Избранные главы книги "Выше Бога не буду"
41.
Как-то в аэропорту Иркутска ко мне подошла пожилая цыганка: «Дай руку. Погадаю. Заплати, сколько не жалко!» Даю ей рубль. Мне и рубля жалко, но хочется, чтобы было чудо. Очень хочется поговорить с этой старухой, может, она знает, кто я и что я, и почему так часто попадаю в точку. И почему порой не попадаю? И что мне еще сделать, чтобы всегда был правильный ответ на загадку, заданную мирозданием?
Она посмотрела на мою руку и почему то сразу вернула рубль.
- Будет две бумаги: одна с положительным решением, а вторая с отрицательным. И еще будет три разных жизни у тебя, сейчас, считай, первая идет.
- А чего рубль не берешь? Почему?
- Боюсь я тебя, вдруг ошибусь - этот рубль поперек горла встанет.
Я приехал домой, а в почтовом ящике два письма. Как и обещала старая цыганка. В одном положительный ответ, а в другом - отрицательный. Молодец бабушка, не ошиблась совсем. Я вспомнил еще несколько ее слов. Тогда она мне сказала следующее:
- Там, где ты работаешь, все считают тебя очень хитрым. Они просто не знают, что ты раньше них чувствуешь изменение в ситуации. Надо бы им глаза замылить.
- А что надо сделать?
- Купи кулек конфет и положи их там, где все собираются. Поставь на самое видное место, а сам ни единой конфетки не бери.
Она не объясняла мне, как это работает, да я и не спрашивал. Я про конфеты вспомнил лишь после того, как прочитал письма, о которых она говорила.
Я пошел в магазин, купил килограмм конфет, поставил в кабинете, где все пили чай. Конфеты разошлись быстро, а я стал замечать некоторые изменения. Со мной ничего не происходило - происходило с моими коллегами. Они перестали меня замечать. Перестали замечать мои недостатки, и я стал намного быстрее с ними договариваться. Они легко шли мне навстречу и не отказывали в просьбах. После этого у меня ни разу за тринадцать лет службы не было отпуска в зимнее время.
Сейчас я понимаю механизм этого воздействия, а тогда это для меня показалось настоящим чудом. Я потом очень сожалел, что так мало поговорил с этой цыганской бабушкой. Я продолжал искать человека, который бы мне все объяснил, и не находил.
Однажды я попал в стойбище к чукчам. О чукотских шаманах наслышаны все, и я хотел найти шамана в надежде, что он мне, может быть, что то подскажет.
- Есть шаман здесь у вас?
- Есть.
- А поговорить с ним можно?
- Не будет он с тобой говорить, не любит он вас.
- Кого нас?
- Белых людей не любит.
Удивило меня это весьма сильно. Чукчи - очень добрый народ, наивный, а тут такой ответ. И при этом не от шамана, который, по идее, должен знать про нас больше, чем обычные оленеводы, а от самих оленеводов. Я начал уговаривать, и даже, чего уж тут скрывать, спирт достал. Спирт выпили, но на контакт не пошли.
- Шаман, если злой, очень плохо будет.
Вот же как запугал народ! Мне стало еще интересней встретиться с этим человеком. Я добился от них одного - обещания сказать ему про меня.
- Если согласится поговорить, дадим знать.
- А как я узнаю?
- Это только кажется, что тундра большая. Узнаешь. Я уехал из стойбища. Дело было в апреле, а осенью, в конце сентября, перед самым ледоставом мы с другом шли на лодке вверх по течению, чтобы наловить хариусов. Маршрут наш пролегал мимо стойбища. Так как чукчи кочуют, и в одном месте их не застать, шанс встретиться с одним и тем же человеком из местных невелик. Но тут на излучине реки оказались те же самые апрельские чукчи. Они меня узнали, хотя я их все время путал - очень уж они для нас одинаковые, впрочем, как и мы для них. Один старый русский охотник как то сказал мне: «Если хочешь с местными дружить, носи одну и ту же одежду. Потом они тебя путать ни с кем не будут, но сначала носи одно и то же».
Мои чукчи узнали меня и сказали, что мою просьбу передали шаману, и он готов встретиться со мной, но сейчас его в стойбище нет, но ты оставайся - он завтра придет. Мне пришлось просто поверить им на слово. К тому же рыбалка была отменной, работы было много: сначала наловить рыбу, потом засолить ее. Время года было замечательное: легкий минус ночью вышибал последних комаров, деревья были всех цветов радуги, вода в реке кристально прозрачная, и множество рыбы. Чукотская осень - самое мое любимое время.
К утру пришел шаман. Он пришел к нашей стоянке на берегу. Мы только вскипятили чай и собирались позавтракать, а он тут как тут, прямо к столу. Шаман, однако! Он подошел совершенно обыкновенно и не представился, что шаман. Я понял это по его одежде. На шее у него висели зубы медведя, нанизанные на кожаный ремешок. Я видел медвежьи зубы и раньше, но таких огромных - не приходилось. Огромные такие клыки. Я уставился на его ожерелье. Он перехватил мой взгляд:
- Это не современный медведь. Это зубы из пещеры. Их нашли мои предки.
Я понял, что он носит зубы ископаемого зверя. На Чукотке это не редкость. Я знавал одного геолога, у которого был свитер из шерсти мамонта. Негнущийся и колючий, и носить его было невозможно, но геолог был страшно горд, потому как он, вероятней всего, был единственным обладателем такого свитера в мире.
Шаман был трезв, хорошо выглядел, но взгляд был жесткий, раньше я такого взгляда у местных не встречал. Он внимательно посмотрел своими темно карими, почти черными глазами, которые были очень выразительны на белейшем лице - обычно лица у местные жителей к осени имеют цвет меди, а этот был белокожий! Ни опасности, ничего другого, кроме детского любопытства, исходящего от обладателя этих черных глаз, я не заметил. Я ему был явно интересен, но я уже понимал: он не сможет мне всего рассказать. Он сам в поиске, и ему бы самому надо разобраться со своими мыслями. Он меня изучал, а я изучал его.
Я хотел спросить его про сны. Мол, сны вижу, иногда понимаю, иногда - нет, многие реализуются на сто процентов, а есть - пустые, умею их заказывать, но не всегда умею интерпретировать. Но не стал этого делать.
Я спросил его, как он работает. Он ответил, что это не работа - это его жизнь, и другой он не понимает. Он с семи лет камлает, сначала под руководством того, кто его выбрал, а потом самостоятельно. Шаманы не любят династий. Их выбирают среди всех жителей тундры и выбирают одного двух. Второй в качестве резерва, если вдруг что то случится с первым.
- Когда стоишь на вершине сопки, лучше видно, куда петляет река. Меня учили просить ответы у Верхних Людей. Они все знают. Если ты им нравишься, они тебе расскажут обо всем, что просишь. У меня тоже много вопросов к тебе. Я и сам не понимаю многого. То, что знаю, расскажу. Только про грибы не спрашивай. Белый человек от них умирает, как мы умираем от водки. Это не твой способ. Ищи свой сам. Я знаю, что ты найдешь. Хочешь, вечером устроим камлание?
- Если только ради меня, то не надо.
Шаман улыбнулся.
- Правильно. Несвоевременное знание сильно мешает жить. Ищи сам.
Я ищу до сих пор. Я ищу человека, книги, знаки, которые бы мне помогли разобраться со всеми своими особенностями, со своими снами и ощущениями. Я перечитал огромное количество литературы и не нашел то, что искал. И только Библия, как мне сначала показалось, эта сказка для взрослых, несла информацию. Информация была зашифрована, скрыта настолько глубоко, и в ней столько ложных путей, созданных людьми в угоду собственным частным устремлениям, превратившими понятную инструкцию в сложнейший лабиринт, что поначалу мне показалось, я никогда не смогу этот лабиринт пройти. Я сейчас еще блуждаю по нему, но у меня уже нет повторов пути, и за каждым поворотом новый сюжет, и нить, по которой бы я вернулся назад, к исходной точке, мне не нужна.