Татьяне Михайловне Геворкян
Стать и холод - вкупе с жаром,
Красота - с небесным даром,
Мать, жена и прирожденный педагог,
Храни Вас Бог!
Мою первую школьную учительницу звали Татьяна Александровна. Я ее очень любил. И именно она, прочитав мое первое "стихотворение", написанное во втором, кажется, классе, поведала мне, что "это называется белый стих". Его, этого белого стиха, уже, конечно же, нет.
Спустя много-много лет, оставив за спиной много-много темных и светлых тропинок, я вновь пришел к Татьяне. На этот раз к Михайловне. Уже рассказывал, что "всячески расшатывал устои университетские" и, можно сказать, почти не ходил на занятия. Но было несколько преподавателей, чьи лекции-уроки никогда не пропускал. На уроках Татьяны Михайловны всегда стояла гробовая тишина. И преподавательница говорила всегда очень тихо очень богатым и теплым голосом, так, что порой приходилось даже прислушиваться, чтобы вдруг не упустить слово. Дети ловили слова открытыми ртами, а я весь урок сидел покрытый мурашками (на самом деле, это не так уж и просто - выдержать два часа экстаза). А потом я показывал, смущаясь и краснея, ей свои стихи и даже порой получал на них критику от доктора филологических наук, заведующей кафедрой мировой литературы Российско-армянского университета, чья книга с докторской дисертацией "Индивидуальность поэта и типология поэтов в прозе Марины Цветаевой" с автографом и пожеланиями мне - одна из самых дорогих мне книг, которые я увез с собой, покидая дом. А посвящение выше, которое я написал на полях книги, напечатанной в 2002-ом, кажется, году - поэтическом сборнике, в котором есть и мои стихи тоже, Татьяна Михайловна, по ее словам, хранила на своем журнальном столике. Что может быть приятнее? Это, кстати, была моя первая и последняя печатная публикация, получившаяся почти случайно без особого даже моего участия и ведома. Потом предлагали печататься дальше, но... я не чувствовал, что мне есть, что сказать, а то, что уже успел - не стоит печатного станка...
Татьяна Михайловна предлагала заняться мной, как поэтом, всерьез, со специальной внеклассной программой, давая читать мне поэтов из своей библиотеки (представьте, какая она у нее, должно быть, была). Но... я был, конечно же, всегда балбесом, да и... стеснительным, в общем, балбесом. Поэтому в гостях у нее я так и не побывал (в отличие от моей жены, с которой Татьяна Михайловна тоже нянчилась). К сожалению, Татьяна Михайловна недавно, как я узнал, покинула РАУ. А я бы с удовольствием посидел тихо где-нибудь на задней парте и послушал бы ее красивые лекции хотя бы в качестве гостя...
Спасибо Вам, Татьяна Михайловна, за одни из самых теплых воспоминаний, какие у меня есть и когда-либо были :)
Красота - с небесным даром,
Мать, жена и прирожденный педагог,
Храни Вас Бог!
Мою первую школьную учительницу звали Татьяна Александровна. Я ее очень любил. И именно она, прочитав мое первое "стихотворение", написанное во втором, кажется, классе, поведала мне, что "это называется белый стих". Его, этого белого стиха, уже, конечно же, нет.
Спустя много-много лет, оставив за спиной много-много темных и светлых тропинок, я вновь пришел к Татьяне. На этот раз к Михайловне. Уже рассказывал, что "всячески расшатывал устои университетские" и, можно сказать, почти не ходил на занятия. Но было несколько преподавателей, чьи лекции-уроки никогда не пропускал. На уроках Татьяны Михайловны всегда стояла гробовая тишина. И преподавательница говорила всегда очень тихо очень богатым и теплым голосом, так, что порой приходилось даже прислушиваться, чтобы вдруг не упустить слово. Дети ловили слова открытыми ртами, а я весь урок сидел покрытый мурашками (на самом деле, это не так уж и просто - выдержать два часа экстаза). А потом я показывал, смущаясь и краснея, ей свои стихи и даже порой получал на них критику от доктора филологических наук, заведующей кафедрой мировой литературы Российско-армянского университета, чья книга с докторской дисертацией "Индивидуальность поэта и типология поэтов в прозе Марины Цветаевой" с автографом и пожеланиями мне - одна из самых дорогих мне книг, которые я увез с собой, покидая дом. А посвящение выше, которое я написал на полях книги, напечатанной в 2002-ом, кажется, году - поэтическом сборнике, в котором есть и мои стихи тоже, Татьяна Михайловна, по ее словам, хранила на своем журнальном столике. Что может быть приятнее? Это, кстати, была моя первая и последняя печатная публикация, получившаяся почти случайно без особого даже моего участия и ведома. Потом предлагали печататься дальше, но... я не чувствовал, что мне есть, что сказать, а то, что уже успел - не стоит печатного станка...
Татьяна Михайловна предлагала заняться мной, как поэтом, всерьез, со специальной внеклассной программой, давая читать мне поэтов из своей библиотеки (представьте, какая она у нее, должно быть, была). Но... я был, конечно же, всегда балбесом, да и... стеснительным, в общем, балбесом. Поэтому в гостях у нее я так и не побывал (в отличие от моей жены, с которой Татьяна Михайловна тоже нянчилась). К сожалению, Татьяна Михайловна недавно, как я узнал, покинула РАУ. А я бы с удовольствием посидел тихо где-нибудь на задней парте и послушал бы ее красивые лекции хотя бы в качестве гостя...
Спасибо Вам, Татьяна Михайловна, за одни из самых теплых воспоминаний, какие у меня есть и когда-либо были :)