. И надеясь, что «все будет хорошо».
Наша память, разбуженная штормом нарисованного моря, выталкивает в осень еще одну цитату. Ей мы и закончим. И потом пойдём в любимое кафе. Читать старые книги.
Чья цитата? А вы сами найдите! У вас же есть доступ к луже Интернета?
Прозрачна даль. Немного винограда.
И неизменно дует ветер свежий.
Недалеко до Смирны и Багдада,
Но трудно плыть, а звезды всюду те же.
Больше об осенней Феодосии в нашем материале "Бульвары и немного Моне"
Для любознательных
Левенгук и его микроскоп
Осип Мандельштам. Феодосийские рассказы
Мандельштам в Феодосии. Заметки историка
Александр Грин в Феодосии. Заметки жены
Платан и его тайны
Мифология Великой Матери
Аммиан Марцеллин. Античная история
И даже отель в Феодосии, рожденный впечатлениями от Грина