СТРАТЕГИЯ КУЛЬТУРНОЙ ЗАЩИТЫ
В июне 1996 года Дориан Ламбле Коулман из Школы права при Университете Говарда опубликовала статью в журнале Columbia Law Review под названием «Индивидуализация справедливости с помощью мультикультурализма: дилемма либералов». Она обратила внимание на серию судебных дел с участием иммигрантов в качестве обвиняемых, в которых «защита представила, а обвинитель или суд учли свидетельство культурного характера в качестве оправдания поведения иммигрантов-обвиняемых, которое в ином случае классифицировалось бы как преступное». В этих случаях возобладало предположение, что о моральной виновности иммигрантов-обвиняемых следует судить на основании их собственных культурных стандартов. Хотя в законах ни одного из государств показания, касающиеся культуры, не считаются основой для оправдания, Коулман отметила, что некоторые комментаторы и судьи назвали это стратегией «культурной защиты».
В каких именно делах «культурная защита» использовалась в качестве одной из стратегий? В Калифорнии некая американская мать, японка по происхождению, топит двух своих малолетних детей, а потом пытается покончить с собой; спасателям удается спасти ее прежде, чем она утонула. Позже она поясняет, что в Японии ее действия были бы поняты как освященный временем обычай самоубийства родителя и ребенка (oya-ko-skinzu), в данном случае спровоцированный неверностью ее супруга. Она проводит в тюрьме только год, в течение которого находилась под судом, - другими словами, ее оправдали.
В Нью-Йорке американка китайского происхождения насмерть забита собственным мужем. По его словам, такие действия согласуются с китайским обычаем смывать позор, подобный тому, что навлекла на него его неверная жена. По обвинениям в убийстве он признан невиновным.
В Калифорнии молодая американка лаосского происхождения похищена с места своей работы в Университете штата Калифорния в городе Фресно и принуждена к вступлению в половой акт. Насильник, иммигрант-хмонг (из числа тех людей, живущих на лодках, кто бежал из Камбоджи и Лаоса на завершающих стадиях вьетнамской войны), объясняет, что у людей его племени такое поведение считается обычным способом выбора невесты. Его приговаривают к 120 дням тюремного заключения, а его невеста получает 900 долларов в возмещение нанесенного ей ущерба.
Использование стратегии зашиты по культурным мотивам - в данных случаях то, что Бонни Хониг игриво выразила словами «Меня заставила сделать это моя культура», - двояким образом подрывает некоторые из основных статей американского законодательства, направленных против дискриминации. Во-первых, культурная защита приводит к несоизмеримому с обычной практикой наказанию для лиц, относимых к иностранным культурам, если ее применяют для избавления от уголовного преследования одних преступников или для смягчения приговоров другим. Во-вторых, признание в судебных инстанциях различных культурных норм, часть которых по существу своему дискриминационна, так как занижается оценка женщин и детей и к ним относятся как к менее значимым в моральном и политическом отношении людям, подрывает сам смысл мультикультурализма в некоторых его аспектах.
Цель, с которой к аргументации культурного свойства прибегают для защиты в уголовных делах, состоит в том, чтобы добиться справедливости по отношению к обвиняемому, поставив его действия в контекст соответствующей культуры. Но проявляя справедливость по отношению к обвиняемому, несправедливости подвергают жертв, относящихся к той же самой культуре. Защита допускает, что «человек, воспитанный в канонах иной культуры, не должен нести полную меру ответственности за поведение, нарушающее американские законы,... [если такое поведение] признается приемлемым в рамках его родной культуры». Это допущение аргументируют тем, что либо человек, вероятно, еще не имел возможности узнать об обычаях и законах США; либо, если такая возможность у него была, его собственные обычаи, ценности и законы следует тем не менее тоже уважать. Конечно, второе утверждение открывает шлюзы для культурного релятивизма. В уголовных делах это чревато полным подрывом положений американской Конституции, гарантирующих равную защиту со стороны закона и отсутствие дискриминации.
Коулман называет головоломки, вызванные все более активным использованием культурной защиты в американских судах, «дилеммой либералов». С тем же успехом она могла бы назвать их «кошмаром либералов». Попытка со стороны либеральных судов быть справедливыми с точки зрения культурного плюрализма и учитывать разнообразие культурного опыта иммигрантов вызывает растущую уязвимость самых слабых членов подобных групп - а именно женщин и детей. Детям всегда, а женщинам - в большинстве случаев отказывают в полновесной защите со стороны американских законов, потому что их правовое положение определяется прежде и больше всего в свете их членства в общинах, из которых они происходят. В случае с американкой лаосского происхождения из университета города Фресно, являвшейся гражданкой США, суд проигнорировал ее американское гражданство и в соответствии с жестокой первобытной логикой рассматривал ее как члена сообщества хмонгов, хотя она получила американское гражданство по праву рождения или в силу статуса беженцев. Все сообщество хмонгов (которые сами являются третируемым меньшинством) было мобилизовано, чтобы писать справки для суда, объясняя свои обычаи и традиции не воспринимающим их американской правовой системе и средствам массовой информации.
Но что если подвергшаяся насилию молодая женщина оказалась символической жертвой в ряду деликатных межкультурных договоренностей? Возможно, что судья, решивший смягчить приговор ее насильнику, тем самым также признал и то зло, которое было совершено Соединенными Штатами во время вьетнамской войны против народов Лаоса и Камбоджи. Не могло ли случиться так, что - подобно случаю с дочерью Агамемнона Ифигенией, которую пришлось принести в жертву, чтобы умилостивить рассерженных богов и побудить их надуть ветром паруса афинского флота, - суды, примиряясь с обычаем «женитьбы через изнасилование» у иммигрантов-хмонгов, пошли на запоздалое признание неприкосновенности культуры, которую всего несколькими десятилетиями ранее правительство США стремилось уничтожить? Будет ли преувеличением усматривать во всех подобных делах пример «женского трафика», в ходе которого мужчины доминирующей и миноритарной культур подают сигналы о признании и уважении обычаев противоположной стороны? Где в этих ситуациях возникает возможность - культурная, правовая, политическая и моральная, позволяющая оспорить предположение, будто всякая личность, социализированная в условиях определенной культуры, должна действовать соответствующим этой культуре образом и мотивироваться ее ценностями и соображениями? Все ли китайцы убивают своих жен, если те наставили им рога, как это сделал иммигрант из Нью-Йорка? Все ли обманутые собственными мужьями японки пытаются убить своих детей и себя? Стратегия культурной защиты заключает личность в клетку однозначных культурных трактовок и психологических мотиваций; намерения индивидов сводятся к культурным стереотипам; моральный фактор низводится до культурного ханжества.
Источник: Бенхабиб Сейла. Притязания культуры. Равенство и разнообразие в глобальную эру / Пер. с англ.;под ред. В.И. Иноземцева. М.: Логос, 2003. - 350 с.
В каких именно делах «культурная защита» использовалась в качестве одной из стратегий? В Калифорнии некая американская мать, японка по происхождению, топит двух своих малолетних детей, а потом пытается покончить с собой; спасателям удается спасти ее прежде, чем она утонула. Позже она поясняет, что в Японии ее действия были бы поняты как освященный временем обычай самоубийства родителя и ребенка (oya-ko-skinzu), в данном случае спровоцированный неверностью ее супруга. Она проводит в тюрьме только год, в течение которого находилась под судом, - другими словами, ее оправдали.
В Нью-Йорке американка китайского происхождения насмерть забита собственным мужем. По его словам, такие действия согласуются с китайским обычаем смывать позор, подобный тому, что навлекла на него его неверная жена. По обвинениям в убийстве он признан невиновным.
В Калифорнии молодая американка лаосского происхождения похищена с места своей работы в Университете штата Калифорния в городе Фресно и принуждена к вступлению в половой акт. Насильник, иммигрант-хмонг (из числа тех людей, живущих на лодках, кто бежал из Камбоджи и Лаоса на завершающих стадиях вьетнамской войны), объясняет, что у людей его племени такое поведение считается обычным способом выбора невесты. Его приговаривают к 120 дням тюремного заключения, а его невеста получает 900 долларов в возмещение нанесенного ей ущерба.
Использование стратегии зашиты по культурным мотивам - в данных случаях то, что Бонни Хониг игриво выразила словами «Меня заставила сделать это моя культура», - двояким образом подрывает некоторые из основных статей американского законодательства, направленных против дискриминации. Во-первых, культурная защита приводит к несоизмеримому с обычной практикой наказанию для лиц, относимых к иностранным культурам, если ее применяют для избавления от уголовного преследования одних преступников или для смягчения приговоров другим. Во-вторых, признание в судебных инстанциях различных культурных норм, часть которых по существу своему дискриминационна, так как занижается оценка женщин и детей и к ним относятся как к менее значимым в моральном и политическом отношении людям, подрывает сам смысл мультикультурализма в некоторых его аспектах.
Цель, с которой к аргументации культурного свойства прибегают для защиты в уголовных делах, состоит в том, чтобы добиться справедливости по отношению к обвиняемому, поставив его действия в контекст соответствующей культуры. Но проявляя справедливость по отношению к обвиняемому, несправедливости подвергают жертв, относящихся к той же самой культуре. Защита допускает, что «человек, воспитанный в канонах иной культуры, не должен нести полную меру ответственности за поведение, нарушающее американские законы,... [если такое поведение] признается приемлемым в рамках его родной культуры». Это допущение аргументируют тем, что либо человек, вероятно, еще не имел возможности узнать об обычаях и законах США; либо, если такая возможность у него была, его собственные обычаи, ценности и законы следует тем не менее тоже уважать. Конечно, второе утверждение открывает шлюзы для культурного релятивизма. В уголовных делах это чревато полным подрывом положений американской Конституции, гарантирующих равную защиту со стороны закона и отсутствие дискриминации.
Коулман называет головоломки, вызванные все более активным использованием культурной защиты в американских судах, «дилеммой либералов». С тем же успехом она могла бы назвать их «кошмаром либералов». Попытка со стороны либеральных судов быть справедливыми с точки зрения культурного плюрализма и учитывать разнообразие культурного опыта иммигрантов вызывает растущую уязвимость самых слабых членов подобных групп - а именно женщин и детей. Детям всегда, а женщинам - в большинстве случаев отказывают в полновесной защите со стороны американских законов, потому что их правовое положение определяется прежде и больше всего в свете их членства в общинах, из которых они происходят. В случае с американкой лаосского происхождения из университета города Фресно, являвшейся гражданкой США, суд проигнорировал ее американское гражданство и в соответствии с жестокой первобытной логикой рассматривал ее как члена сообщества хмонгов, хотя она получила американское гражданство по праву рождения или в силу статуса беженцев. Все сообщество хмонгов (которые сами являются третируемым меньшинством) было мобилизовано, чтобы писать справки для суда, объясняя свои обычаи и традиции не воспринимающим их американской правовой системе и средствам массовой информации.
Но что если подвергшаяся насилию молодая женщина оказалась символической жертвой в ряду деликатных межкультурных договоренностей? Возможно, что судья, решивший смягчить приговор ее насильнику, тем самым также признал и то зло, которое было совершено Соединенными Штатами во время вьетнамской войны против народов Лаоса и Камбоджи. Не могло ли случиться так, что - подобно случаю с дочерью Агамемнона Ифигенией, которую пришлось принести в жертву, чтобы умилостивить рассерженных богов и побудить их надуть ветром паруса афинского флота, - суды, примиряясь с обычаем «женитьбы через изнасилование» у иммигрантов-хмонгов, пошли на запоздалое признание неприкосновенности культуры, которую всего несколькими десятилетиями ранее правительство США стремилось уничтожить? Будет ли преувеличением усматривать во всех подобных делах пример «женского трафика», в ходе которого мужчины доминирующей и миноритарной культур подают сигналы о признании и уважении обычаев противоположной стороны? Где в этих ситуациях возникает возможность - культурная, правовая, политическая и моральная, позволяющая оспорить предположение, будто всякая личность, социализированная в условиях определенной культуры, должна действовать соответствующим этой культуре образом и мотивироваться ее ценностями и соображениями? Все ли китайцы убивают своих жен, если те наставили им рога, как это сделал иммигрант из Нью-Йорка? Все ли обманутые собственными мужьями японки пытаются убить своих детей и себя? Стратегия культурной защиты заключает личность в клетку однозначных культурных трактовок и психологических мотиваций; намерения индивидов сводятся к культурным стереотипам; моральный фактор низводится до культурного ханжества.
Источник: Бенхабиб Сейла. Притязания культуры. Равенство и разнообразие в глобальную эру / Пер. с англ.;под ред. В.И. Иноземцева. М.: Логос, 2003. - 350 с.