ДРИШАТ ШАЛОМ МИ-ДЖИНДЖИ
Раввин Авраам Сассон из Лондона занимается Торой с детьми московских отказников
Что ж, если в Портленд нет возврата… То есть если меня уже выкинули из института, пускай несёт нас чёрный парус… Я стал смелее.
После урока
Раньше я боялся всяких встреч с иностранцами. Отец меня предупреждал (и убеждал, запугивал и запрещал), что это - самое опасное, а ведь он был журналистом, да ещё, на секундочку, сыном офицера НКВД. За иностранцами было пристальное наблюдение, их “пасла” не только обычная “пятёрка”, а и “двойка”, то есть контрразведка. Поэтому, пока я был студентом МИИТа, я учил иврит у Саши Барка, ходил в синагогу в Марьиной Роще, и даже ночевал там в Шабос, тесно общался со своими более “продвинутыми” друзьями Мойше и Элиёгу - а они то все с иностранцами встречались, на “дибурах” и “шиурах” - но сам опасался. Ну, бывал, но “низенько-низенько”: только с религиозными, только на квартирах своих друзей, и не попадая в объективы фотоаппаратов.
Я со своим одноклассником Илюшей Литваком на уроке раввина.
А как погнали меня поганой метлой из родного МИИТа, ударился я во все тяжкие: из комсомола вышел “по религиозным убеждениям”, на дурку закосил (т.е. встал на учёт в районный психдиспансер), подал в ОВИР документы на выезд (вызов у меня уже был, тоже не без контактов с заграницей), и даже задумал жениться!
Даян Эрентрой даёт урок
Ну, и встречами с приезжими раввинами перестал манкировать. Свой первый “отказ” я, может, уже получить успел, но безработным отказником не стал, работал грузчиком в овощном магазине, а потом даже устроился в вычислительный центр. Так что, в “подачках” не нуждался. Но живой раввин! Не в рассказах Шолом-Алейхема с козой в доме и оплывшей свечой на столе, не на сцене театра Шерлинга, в халате до пола и пейсами до пояса, не в синагоге на Архипова у микрофона в Йом-Кипур, а взаправдашнего!
Я на уроке раввина Боруха Хоровица
Одного я слышал дающим урок по алахе дома у Элиёгу Когана (его выперли из МИИТа одновременно со мной). Рав Шолом Дреснер. Шиур я не “догнал”, в смысле, он был на порядок выше моих тогдашних познаний, но оказал огромное влияние. Благо, Элиёгу записывал урок на магнитофон, и дал мне кассету. Я заслушал её до дыр…
Раввин Клугман в Москве
Кроме того, рав Шолом сделал удачный “финт ушами”. Книги ведь привозить было нельзя. Каждую книгу в багаже иностранца записывали в протокол и давали на подпись, дескать, обязуюсь вывезти обратно. И проверяли - попробуй не вывези! А рав Дреснер взял корочки, обложку от старого сидура, и вложил в неё с полсотни тоненьких тетрадочек Мишнайос, тех, по которым дети в хейдерах учатся, кое-как приклеил, задекларировал как молитвенник. Приехав, раздал брошюрки, а в синагоге взял старый разваливающийся сидур и вложил в корочки. Вывез, предъявив на таможне.
На уроке
Говорили все приезжие равы на иврите, но я ж его уже два года подпольно изучал! Да и учил уже в группе и самостоятельно всякие тексты. А вопросы можно было задавать и на иврите, и по-английски. Хотя, какой у меня был английский? “Москоу из зэ кэпитал оф зе ЮэСэСаР”...
Разбор текста после занятий
А месяцем позже я уже был с раввином на Шабос. Это было дома у Соловьёвых. Жили они рядом со “Студенческой”. Рав Лейб Бродер приехал к ним в пятницу на метро, молился с нами (Залманом, Мойше, Элиёгу, мной и ещё парой гостей) “Каболас Шабос”, красиво пел гимн доблестной жене, делал вечерний кидуш, провёл с нами трапезу, поучил недельную главу, и пошёл к себе в гостиницу “Интурист” пешком. Услышать всё это из уст традиционного еврея, да ещё целого раввина! Тот “Ко риббон”, что я пел потом в тюрьме со “зверем”, а ещё через тридцать лет со Стояновым в Кремле, я тогда и выучил.
Я со своими друзьями Юрой Бунишко и Мойше Мордковичем
Потом в нашей московской жизни было много раввинов и просто евреев: из Лондона, Нью-Йорка и Иерусалима. Были и с мировым именем: даян Эрентрой, рош-ешива Борух Горовиц, рав Септимус, реб Шмуэль Лу, даян Беркович. Но большинство, заходя, говорили пароль “Дришат шалом ми-Джинджи”, что в переводе означает “Привет от Рыжего”...
- А теперь, Горбатый! Я сказал - Горбатый!..
Фото Эрни Хирша на советской визе
В лондонском районе Голдерс-Грин жил ювелир Эрни Хирш. Году в 79-м он отправился в турпоездку в СССР, пришел в Москве в синагогу, увидел там стариков, читающих кадиш по бумажке, молодёжь, собирающуюся по субботам в верхнем вестибюле станции метро “Площадь Ногина”, и всё это оказало на него неизгладимое впечатление.
Джинджи на Красной площади
В первую же субботу по возвращении, в синагоге, он попросил у своего раввина разрешения выступить. Рассказывая людям о евреях в Советском Союзе, живущих в полной изоляции от мира, о пацанах, стремящихся к Торе и заповедям, об учителях иврита, которых сажают в тюрьму, он стучал ладонью по биме и кричал “мы должны им помочь!” Линде Хирш сообщили, что её муж подвинулся в рассудке и вёл себя в шуле неадекватно. А один из друзей посоветовал Эрни поехать в Манчестер и поговорить с тамошним раввином Эрентроем, мол если авторитетный рав поддержит начинание, с ним согласятся и другие. Тот, выслушав рассказ, задал только один вопрос:
- Когда я могу отправиться в Москву?
Даян Эрентрой на Красной площади
Надо сказать, что даян Ханох Эрентрой побывал посланником Хирша четырежды, проведя огромное количество уроков, встреч, ответил на бесчисленное множество шайлос (галахических вопросов), оформив многие раввинские документы.
Даян Ханох Эрентрой в московской квартире
Но для начала Джинджи (так Эрни называли близкие друзья из-за его рыжей бороды) создал организацию RRJ (Russian Religious Jews). Их с Линдой дом на десять лет превратился в склад продуктов и вещей, отправляемых за Железный Занавес. Занятия спортом пришлось оставить, о хобби забыть. По будням Эрни работал, а воскресенья посвятил сбору денег, встречам с кандидатами, закупке всего необходимого. Он же был шофёром на маршруте “Голдерс Грин - аэропорт Хитроу”. Он сам готовил чемоданы для своих шлихим-посланников. “Как я могу упаковать - никто на сможет!” Поэтому поверх утрамбованных курток, медикаментов, магнитофонов, упаковок кофе и бульонных кубиков, Джинджи клал две пустые сумки через плечо. Ведь после таможенного досмотра в Шереметьево обратно в чемодан всё уже не впихнёшь… А как шмонают и на въезде и на выезде Эрни уже проверил на себе… Сам он побывал в СССР, как он сам говорит, “четыре с половиной раза”, и в каждой поездке учился: что из вещей и продуктов - самое необходимое для передачи людям. Он, например, рассказывает такую историю:
Джинджи в Нетании
“Собираясь в Москву с женой, мы зашли в аптеку (хозяин её очень нам помогал в нашей работе). Я стал снимать с полки упаковки с питанием для новорожденных. А Линда говорит, что они займут слишком много места, и ставит их обратно на место. Я беру, она возвращает. Всё-таки я настоял на своём. А когда уже были в квартире Эссасов, Илья после телефонного разговора возвращается в комнату расстроенный. Я спросил, он говорит, что жена их друзей родила, грудного молока нет, а искусственное достать негде. Вот же - ашгоха протис! С тех пор я всегда в чемодан хоть несколько банок кладу.”
Два посланника: Эфраим Поташ и Алан Невайс
Джинджи отправлял людей парами: мужа с женой, двух девушек, раввина и бизнесмена. Среди посланников были хасиды и миснагеды, хабадники и профессора, йекес и литваки, носителей вязанных кип или длинных пейсов, бритые и бородатые, обладатели британских, голландских, немецких и американских паспортов, юнош и пенсионеров. Лишь бы кандидат был соблюдающим, общительным, приятным человеком, владел ивритом и любил свой народ. Далеко не все получали советские визы, многим отказывали. Некоторые отказывались от поездки в последний момент.
Но каждый из шлихим (и каждый в паре) должен был по возвращении написать подробный отчёт о поездке с указанием всех встреч, адресов, всех возникших проблем и нестыковок, всех участников мероприятий, заказов на книги, медикаменты, продукты, точных тем всех уроков и страниц Талмуда.
Во время урока на столе чайные приборы на случай внезапных "гостей" из ГБ. Спиной к окну я и Саша Барк.
И надо сказать, что посланники Джинджи были не единственной организацией, помогавшей таким образом советским евреям. Своя система и довольно сильная была у Хабада, попадали в Союз сотрудники израильской “Лишкат а-кешер”, в американской Агуде был “Ваад леацолас нидхей Исроэль”, возглавляемый равом Мордехаем Нойштадтом. Да и частные лица приезжали и старались помочь. Но только от Джинджи шлихим приезжали, как правило, каждые две недели, знали нас всех по именам и проводили урок Геморы с той строчки, на которой закончил предшественник!
Гость из Лондона даёт урок в Москве
“Агенты 007” проводили всю ночь перед вылетом в Москву в доме Хиршей. Проходили подробнейший инструктаж, зубрили наизусть имена, адреса, явки и пароли. Получали уже упакованные чемоданы. Надо было иметь готовые ответы на все возможные вопросы таможенников и оперативников.
- Зачем вам свечи?
- На случай забастовки на электростанции.
- В СССР не бывает забастовок!
- Ну, вдруг пробки выбьет…
- Почему талеса два?
- Мой и жены! Также как и молитвенников.
Посланник Джинджи пытается обеспечить себя кошерным питанием в гостиннице "Космос"
Вообще, Джинджи говорит, что в отличие от посланников Сохнута, везших по десятку мезуз (и их конечно отбирали), каждый из его людей вез всё в единственном экземпляре: тфилин, мезузу, сидур, талес, Гемару, женский парик, - и всё это оставляли в России.
Схема московского метро Айвора Каца. Видите шпионские записи?
Не обходилось без анекдотических ситуаций. Айвор Кац перед вылетом купил специальные шпионские чернила. Они невидимы пока их не нагреешь на огне. Весь инструктаж Джинджи со всеми координатами, списками, чтобы не учить наизусть, Айвор записал крипточернилами на схеме московского метро. Позно ночью на кухне в квартире Ильи Эссаса Кац попросил свечку, зажёг её и стал греть карту. На глазах у изумлённой публики инструкция вспыхнула синим пламенем. Огонь загасили, но от бумаги остался лишь пепел! Хорошо, что у Айвора был напарник, оказавшийся не таким продвинутым шпионом, он зашил инструкции в подкладку несессера…
Айвор Кац, Илья Эссас и свечка... Операция "Перед прочтением сжечь"
Конечно, посланники привозили в Союз шмотки. Они шли тем отказникам, кто лишился работы и сидел на мели, а среди них были и многодетные семьи. Продажа джинсов, свитеров, курток и фотоаппаратов через комиссионки (именно через них, чтобы не попасть под статью о спекуляции) позволяла держаться на плаву многим семьям или, например, финансировать детский летний лагерь (дачу) в Подмосковье.
Мы получали привозимые в чемоданах “иностранных туристов” кошерные продукты. В отличие от других организаций, Джинджи не посылал ничего, имеющего израильскую маркировку, так что супы “Осем” и кофе “Илит” шли в Союз не от него. Но шоколад “Камиль Блох”, сыр и, что очень важно - сухие дрожжи для выпечки хал, это да! В продаже тогда были только живые дрожжи в кирпичах, для самогона они годились, а так - нет… Ну, и те самые смеси для искусственного вскармливания.
Санди Хирш с содержимым её чемодана
Огромное значение имела поставка медикаментов. Хорошие лекарства были не просто в дефиците, а, порой, в полном отсутствии. Каждый шалиах записывал названия необходимых препаратов для передачи со следующим приезжим. Джинджи даже несколько раз присылал докторов, которые проводили осмотр детей отказников или давали консультации.
На приёме у лондонского врача в Москве
Для меня же, работающего, одинокого (а позже женатого, но ещё без детей), здорового (если не считать гипертонии, которую я симулировал в МИИТе для пропусков занятий по субботам, и шизофрении, которую я симулировал для освобождения от армии) - шмотки, дрожжи, шоколадки и инсулин были менее актуальны, чем собственно еврейские аспекты этой шпионской деятельности.
Санди Хирш в номере гостинницы распаковывает чемодан
Во-первых, все мы, баалтшувники, были лишены возможности впитать иудаизм с молоком матери. Мы не выросли за субботними столами наших отцов и пасхальными сейдерами наших дедов. Многие из нас не слышали змиройс, не видели обряд авдолы. Мы вообще, практически, не знали религиозных евреев среднего возраста - в Москве имелись глубокие старики, носители традиции, и юные неофиты. Тем более, не просто религиозных евреев, а успешных бизнесменов, профессионалов, раввинов. Мы то сами были (или стремительно становились) здесь маргиналами, отщепенцами, изгоями.
Алик Бердичевский, я, Санди Хирш, Рути Вайнгартен. Ханука 1983
Даже юноши и девушки (Рути Вайнгартен, Хана Райс, сёстры Кестенбаум, дочь Джинджи Санди) привозили то, что не могли нам дать московские старики - обаяние детей свободы!
Хана Райс
Я учился у приезжих читать Свиток Эстер, петь субботние змиройс. Раввинам можно было задать вопросы, а нераввинам надиктовать вопросы на диктофон с тем, чтобы ответ от авторитетного рава пришёл через пару недель. Посланцы Джинджи даже обучили в Москве за год двух сойферов Мишу Ханина и Сашу Барка!
Стоят: Миша Ханин, Мойше Мордкович, Саша Горфинкель, Илья Коганб Хаим Брискман, я.
Но главным на мой взгляд были уроки. Проводить их требовало большой смелости. В любой момент могли нагрянуть гэбэшники с ментами, устроить обыск, переписать, задержать, арестовать. Джинджи сам был однажды арестован и депортирован (почему он и говорит о своих “четырёх с половиной визитах”), причём чекисты посадили его на рейс, прилетавший в Хитроу уже после наступления Шабоса.
Даян Эрентрой с учениками
Далеко не все были готовы идти на такой риск. По словам Джинджи, он до сих пор не может простить некоторым именитым раввинам (он называет их по именам) отказа стать его посланцами. А я то их очень хорошо понимаю: все они знали историю известного раввина Цви Бронштейна, руководителя организации “Аль Тидом”, его при посещении им Советского Союза подвергли допросу, во время которого у рава случился инфаркт. Гэбэшники, испугавшись, загрузили его в первый же иностранный самолёт, который вывез раввина, полуживого, в Польшу…
Составляется список необходимых книг, продуктов, лекарств
Тем не менее, за десять лет деятельности RRJ (c 1980 по 1990) посланниками Джинджи стали 246 человек, причём многие съездили по нескольку раз - это порядка двухсот пар шлихим.
Учёба по-хасидски. Второй слева Довид Карпов, третий слева Ури Камышов
После 1986 года география поездок расширилась. Стало возможным отправлять людей в Ленинград, Вильнюс, Киев, Миргород.
Раввин Беркович даёт урок в московской синагоге по проверке курицы
Как я уже говорил, было много организаций, оказывающих помощь и поддержку советским евреям. В чём-то RRJ была самой эффективной. Но точно единственной - задуманной, созданной и руководимой энтузиастом-одиночкой! И один в поле - воин…
Похоронив в прошлом году свою жену Линду, Эрни Гирш сказал детям: “На моём надгробье напишите только одно слово - Gingy”
Рути Вайнгартен и Санди Хирш отправляются в Москву