О НЕВОЗМУТИМОСТИ
Невозмутимость - лекарство от бедствий. - Публилий Сир
«Господа, культивируйте такую разумную меру черствости, которая позволит вам с твердостью и мужеством отвечать требованиям практики, не ожесточая в то же время «человеческое сердце, которым мы живем».
Почти каждый студент-медик моего поколения (а я не такой уж старый) помнит момент, когда наставник-врач цитировал эти слова, взятые из эпохальной речи сэра Уильяма Ослера «Aequanimitas», который произнес их впервые перед выпускниками Пенсильванской медицинской школы в 1889 году. «Отец современной медицины» превозносит достоинство Aequanimitas, то есть невозмутимости, как качества, необходимого для успешной медицинской практики.
Но что такое невозмутимость?
Невозмутимость - это самообладание, уравновешенность, спокойствие, позволяющее человеку переносить жизненные перипетии. Необходимость этого качества для медика очевидна. Если у госпитализированного пациента произошла остановка сердца или дыхания, а вам поручено руководить командой из пяти-пятнадцати человек по его реанимации, вам не обойтись без самообладания. Если вы входите в смотровой кабинет и видите, что пациент чем-то рассержен, вам необходимо спокойствие. Если вы должны сообщить пациенту и его семье о тревожном (или упаси Боже смертельном) диагнозе, вам необходима уравновешенность.
Врачи, безусловно, должны обладать невозмутимостью. Но остальным людям это качество тоже необходимо.
В шедевре Ивлина Во «Вооруженные люди» мистер Краучбек описан как очаровательный пожилой аристократ. Вдовец, который искренне любил свою католическую веру и свои старинные английские семейные традиции. Однако, когда его любимое поместье Брум было потеряно («не было ни расточительности, ни спекуляций, его наследство просто растаяло»), мистер Краучбек (без малейшего налета фальши) сохранил свою невозмутимость. Ивлин Во блестяще изобразил в этом персонаже состояние невозмутимости.
Мистер Краучбек был невинным, приветливым стариком, который каким-то образом сохранил добродушие, и более того, таинственную и спокойную радость, а ведь вся его жизнь была переполнена несчастьями. Он, как и многие другие, родился при ярком солнечном свете и дожил до наступления ночи…
Только Бог и Гай [сын Краучбека] знали, насколько глубоким и особенным было растущее из семьи чувство достоинства и гордости мистера Краучбека. Он хранил его в себе. Та страсть, которая часто порождает по ходу роста шипы, для мистера Краучбека не приносила ничего, кроме роз…
У него было еще одно естественное преимущество перед Гаем; его укрепляла память, которая сохраняла только хорошее и отвергала плохое. Несмотря на свои горести, он умел радоваться, и радостные воспоминания были всегда свежи и доступны в памяти мистера Краучбека. Он никогда не оплакивал потерю Брума. В мыслях он все еще обитал в нем таким, каким знал его в светлом детстве и в ранней взаимной любви.
Когда он уходил из дома, он не жаловался. Он совсем не был похож на разорившегося сквайра из викторианской иконографии. Он присутствовал на всех днях распродажи фамильного имущества, сидя в шатре на помосте ведущего аукцион, поедая бутерброды с фазаном, попивая портвейн из фляжки и с неутомимым интересом наблюдая за торгами. «Кто бы мог подумать, что эти старинные вазы стоят 18 фунтов? Откуда взялся этот стол? Никогда в жизни его не видел. . . . Когда ковры выносят из дома, они выглядят ужасно потрепанными. . . . Зачем миссис Чедвик понадобилось чучело медведя?».
Даже потеряв свой семейный дом в Бруме, г-н Краучбек с радостью возвращался туда раз в год, чтобы отслужить заупокойную мессу по своим предкам. Его прогулки по Хай-стрит к месту жительства и обратно сопровождались теплыми приветствиями старых и дружелюбных лавочников и молодых прохожих. Мистер Краучбек являл собой образ невозмутимого спокойствия.
Начало стихотворения Уильяма Вордсворта 1802 года «Странствующий старик» раскрывает богатый портрет невозмутимости:
Не возбуждая любопытства птиц,
Облюбовавших придорожный куст,
Он все идет - лицо его, шаги,
Походка выражают лишь одно:
И в сгорбленной фигуре, и в глазах
Таится не страдание, но мысль;
Он так упорно приучал себя
К бесстрастью, что при взгляде на него
Не помнишь об усильях; он из тех,
Кого долготерпенье привело
К столь кроткому смиренью, что ему
Терпеть уже не трудно. И покой
Его так совершенен, что юнец,
Завидуя, глядит ему вослед.
В начале стихотворения мы видим старика, который идет по дороге. Он не обращает внимания на окружающий мир, его лицо и походка выражают лишь одно - сосредоточенность. Поэт описывает его как человека, который «так упорно приучал себя к бесстрастности, что при взгляде на него не помнишь об усильях».
Мы можем предположить, что этот человек достиг внутренней гармонии и спокойствия. Он не поддается эмоциям, не растрачивает силы на переживания. Он просто живет своей жизнью, не обращая внимания на внешние раздражители.
«Все усилия кажутся забытыми». «Терпение теперь кажется тем, в чем он не нуждается». «Покой настолько совершенен, что молодые с завистью смотрят вслед старику». Этими словами Вордсворт выражает общее представление о людях, которые кажутся абсолютно спокойными и умиротворенными. Мы смотрим на такого человека и думаем: «Я бы тоже хотел обрести такой внутренний покой».
Но затем Вордсворт раскрывает страшную реальность.
На мой вопрос, куда он держит путь,
С какою целью? - он ответил так:
«Иду я в Фелмут к сыну своему.
Он ранен был в сражении морском.
Сейчас в больнице умирает он,
И я хочу успеть проститься с ним». - Перевод: И. Меламеда
Является ли хладнокровие этого человека маской? Уловкой? Актом отрицания или заблуждения? Я так не считаю. Конечно, я думаю, что он сильно огорчен скорой смертью сына, но у его скорби есть границы, которые позволяют балансировать между сложностью жизни и неизбежности смерти.
Вордсворт показывает, что подлинное спокойствие - это не отсутствие эмоций, а способность принимать и переживать любые эмоции, как хорошие, так и плохие. Это способность жить полной жизнью, не боясь боли и страданий.
Таким образом, стихотворение Вордсворта является не только размышлением о человеческой природе, но и призывом к поиску подлинного спокойствия.
Много лет назад во время визита Папы Римского в Америку, была популярная одна фотография. На ней было видно скопление людей у обочины дороги, по которой двигалась папская процессия. Все они были одержимы своими телефонами. Пока они лихорадочно настраивали свои камеры, чтобы сделать идеальный снимок проходящего понтифика, у ограждения, уперев на него руки, стояла миниатюрная пожилая женщина и широко улыбалась. Она была без телефона, без фотоаппарата, без суеты и толкотни - она просто наслаждалась моментом… Большинству присутствующих на том мероприятии пришлось полистать свой фотоальбом, чтобы увидеть то, что эта милая женщина, исполненная невозмутимости, увидела своими глазами.
Невозмутимость так восхитительна и так завидна, что когда вы ее увидите… вам захочется ей обладать. Это самообладание и уравновешенность, зрелость и чувствительность, внутреннее пространство, не потревоженное внешним хаосом. Я думаю, что это одна из тех вещей, которые привлекали (и до сих пор привлекают) людей ко Христу и Его святым. Невозмутимость - это не безразличие (потому что им не все равно), а глубокая укорененность в постоянных вещах. Это похоже на стоицизм, но с более глубокой перспективой. Это не значит иметь ответы на все вопросы, а доверять тому, что они есть у Бога.
Вера творит чудеса в развитии невозмутимости. Выдающийся философ Людвиг Витгенштейн однажды признался «Религия - это спокойствие на самой глубине у дна моря. Море здесь остается спокойным, какими бы высокими ни были волны на поверхности». Каким-то образом, помимо постоянства гор и неподвижности моря, именно коленопреклонения и ладан, молитвы и таинства, догматы и истины вневременного Бога способствуют невозмутимости моей души (и, я надеюсь, вашей). Так что же такое невозмутимость? Ослер охарактеризовал это. Во проиллюстрировал это. Вордсворт воспел его. Маленькая старушка, стоявшая сбоку от торжественного шествия, олицетворяла это. И Церковь этому способствует. Но, пожалуй, мое любимое описание принадлежит английскому острослову и писателю П.Г. Вудхаузу. «Настоящий философ, - пишет Вудхауз, - это человек, который говорит: «Все хорошо» и засыпает в своем кресле».
Это описание безмятежности не идеально, но близко к тому.
Автор: Доктор Тод Ворнер - муж, отец, практикующий врач-терапевт, редактор журнала «Евангелизация и культура»
Источник: О невозмутимости
«Господа, культивируйте такую разумную меру черствости, которая позволит вам с твердостью и мужеством отвечать требованиям практики, не ожесточая в то же время «человеческое сердце, которым мы живем».
Почти каждый студент-медик моего поколения (а я не такой уж старый) помнит момент, когда наставник-врач цитировал эти слова, взятые из эпохальной речи сэра Уильяма Ослера «Aequanimitas», который произнес их впервые перед выпускниками Пенсильванской медицинской школы в 1889 году. «Отец современной медицины» превозносит достоинство Aequanimitas, то есть невозмутимости, как качества, необходимого для успешной медицинской практики.
Но что такое невозмутимость?
Невозмутимость - это самообладание, уравновешенность, спокойствие, позволяющее человеку переносить жизненные перипетии. Необходимость этого качества для медика очевидна. Если у госпитализированного пациента произошла остановка сердца или дыхания, а вам поручено руководить командой из пяти-пятнадцати человек по его реанимации, вам не обойтись без самообладания. Если вы входите в смотровой кабинет и видите, что пациент чем-то рассержен, вам необходимо спокойствие. Если вы должны сообщить пациенту и его семье о тревожном (или упаси Боже смертельном) диагнозе, вам необходима уравновешенность.
Врачи, безусловно, должны обладать невозмутимостью. Но остальным людям это качество тоже необходимо.
В шедевре Ивлина Во «Вооруженные люди» мистер Краучбек описан как очаровательный пожилой аристократ. Вдовец, который искренне любил свою католическую веру и свои старинные английские семейные традиции. Однако, когда его любимое поместье Брум было потеряно («не было ни расточительности, ни спекуляций, его наследство просто растаяло»), мистер Краучбек (без малейшего налета фальши) сохранил свою невозмутимость. Ивлин Во блестяще изобразил в этом персонаже состояние невозмутимости.
Мистер Краучбек был невинным, приветливым стариком, который каким-то образом сохранил добродушие, и более того, таинственную и спокойную радость, а ведь вся его жизнь была переполнена несчастьями. Он, как и многие другие, родился при ярком солнечном свете и дожил до наступления ночи…
Только Бог и Гай [сын Краучбека] знали, насколько глубоким и особенным было растущее из семьи чувство достоинства и гордости мистера Краучбека. Он хранил его в себе. Та страсть, которая часто порождает по ходу роста шипы, для мистера Краучбека не приносила ничего, кроме роз…
У него было еще одно естественное преимущество перед Гаем; его укрепляла память, которая сохраняла только хорошее и отвергала плохое. Несмотря на свои горести, он умел радоваться, и радостные воспоминания были всегда свежи и доступны в памяти мистера Краучбека. Он никогда не оплакивал потерю Брума. В мыслях он все еще обитал в нем таким, каким знал его в светлом детстве и в ранней взаимной любви.
Когда он уходил из дома, он не жаловался. Он совсем не был похож на разорившегося сквайра из викторианской иконографии. Он присутствовал на всех днях распродажи фамильного имущества, сидя в шатре на помосте ведущего аукцион, поедая бутерброды с фазаном, попивая портвейн из фляжки и с неутомимым интересом наблюдая за торгами. «Кто бы мог подумать, что эти старинные вазы стоят 18 фунтов? Откуда взялся этот стол? Никогда в жизни его не видел. . . . Когда ковры выносят из дома, они выглядят ужасно потрепанными. . . . Зачем миссис Чедвик понадобилось чучело медведя?».
Даже потеряв свой семейный дом в Бруме, г-н Краучбек с радостью возвращался туда раз в год, чтобы отслужить заупокойную мессу по своим предкам. Его прогулки по Хай-стрит к месту жительства и обратно сопровождались теплыми приветствиями старых и дружелюбных лавочников и молодых прохожих. Мистер Краучбек являл собой образ невозмутимого спокойствия.
Начало стихотворения Уильяма Вордсворта 1802 года «Странствующий старик» раскрывает богатый портрет невозмутимости:
Не возбуждая любопытства птиц,
Облюбовавших придорожный куст,
Он все идет - лицо его, шаги,
Походка выражают лишь одно:
И в сгорбленной фигуре, и в глазах
Таится не страдание, но мысль;
Он так упорно приучал себя
К бесстрастью, что при взгляде на него
Не помнишь об усильях; он из тех,
Кого долготерпенье привело
К столь кроткому смиренью, что ему
Терпеть уже не трудно. И покой
Его так совершенен, что юнец,
Завидуя, глядит ему вослед.
В начале стихотворения мы видим старика, который идет по дороге. Он не обращает внимания на окружающий мир, его лицо и походка выражают лишь одно - сосредоточенность. Поэт описывает его как человека, который «так упорно приучал себя к бесстрастности, что при взгляде на него не помнишь об усильях».
Мы можем предположить, что этот человек достиг внутренней гармонии и спокойствия. Он не поддается эмоциям, не растрачивает силы на переживания. Он просто живет своей жизнью, не обращая внимания на внешние раздражители.
«Все усилия кажутся забытыми». «Терпение теперь кажется тем, в чем он не нуждается». «Покой настолько совершенен, что молодые с завистью смотрят вслед старику». Этими словами Вордсворт выражает общее представление о людях, которые кажутся абсолютно спокойными и умиротворенными. Мы смотрим на такого человека и думаем: «Я бы тоже хотел обрести такой внутренний покой».
Но затем Вордсворт раскрывает страшную реальность.
На мой вопрос, куда он держит путь,
С какою целью? - он ответил так:
«Иду я в Фелмут к сыну своему.
Он ранен был в сражении морском.
Сейчас в больнице умирает он,
И я хочу успеть проститься с ним». - Перевод: И. Меламеда
Является ли хладнокровие этого человека маской? Уловкой? Актом отрицания или заблуждения? Я так не считаю. Конечно, я думаю, что он сильно огорчен скорой смертью сына, но у его скорби есть границы, которые позволяют балансировать между сложностью жизни и неизбежности смерти.
Вордсворт показывает, что подлинное спокойствие - это не отсутствие эмоций, а способность принимать и переживать любые эмоции, как хорошие, так и плохие. Это способность жить полной жизнью, не боясь боли и страданий.
Таким образом, стихотворение Вордсворта является не только размышлением о человеческой природе, но и призывом к поиску подлинного спокойствия.
Много лет назад во время визита Папы Римского в Америку, была популярная одна фотография. На ней было видно скопление людей у обочины дороги, по которой двигалась папская процессия. Все они были одержимы своими телефонами. Пока они лихорадочно настраивали свои камеры, чтобы сделать идеальный снимок проходящего понтифика, у ограждения, уперев на него руки, стояла миниатюрная пожилая женщина и широко улыбалась. Она была без телефона, без фотоаппарата, без суеты и толкотни - она просто наслаждалась моментом… Большинству присутствующих на том мероприятии пришлось полистать свой фотоальбом, чтобы увидеть то, что эта милая женщина, исполненная невозмутимости, увидела своими глазами.
Невозмутимость так восхитительна и так завидна, что когда вы ее увидите… вам захочется ей обладать. Это самообладание и уравновешенность, зрелость и чувствительность, внутреннее пространство, не потревоженное внешним хаосом. Я думаю, что это одна из тех вещей, которые привлекали (и до сих пор привлекают) людей ко Христу и Его святым. Невозмутимость - это не безразличие (потому что им не все равно), а глубокая укорененность в постоянных вещах. Это похоже на стоицизм, но с более глубокой перспективой. Это не значит иметь ответы на все вопросы, а доверять тому, что они есть у Бога.
Вера творит чудеса в развитии невозмутимости. Выдающийся философ Людвиг Витгенштейн однажды признался «Религия - это спокойствие на самой глубине у дна моря. Море здесь остается спокойным, какими бы высокими ни были волны на поверхности». Каким-то образом, помимо постоянства гор и неподвижности моря, именно коленопреклонения и ладан, молитвы и таинства, догматы и истины вневременного Бога способствуют невозмутимости моей души (и, я надеюсь, вашей). Так что же такое невозмутимость? Ослер охарактеризовал это. Во проиллюстрировал это. Вордсворт воспел его. Маленькая старушка, стоявшая сбоку от торжественного шествия, олицетворяла это. И Церковь этому способствует. Но, пожалуй, мое любимое описание принадлежит английскому острослову и писателю П.Г. Вудхаузу. «Настоящий философ, - пишет Вудхауз, - это человек, который говорит: «Все хорошо» и засыпает в своем кресле».
Это описание безмятежности не идеально, но близко к тому.
Автор: Доктор Тод Ворнер - муж, отец, практикующий врач-терапевт, редактор журнала «Евангелизация и культура»
Источник: О невозмутимости