немного о Паустовском...
Как-то я погорячилась, когда писала пост о Грине, обвинить Паустовского в замалчивании имени Нины Николаевны. Самое главное, что Константину Георгиевичу принадлежит заслуга в том, что самого Грина не удалось замолчать на долгие-долгие годы, как это произошло со многими писателями, которых потом назвали "возвращенцами". А справедливость в отношении памяти Нины Николаевны все равно восторжествовала...
Вернула ВП книжки о Грине, взяла том из собрания сочинений Паустовского "Повесть о жизни" и два номера совершенно чудесного альманаха "Мир Паустовского". Альманахи тематические. Я выбрала номера, связанные с Грином и Крымом. Информационно-насыщенное издание. Как замечательно, что кому-то еще удается издавать такие "несовременные", но такие важные для сохранения культуры вещи...
Читая Паустовского, ощутила, какие наполненные у него предложения. Его читаешь, вчитываясь в каждое слово, каждое слово ощущая на вкус. Просто невозможно читать быстро. Эти слова и предложения имеют почти физически ощутимый вес. Они продуманны, точны. Это работа ювелира, заставляющего природную красоту драгоценного камня играть новыми гранями... Очень поэтичный язык, метафоричный...
Возвращаясь к теме Грина... В альманахе опубликованы письма Паустовского к Нине Николаевне. Очень хорошие слова в одном письме: "Чем больше писатель выделяется из своей же писательской среды, как это происходит с Грином, тем больше о нем будут болтать всякой чепухи. Грин всегда будет сверкать в своей чистоте и обаянии своего таланта для подавляющего большинства людей, а болтуны не переведутся".
Интересно Паустовский в статье "Щедрый подарок" описывает свою единственную встречу с Грином в редакции: "Все почему-то молчали. Молчал и Грин. Молчал и я, хотя мне страшно хотелось сказать ему, как он украсил мою юность крылатым своим воображением, какие волшебные страны цвели, никогда не отцветая, в его рассказах, какие океаны блистали и шумели на тысячи и тысячи миль, баюкая бесстрашные и молодые сердца.
И какие тесные, шумные, пеувчие и пахучие портовые города, залитые успокоительным солнцем, превращались в нагромождение удивительных сказок и уходили вдаль, как сон, как звук затихающих женских шагов, как опьяняющее дыхание открытых только им, Грином, благословенных и цветущих стран.
Мысли у меня метались и путались в голове, я молчал, а время шло. Я знал, что вот-вот Грин встанет и уйдет. /.../
Он ушел навсегда, и я больше никогда не видел его. Я только думал и писал о нем, сознавая, что это слишком малая дань моей благодарности Грину за тот щедрый подарок, что он бескорыстно оставил всем мечтателям и поэтам".
С похожим настроением описывал свое отношение к Паустовскому в "Шестой бастионной" Крапивин: "Я никогда не видел Паустовского при жизни. Конечно, хотелось увидеть. Несколько раз думал набраться смелости и поехать в Тарусу. Или хотя бы послать свои книги. Но останавливала трезвая мысль: сколько молодых литераторов, сколько влюбленных в его книги читателей мечтают о такой встрече, сколько авторов шлют свои книжки и рукописи. Ему, человеку, который всю жизнь так ценил уединение и покой - не ради покоя, а ради возможности много и без суеты работать. Писать, писать, писать, чтобы успеть как можно больше рассказать людям о земле и о море, о страданиях и благородстве, о мужестве и нелегком умении быть счастливым.
Я утешал себя, что короткая встреча все равно ничего не изменит в жизни. Паустовский и без нее сделал для меня все, что мог. Он сделал меня писателем".
Вернула ВП книжки о Грине, взяла том из собрания сочинений Паустовского "Повесть о жизни" и два номера совершенно чудесного альманаха "Мир Паустовского". Альманахи тематические. Я выбрала номера, связанные с Грином и Крымом. Информационно-насыщенное издание. Как замечательно, что кому-то еще удается издавать такие "несовременные", но такие важные для сохранения культуры вещи...
Читая Паустовского, ощутила, какие наполненные у него предложения. Его читаешь, вчитываясь в каждое слово, каждое слово ощущая на вкус. Просто невозможно читать быстро. Эти слова и предложения имеют почти физически ощутимый вес. Они продуманны, точны. Это работа ювелира, заставляющего природную красоту драгоценного камня играть новыми гранями... Очень поэтичный язык, метафоричный...
Возвращаясь к теме Грина... В альманахе опубликованы письма Паустовского к Нине Николаевне. Очень хорошие слова в одном письме: "Чем больше писатель выделяется из своей же писательской среды, как это происходит с Грином, тем больше о нем будут болтать всякой чепухи. Грин всегда будет сверкать в своей чистоте и обаянии своего таланта для подавляющего большинства людей, а болтуны не переведутся".
Интересно Паустовский в статье "Щедрый подарок" описывает свою единственную встречу с Грином в редакции: "Все почему-то молчали. Молчал и Грин. Молчал и я, хотя мне страшно хотелось сказать ему, как он украсил мою юность крылатым своим воображением, какие волшебные страны цвели, никогда не отцветая, в его рассказах, какие океаны блистали и шумели на тысячи и тысячи миль, баюкая бесстрашные и молодые сердца.
И какие тесные, шумные, пеувчие и пахучие портовые города, залитые успокоительным солнцем, превращались в нагромождение удивительных сказок и уходили вдаль, как сон, как звук затихающих женских шагов, как опьяняющее дыхание открытых только им, Грином, благословенных и цветущих стран.
Мысли у меня метались и путались в голове, я молчал, а время шло. Я знал, что вот-вот Грин встанет и уйдет. /.../
Он ушел навсегда, и я больше никогда не видел его. Я только думал и писал о нем, сознавая, что это слишком малая дань моей благодарности Грину за тот щедрый подарок, что он бескорыстно оставил всем мечтателям и поэтам".
С похожим настроением описывал свое отношение к Паустовскому в "Шестой бастионной" Крапивин: "Я никогда не видел Паустовского при жизни. Конечно, хотелось увидеть. Несколько раз думал набраться смелости и поехать в Тарусу. Или хотя бы послать свои книги. Но останавливала трезвая мысль: сколько молодых литераторов, сколько влюбленных в его книги читателей мечтают о такой встрече, сколько авторов шлют свои книжки и рукописи. Ему, человеку, который всю жизнь так ценил уединение и покой - не ради покоя, а ради возможности много и без суеты работать. Писать, писать, писать, чтобы успеть как можно больше рассказать людям о земле и о море, о страданиях и благородстве, о мужестве и нелегком умении быть счастливым.
Я утешал себя, что короткая встреча все равно ничего не изменит в жизни. Паустовский и без нее сделал для меня все, что мог. Он сделал меня писателем".