Мама-Алушта или долгая дорога на пляж
Зачем нормальные люди приезжают в Алушту? Даже не знаю с чего начать. То ли с выяснения, чем примечательна Алушта, то ли с определения дефиниции понятия «нормальный».
Давайте откажемся от теорем и примем за аксиому, что нормальные люди в наше время почему-то хотят к морю. Особенно если они измучены работой. Мы мучаем себя работой в Симферополе, потому ближайший к нам пляж в Алуште. Скучные люди говорят, что Евпатория ближе. Может быть. Евпаторию мы еще не обнаружили на карте наших путешествий.
Но к Алуште ведет удивительная дорога, среди древних гор и снисходительных полицейских. Мимо ресторанов, где опасно останавливаться - потом трудно выйти. Над реками, где вода чиста. По крайней мере, в сравнении с глотком воды, где вкус ржавчины вечно спорит с запахом дезинфекции. Нет, нам, все-таки, в Алушту.
Теперь начнем критиковать и сомневаться. А потом удобрять наши сомнения горькой солью философии. Когда мы ехали в сторону моря, мы думали, что не любим Алушту. Почему? А непонятно!!! Может быть, потому и пишем этот текст, чтобы понять - почему тянет и почему отталкивает? Вы же знаете - чудовища спящего разума отступают перед электрическим светом гастронома. Особенно по дороге на пляж.
Что нам не нравится
Нам не нравится жлобство. Не нравится мусор. Не нравится пыльная сутолока дорог у пляжа, где невозможно припарковаться. Не нравятся руины прибрежных строений, сумбур самостроя на прибрежных склонах, сомнительные забегаловки и...
Ой! Что это с нами? Вы заметили? Мы раздражены!!! Именно так городской человек избавляется от синдрома хронической усталости. Все ему плохо и все кругом враги. Особенно в момент перехода из офиса на пляж.
А в Алуште - можно. Можно все! Как в детстве, когда можно быть обжорой или космонавтом, пляжником или пожарником, ныряльщиком или капитаном. Мама-Алушта все видела и все простит. Да, она немолода. И не очень ухожена. Все силы уходят на то, чтобы развлекать любимых детей, удерживать их от опасных шалостей, и, может быть, дать немного сил и здоровья.
Мы пишем «жлобство». Но это означает всего лишь то, что мы огорчены. Причем не Алуштой. Нас огорчает множество усталых физиономий вокруг. И возмущает изобилие физиономий отдохнувших. Мы прикатили на отдых. Значит все, что вокруг, только мне, мне и еще раз мне! «ДАЙ!» - кричит что-то в нас. «Немедленно! Сейчас! ХОООЧУУУ!!!!» И мама Алушта дает. Извините, евро-стоянки нет. И евро-шезлонгов тоже. Изысканная светская публика Ниццы сюда не доехала. «Вы уж простите меня за это», - говорит Алушта, - «Не стоит волноваться! Все это лишнее. Отдыхайте, любимые мои! Я буду рядом».
И она действительно рядом. Пока мы все пытаемся восстановиться в краткий миг, выделенный вампиром города для пополнения запасов крови. Алушта для этого идеальное место. Тысячи трудящихся сбрасывают здесь одежды приличия, чтобы…
А вот здесь хочется понять. Откуда вообще у нормальных людей такая тяга к разоблачению на пляже?
Фото: Александр Кирьяков
Кто заставил нас лежать на пляже?
Попробуем говорить откровенно? На пляж нас приводят сказки, придуманные людьми до нас. Это сказки о здоровье, отдыхе, сексе и загаре. Мы давно не думаем сами. Зачем, если есть Интернет, Википедия и Wi-Fi?
Но я вам сейчас все расскажу. Быстро и интересно. Потому что мой муж проел мне дыру в черепе, повествуя о мифах пляжного оздоровления. Он много занимался этой темой, сочетая педантичность врача и изобретательность маркетолога.
Идея, что море больше чем море, появилась давно. Цивилизация весла породила ее. Мы читали упоминания о целебности моря в самых древних источниках, доступных в провинциальной библиотеке. Помните Цицерона? Он стал великим оратором, пытаясь перекричать штормовой прибой.
Наверно уместно вспомнить Гиппократа, которого мы знаем только по запискам детей его пациентов. В детстве мира Гиппократ один из первых заявил, что люди болеют от образа жизни и воздуха, который они впускают в себя. Городские правители на века забыли упрек Гиппократа, оберегая себя от обвинений в загазованности городов. Но народ мудр. Особенно когда лень думать самостоятельно. Следуя заветам Гиппократа, больные потянулись к морю. Не купаться. Не загорать. Только дышать.
Далее мы вынуждены проскочить пару тысяч лет христианства. Презрение к плоти земной ради пляжа на небесах породило ужасающую вонь средневековья. Только археологи понимают, какой смог стоял в дворцах и особняках, где не раздевались месяцами. А умывались только для того, чтобы смыть комочки лежалой пудры. И нарисовать себе новое лицо «богатого и счастливого» персонажа. Отголоски этой вони ощущаются и сейчас. Особенно там, где считают, что земля плоская, хоть и держится на черепахе, плавающей в море изначальном.
Ваше лежание на пляже придумано коммерсантами 19 века и газетами 20 века. До этого на пляже никто не лежал. Человек, отравленный образом «пляжного отдыха», просто не в состоянии поверить, что эта сомнительная идея сложена из мечтаний поэтов и уловок коммерсантов, с небольшими вкраплениями врачебных прозрений.
Выскажем суровую мысль. Врачи против бесцельного пребывания на пляже. Больше получаса на пляже - вредно. И опасно. Особенно для детей в возрасте 3-7 лет. Почему? Читайте дальше…
Фото: Александр Кирьяков
От смерти до загара
Все началось со страха умереть, угаданного врачом с талантом пиарщика. Вы почитаете об этом сами. Достаточно имени - Richard Russell. Доктор, научивший англичан одеваться в жуткие костюмы и окунаться в море всем телом. Потому что «продлевает жизнь». Дамы немедленно одели шикарные платья для купания. И привязали к ним свинцовые грузила. Иначе пышные юбки всплывали, превращая дам в позорище и посмешище. В таком платье невозможно было выбраться из моря без посторонней помощи. Потому мужчины и женщины окунались раздельно. Безумная англицкая затея «морских купаний» в очередной раз покорила мир. Пляж как явление родился значительно позже. Почти через 100 лет, француз придумал сказку про «талассотерапию», значительно упростив муку английских купальщиков. Так они купались, с конца 18 века до начала 20-го.
Серебряный век подготовил поэтическую почву для безделья на пляже. Все, что начинается с поэзии, заканчивается разгильдяйством. По крайне мере так считали красные комиссары. Вальяжные стихотворцы не знали, что грядет время красного курорта и соперничали друг с другом в изысках пляжного бытия. Ходасевич, прикидываясь пляжной амебой, выгуливал Каина по раскаленному умывальнику пляжа. Бальмонт страдал у моря ночью, проливая слезы о недостижимом счастье за горизонтом. А Брюсов вообще утопил влюбленных, потрясённых внезапной обреченностью любви, обретенной во время пляжной прогулки.
Русские врачи тоже дремали. Доктор Боткин на себе испытывал «блистательное действие морских купаний», после которых он «…мог без утомления не только гулять, но и подниматься на порядочные горы». А затем неустанно укреплял царей в уверенности, что пляжное бытие гораздо целебнее, чем туманный быт Петербургских дворцов.
Профессор Дмитриев 20 лет купался в ялтинских водах, и написал в промежутке между купаниями «Очерк климатических условий Южного берега Крыма», обрекая царедворцев и купцов просвещенной России искать здоровья у Крымских берегов.
А патриарх всея физиологии Сеченов вообще высказался совершенно категорично, предрекая неотрывность тела человека от влаги природы: «…Организм без внешней среды, поддерживающей его существование, невозможен, поэтому в научное определение организма должна входить и среда, влияющая на него. Так как без последней существование организма невозможно, то споры о том, что в жизни важнее - среда или самое тело, не имеют ни малейшего смысла.
Но красные комиссары все равно пришли. Все, что они не поняли - разрушили. Что поняли - использовали для оздоровления трудящихся масс. Очень интересно, что именно исцеление пляжем принято как главный метод восстановления трудоспособности рабочих и колхозниц. Дешево, понятно и общедоступно.
В нашем пост-пост-советском сознании живет именно этот миф. Придуманный англичанами, облагороженный французами и обоснованный русскими профессорами. Затем превращённый советским поп-артом в икону «здорового образа жизни» победившего класса.
Дальше - хуже. Вы посетили санаторий в Крыму? Это признак причастности к советским богам. Вместе с читательским билетом в Ленинскую библиотеку, и вымпелом ударника социалистического труда.
Удивительно, но в укреплении мифа о пляже помогли враги рода советского - американцы. Бриджит Бардо бросила в лицо миру свой малозаметный купальник, уничтожив покой русских красавиц, до этого убежденных в своей неотразимости.
Пляжный костюм из двух веревочек стал символом секса, доступного к свободному обозрению. Свободно. Бесплатно. Без последствий. Правда, только на пляже. Советские пляжи были самыми бикинистыми в мире. Только здесь полыхала свобода тела, в остальное время закованного в серый панцирь костюма.
И, наконец, последний удар по здравомыслию отдыхающих - миф о красоте загара. Его породила другая торговка красотой Коко Шанель. Сначала она поставила мужчин на колени, демонстрируя свои колени с помощью «маленького платья». А потом сообщила шакалам журналистики, что очень недовольна случайным загаром. По мнению Коко Шанель, кожа у женщины должна быть белая, нетронутая злобной стихией природы. Но все, что может быть понято неправильно, журналистами понимается именно так. Шакалы поймали наживку тела Коко Шанель. Загар немедленно был воспет, как новейшее достижение цивилизации, под усмешки старика Овидия, восхвалявшего загар две тысячи лет назад.
Овидий утверждал иное. Бледная кожа претит морякам и землепашцам, ведущим горделивую жизнь. Бледность хороша только для влюбленных. Позволю себе наполнить, что древние греки считали влюблённость опасной болезнью, от которой отлично лечит и парус корабля, и плуг земледельца.
А мы, хронические недоучки, рвемся к пляжу, не догадываясь, что пойманы крючками мифов прошлого. Любое турагентство ловит нас на этот крючок. Причем за нижнюю губу, раскатанную в мечтах о здоровье, отдыхе, сексе и загаре.
Кулинарные слои алуштинского пляжа
Уверена: вы слышали по радио, что вселенная рождается и умирает. Более того, вечность состоит из слоев. Как геологические пласты. Или коржи торта «Наполеон». В каждом слое вечности свои звери. А у зверей свои сны, определяющие способ их охоты.
Мы искупались в чистой воде. Выбрались на берег, обласканной морем гальки. Достали ручку. Открыли блокнот. И распознали геологические эпохи алуштинского берега, сменяющие друг друга в течении дня.
Утро начинают «греки». Они могут быть любого возраста и племени. Чем старше, тем прекраснее. Притягивая к себе удивительной аурой здоровья и непреклонности. Они пробуждают мир вокруг себя упражнениями, заставляя вспомнить разминку воинов Одиссея перед битвой с Полифемом. Они не купаются. Только «окунаются в морские воды». Как Антисфен окунал наглого Диогена в живительную пучину. Позже они исчезают. Куда? Неизвестно. Днем вы их не узнаете. Разве что по тихому свету в глазах, заставляющих вспомнить святых Домневу, Мильдреду и Эдбургу из монастыря Табит.
Затем приходят «немцы». Они образованны и прагматичны. Они точно знают, что самый полезный загар с 7 до 10 утра. Более того, только это время врачи считают полезным для кожи лица и привлекательности в целом. При условии использования нано-кремов последнего поколения. Как раз об этом писал недавно модный фешн-блогер, наблюдая за жирными соотечественниками на французских пляжах. Они медленно пьют воду, как приказал личный тренер. Не читают ничего, как прописал психолог. И ни с кем не общаются, как рекомендует знакомый прокурор. Уходят они за 15 минут до завтрака. И мы уверены, что едят они только салат. Противный, как клизма.
После завтрака начинается детское время. Старухи с детьми, мамочки с детками, семейки с детишками. Вы все их видели. И знаете, что наблюдать за чужими детьми на пляже приятно минут 15. Затем хочется отодвинуться, вспоминая, что социологи по просьбе Трипадвайзера точно вычислили расстояние «зоны комфорта» для отдыха на пляже. 1, 6 метра вокруг Вас должны быть пусты. Только так можно выдержать гул и гам, царящие на алуштинском пляже до обеда.
Внимание! Наступает время, опасное для здоровья! С часу дня до четырёх только безумцы лежат на пляже. Меланома не дремлет. Но это их не волнует. Они не влюблены. Их никто нигде не ждет. Счет в банке абсолютно надежен. Потому что там ноль рублей ноль копеек. Значит можно поклонятся солнцу, принося в жертву радиации свою единственную кожу.
Постепенно безумные одиночки стекают в море, расплавленные сковородкой пляжа. На их место приходят «цыгане». Они являются табором. Может это несколько семей, давно живучих в едином объятии. Или компания мужчин, по-гречески объятия не размыкающих. Интересно подслушивать их разговор. Впрочем, не разговор, а говор древнего племени, где все говорят одновременно, ограждая свой табор стеной шума. До вечера бурлит пляж, оккупированный племенами разной численности, сытости, и культуры. За 10 минут до ужина они исчезают. Уходят в санаторий, откуда пришли. Или в загадочные апартаменты, где то в расщелинах прибрежных склонов.
Начинается время влюбленных и поэтов. Как жаль, что сегодня мало читают Бальмонта и Блока! Филигранность чувств больше не тренде. Слова - это одежда души. Нынешние влюбленные страдают больше, чем поэты прошлого века. Они отлично умеют оголять тела. Время этому научило. Но, может быть, мы слишком спешим раздеться, не позволяя словам дорасти до нашей наготы? Что не высказано - выжигает изнутри. Томление, не ставшее словом, превращается в духоту души, от которой избавляет разве что закат Алушты.
Они сидят на берегу. Не раздеваясь. Прохладно. Хочется заговорить с ними. Но нет. Невозможно. Они открыты только сумеркам, нашептывающим реплики любви. Мы уверены - у них получится. Слишком нежен пастельный закат, настраивающий на неизбежную ночь в постели. Главное - услышать нужные слова, то ли в себе, то в плеске вечерней волны. Если не услышат - поможет мама-Алушта. Она добрая. Заботится о тех, кто доверяет свои тела ее пляжам.
Мы уезжали, когда вечерняя прохлада напомнила - лето кончилось. Солнечная осень Крыма греет только днем. Вечером надо заботиться о себе. И о том, кто рядом. Пока вы вместе способны прожить закат на пляже.
Уверена, вы понимаете. Все, что сказано про Алушту, можно сказать про многие пляжи. Но мы прожили это здесь. На берегу, который так легко ругать. Как маму. Особенно, когда в ней уже не нуждаешься.
